— Естественно, о дневнике Кингсли и прочем я вынужден был сразу сообщить Его величеству. Это было условие моего допуска к архивам — я обязался информировать безотлагательно обо всех важных сведениях, которые будут найдены. Он хотя и слабел уже день ото дня и почти не вставал с постели, загорелся поиском способа, как то, что я нашёл, может помочь обезопасить Королевство в свете донесений о заговоре. Честно говоря, Хьюго не собирался отпускать меня в Замок на юбилей отца, я с огромным трудом сумел вырваться. Но твой приезд пропустить я никак не мог, сама понимаешь.
— Ничего я не понимаю… Ты же ничего не говоришь… — прошептала я, потупившись.
Мне всё-таки удалось стереть этот хмурый взгляд. Теперь в его глазах лукавые огоньки. Рон взял меня за подбородок и поднял моё лицо.
— Черепашка, признайся честно — ты сейчас напрашиваешься на объяснения, да?
— Чуть-чуть… — я снова спряталась у него на плече от смущения. Рон крепко меня обнял и положил голову мне на макушку.
— Я не люблю этих слов. Люди их слишком обесценили. Неужели всё нужно говорить вслух, Рин?
Молчу и только крепче вцепляюсь пальцами в его рубашку. Мучительный вздох у меня над головой. — Ну ладно, ладно! Уговорила. Будет тебе и коленопреклонение, и вся эта романтическая чушь… Только не сейчас. Я не хочу впопыхах. У меня и так слишком мало осталось бесценных минут вместе.
И тут до меня наконец-то доходит.
Посольство за невестой для нового Короля. Потомки Мелинды Винтерстоун среди дворянских родов Материка.
Я вырываюсь из его объятий и отступаю на шаг.
— Нет-нет-нет!.. Подожди, ты же не хочешь мне сказать, что это и есть твоя вторая новость… что ты снова…
— Мой корабль отплывает на рассвете. И так загоню бедолагу Снежного, чтобы успеть. Я должен быть в составе этого посольства, чтобы моя легенда не рассыпалась.
Кажется, у меня сердце только что выпало из груди и покатилось куда-то в снег.
— Как долго?..
— С учетом дороги туда и обратно по штормящему морю… путешествий по всем княжествам Материка с этим чёртовым посольством… и поисков Завещания…
— Как долго?!
— Не хочу тебя успокаивать, Рин… Думаю, по меньшей мере год.
(6/7 — 4)
По моему гробовому молчанию он ведь должен понять, что я думаю в этот момент, что чувствую…
— Рин, я знаю, что это жестоко и несправедливо по отношению к тебе — после тех семи лет просить тебя снова ждать… Но я надеюсь на твоё понимание, потому что не вижу другого выхода. Я должен исполнить последнюю волю своего короля. Должен понять, как открыть Башню и узнать, наконец, фамильную тайну, которая сводит меня с ума с самого детства. И самое главное — должен попытаться предотвратить большую войну и большую кровь.
Он молчит и ждёт моего ответа.
А я изо всех сил, до скрипа зубов стараюсь быть мудрой и понимающей. Но меня душат боль и отчаяние. И даже чудесные фразы той мудрой женщины больше не помогают. Не в этот раз.
Может, когда-нибудь, лет через десять я и могла бы начать спокойно относиться к таким вот известиям от него, после того как смогу насытиться его присутствием рядом, его голосом и улыбкой, его теплом и запахом… Но мне семнадцать. И мы были вместе всего три дня, половину которых я бегала от него как идиотка. И у меня всё внутри истекает кровью при одной мысли о том, чтобы сейчас снова без единого слова отпустить своего мужчину в ночь.
Я потом вдруг меня с головой накрывает тёмное и страшное чувство, которого я никогда не испытывала в жизни и против которого у меня ещё просто нет защиты. Потому что сколько бы я не возводила защитных стен и не пряталась в свой черепаший панцирь, оно бьёт в самое нежное и уязвимое.
Ревность.
Потому что он едет на Материк, и мы будем в разлуке целый год. А там Эмбер. И я по-прежнему не знаю, что он носит на груди — а эти серебристые отблески под рубашкой были слишком похожи на медальон для связи с ней.
В отчаянии смотрю на Рона, и вижу, как он хмурится.
— Почему ты снова от меня убегаешь? Всё молчишь… Что, год — это слишком долго, чтобы дождаться меня, да, Рин?
Я так возмущена его словами и растеряна из-за мыслей об Эмбер, что отвечаю первое, что в голову взбредёт. Отвечаю раньше, чем успеваю задуматься над тем, что говорю.
— Долго?! Да для меня даже семь лет не было долго! Как не стыдно так говорить?! Не у всех такая короткая память! Сам-то за эти бесконечные семь лет обо мне даже не вспоминал, наверное, ни разу со своими книгами! Пока я медленно умирала без тебя…
Кажется, я его не на шутку разозлила… пару секунд мы просто молча смотрим друг на друга, и я вдруг пугаюсь, что от моих необдуманных слов между нами разверзнется пропасть, и я рухну в неё без права на помилование.
А потом он просто хватает меня за запястье и рывком тянет к себе.
— Значит, решила, что не вспоминал…
Одной рукой придерживает за талию, потому что я снова пытаюсь сбежать, а другой… прижимает мою ладонь к своей груди. Туда, где в раскрытом вороте белой рубахи обнажено место, в котором, как считают некоторые, находится душа. И я впервые понимаю значение слов «душа нараспашку». Для моей внезапно замёрзшей ладони это как прикосновение к открытому огню.
— Тогда проверь сама… как я не думал о тебе все эти годы… посмотри, что ношу на шее до сих пор!
Стискиваю дрожащие пальцы, и в них оказывается простой серебристый шнурок, слабо мерцающий в подступающих сумерках. Горло жгут невысказанные слова и моя глупая ревность из-за Эмбер. Не могу дольше сдерживать мучительное любопытство и тяну за него.
Роза. Простая деревянная роза, потемневшая от времени и с почти стёршимися очертаниями. На шнурке, свитом из шерсти снежных оленей.
Кажется, всё-таки на глаза наворачиваются слёзы.
— Прости, я….
Рон перебивает, не даёт сказать:
— Давай просто забудем. Вычеркнем те семь лет из памяти в конце концов. И в следующий твой приезд в Замок ледяной розы начнём всё с чистого листа, хорошо?
Потом отпускает меня — только для того, чтобы снять подвеску и перевесить мне на шею.
— А это забери обратно. Снова твоя очередь носить. И надеюсь, тебе она покажется легче — если честно, Черепашка, у меня все эти годы было такое ощущение, что таскаю на себе здоровенный булыжник. Пусть она станет залогом нашей новой встречи.
Улыбаюсь сквозь слёзы. Стискиваю розу в ладони. Она тёплая — до сих пор хранит тепло его тела.
А потом неожиданно приходит порыв, который я не могу и не хочу заталкивать обратно.
- Возьми меня с собой!
Рон смотрит на меня удивлённо и слегка недоверчиво. Ещё бы! После всего, что я только что наговорила.
— Корабль отплывает утром.
— Я поняла. Мне всё равно.
— И ты правда готова всё бросить и просто уехать со мной, прямо сейчас?
Молча киваю в ответ, потупившись.
Вздохнув, Рон делает шаг ко мне и берёт моё лицо в ладони, заставляет посмотреть на себя.
— Спасибо, маленькая. Ты не представляешь, как много для меня значат твои слова! Но поступить так — значило бы не просто тебя «скомпрометировать», как любят говорить светские барышни. Это значило бы лишить тебя очень многого, чего ты заслуживаешь. Что я хотел бы тебе дать. И обязательно дам. К тому же, это неуважение к твоим родителям. Я не могу так поступить. Но самое главное…
Он приближается и целует мои брови, закрытые веки. Нежное касание губ к ресницам — и я таю в этой мимолётной ласке, в его шёпоте.
— …там может быть по-настоящему опасно. Пойми, я еду во вражеский лагерь, посетить княжества, с которыми мы на пороге большой войны. Неужели ты думаешь, что я рискну своим маленьким храбрым сокровищем и потащу его туда?.. Нет уж. Чтобы сделать то, что необходимо, я должен быть абсолютно уверен в том, что ты в безопасности. Так что езжай-ка ты в Эбердин и сиди в столице, под защитой крепостных стен и королевской гвардии. Читай свои книги и просто дождись меня — и тогда обещаю, следующая зима станет последней, которую мисс Кэтрин Лоуэлл проведёт в Замке ледяной розы…
Прежде, чем я успеваю осмыслить значение его слов, он выпускает меня из рук и вскакивает на спину Снежному.
— А теперь предлагаю вернуть одну очаровательную заплаканную Черепашку домой, пока мистер Лоуэлл не отправился по мою душу с ружьём.
И протягивает мне руку.
В смысле?.. То есть, он предлагает ехать обратно вместе?..
Я еще не закончила удивляться, а меня уже подтягивают наверх, и я взлетаю на тёплую серебристую спину Снежного. И даже если бы я очень сильно захотела, то не смогла бы свалиться — так сильно Рон прижимает меня к себе.