— Женщина, твое место на кухне. Иди туда и не выводи меня из себя. Я смертельно устал и раздражен, так что не советую попадаться под горячую руку. — И с этими словами он сгреб все газеты, лежавшие на кухонном столе, в одну руку взял теплое пиво, в другую — кусок минерального льда в пластиковой бутылке, и отправился к телевизору. Как всегда, по традиции! Милене захотелось плюнуть на пол. Смачно, три раза, как она недавно видела в одном фильме. А потом выругаться, как простой смертной, у них там неплохой словарный запас, который можно разбавить Робийрскими перлами, и сдобрить старым, добрым, русским фольклором, который Лекс, наверняка будет счастлив услышать. Но Милена считала себя воспитанной девушкой, да и Алексей из кухни все равно ничего не услышит — телевизор орет на полную катушку, а тащиться к нему в зал совершенно не хотелось. Поэтому Милена направила свою энергию (хотя какая энергия может быть у двадцатилетней девушки, отработавшей восемь часов в офисе, хронически не высыпавшейся, еще и не пообедавшей?..) в мирное русло. Еще и вечно думающей о эльфе и огре, что шастали неподалеку. И о «межмировой полиции» что оставили их в покое, но временно.
«Да подавись ты своим обедом!» — Мятежно думала Милена, вытаскивая сковороду из холодильника и демонстративно швыряя ее на плиту. — «Во мужики пошли ныне! Крутись вокруг них, обхаживай, слюни распускай, и все — без отдыха! Прислуга я вам что ли? Обязана кормить и сопли вытирать, как детям малым?! Одному полсотни скоро стукнет, другой, как Карлсон, мужчина в самом расцвете сил, двадцать пять разменяет скоро, и что? Никчемности ходячие, постояли бы у плиты с мое, посмотрела я бы на них, бизнесменов… У нас в мире все иначе! У нас лучше! У нас я принцесса, а не рабыня Изаура, елки-палки!»
Сковорода со страшным грохотом перевернулась, котлеты вывалились прямо на горящие конфорки, и пламя вспыхнуло до потолка, пришлось тушить пожар борщом недельной давности — все равно Милена собиралась вылить его, опасаясь, что Алексей, вечно голодный, как приютские дети, оприходует и его…
Милена открыла глаза. Как приятно иногда помечтать! Прямо на душе легче становится. А то конечно, мужчины, вымотанные из офиса приходят, хотят уюта и тепла, а она вечно недовольная… Нелегко им приходится! Милена поправила сковородку на плите и зажгла медленный огонь, разогревая котлеты. Рядом жарилась картошка, которую Лекс соизволил вчера вечером почистить. Иначе ел бы он ее сырую сейчас… тс-с, тихо. Ну не почистил бы, приготовили бы картошку в мундирах, невелика беда. Злиться нельзя, нельзя злиться, а то проклятье подействует, и будет ой-ой-ой что. Как на Робийре — превратит мужчин Антипенко в козлов, что тогда? А психовать она мастерица. Себе дороже… Котлеты вкусно зашипели. Милена сглотнула слюну, укусила корочку хлеба и подлила в сковородку стакан воды, чтобы ничего не подгорело.
— Отдыхай, солнышко, я сейчас тебе к телевизору ужин принесу! — Промурлыкала она, споласкивая руки под холодной водой. Горячую как всегда, летом, отключили. Странная у них, земных людей, традиция… Мазохисты они что ли?
— Нервы сдали окончательно? — Противно заржал Скотч, материализуясь на кухне.
— Не востри зубы на котлеты, они мне с Николаем Васильевичем.
— А нам с мужиком? С Лехой то есть. — Поправился пес, видя, как вытянулось от удивления лицо Милены.
— Слушай, у тебя с каждым днем ухудшаются манеры. Что за сленг?
— А что, мне на вы и шепотом с вами беседовать? — Нахально зевнул Скотч, вытягиваясь на полу. — У тебя подгорит.
— Не подгорит. Не умничай. — Милена засунула тарелку в мойку и только после этого подошла к котлетам. Негромко чертыхнувшись при этом — конечно, гадская собака оказалась совершенно права и одна котлета немного подгорела.
— Радуйся, красавец, тебе повезло, поужинаешь котлетой.
— Хочешь забить мои кровеносные сосуды большой дозой холестерина? — Почему-то обиделся Скотч, и надувшись, вразвалочку вышел из кухни. — Ладно, свисти, если че. Я пойду пивка с Лексом попью.
— Ага, даст он тебе его, как же. Он его даже не открывает. — Злорадно ухмыльнулась Милена, представляя продолжение кухонной эпопеи в зале. Обрывки беседы Алексея и Скотча были весьма занимательны, так, что даже подняли Милене настроение. В беседе упоминалось: «собака, жадина-говядина-соленый-помидор, предатель, вымогатель, палка» а еще, фраза Скотча, которая передавала общий контекст беседы: «ах, собака значит… отомщу, пописаю в тапки, посмотрю, как ты меня после этого называть будешь!»
— Ну, уж явно не «человек разумный». — Хмыкнула Милена, нагружая поднос всякой снедью для ужина. С минуты на минуту должен был прийти Николай Васильевич, и счастливая семья воссоединится. Главное, чтобы «отцу семейства» оставили поесть, а то счастливой остальные станут нескоро…
***
Ужин кончился благополучно, Николай Васильевич отправился мыть посуду, а Лекс и Милена остались почти наедине, если не считать Скотча и Крошки, вообразившей себя попугаем и порхающей взад-вперед. Милена вздохнула и решила сблизиться со своим начальником, уставившемся в телевизор, откуда доносились звуки, знакомые чуть ли не каждой девушке на свете — свистки судей, удары длинных волосатых ног по кожаному мячику, восторженные крики болельщиков…
— Лешек?
— Мда-а? — Его глаза даже не оторвались от экрана. Милена прогнала прочь мысль о том, что ее игнорируют.
— Я тут подумала… — Она сделала эффектную паузу, на которую Лекс не обратил внимания.
— У-у-у… — Заинтересованно замычал Алексей, не поворачивая головы.
— Может, тебе не интересно? — С обидой протянула Милена.
— Не-е… Очень интересно!
— Ты собираешься со мной говорить? — Обида начала медленно, но верно сменяться злостью. А еще эти чертовые женские журналы писали, что с мужчиной надо общаться иначе, чем с женщиной, ведь они патологически отстали от жизни, не понимают намеков, упускают главное, как только начинаешь отклоняться от темы…
— Да-а… Я ж говорю. — Супер. Шикарно. С каких пор такая односторонняя беседа называется диалогом? — О, смотри, наши почти гол забили! — Милена неприязненно покосилась на экран, где бегали грязные потные мужики в майках, и пыхтели.
— Ага.
— Хочешь, расскажу вкратце концепцию игры? — Его глаза загорелись, словно у стада бизонов, устремившихся к водопою.
— И заодно историю создания команды? — Изогнула бровь девушка. — Нет, спасибо, обойдусь!
— Ты ж сама хотела поговорить со мной! — Началась реклама. Лекс в свою очередь попытался обидеться, но увлекся роликом, где девушка изгибаясь в немыслимых позах фотографировала свое отражение в зеркале. Сначала Милена подумала, что рекламируют разворот нового журнала «Плейбой». Оказалось, что это — реклама нового цифрового фотоаппарата с функцией ночной съемки.
— Ты считаешь это разговором?
— Ну да, мы же болтаем! Или чем же тогда занимаемся? — Милене показалось, что этот мир тихо сходит с ума. Лекс убавил звук и отложил пульт.
— У нас есть пять минут! — Радостно провозгласил он. Девушка скрипнула зубами.
— Почему с женщиной беседовать легче?! Если бы я захотела обменяться мнением с подругой, она не стала бы утыкаться в ящик и отделываться ничего не значащими фразами! Все мы мужчины такие!
— У тебя даже нет подруги. — Пожал плечами Лекс. Комок слез подступил к горлу Милены. Он прав. — Так что довольствуйся тем, что имеешь. Я досмотрю матч, и мы с тобой поговорим, споем, станцуем канкан, только дай мне еще полчаса… — Много слов вертелось на языке девушки, но комок не давал ей возможности высказаться, поэтому она молча кивнула и отправилась на кухню, где начала помогать Николаю Васильевичу вытирать посуду. Тот хотел что-то спросить, но увидев лицо Милены, промолчал, лишь потрепал по макушке. Николай Васильевич — вот идеальная пара. Умеет готовить, добрый и ласковый, любит ее животных, и, самое главное, ненавидит футбол. А еще — играет с ней в шахматы.
— Может, вы пойдете за меня замуж? — С надеждой проговорила Милена. Николай Васильевич расхохотался. Он хохотал долго и со смаком, чуть не разбив тарелку, которую мыл.
— Скорее, женюсь, милочка. — С трудом проговорил он, отсмеявшись. — Но твое решение поспешное.
— Вы слышали нашу «беседу» с Лешей? — Горько спросила его Милена, обматывая полотенце вокруг руки.
— Слышал, каюсь. В этом доме стены, как из бумаги.
— Ну и что скажете?
— Молодой Лешка еще, и глупый.
— И зеленый? — Снова в ее голосе прозвучала надежда. Николай Васильевич еле сдержал смех, рвавшийся с губ.
— В твоих устах это звучит немного не так, как должно звучать. Ты же понимаешь, что зеленый — это не цвет, это…
— Ага. — Кивнула Милена. — Хоть голубой или оранжевый, от этого мне легче не становится. Лекс меня не понимает! И не слушает! И обижается за тот случай с тюрьмой! И магией! И эльфом с огром…
— Он переболеет, малышка. Он и на меня дуется, что я скрывал от него свои способности к магии. Но он молчит. Ты же знаешь, как настоящий мужчина не показывает своих эмоций. Не обижайся сильно на него. — Николай Васильевич по отечески обнял ее за плечи. — Но проучить его можно… Ты же красивая, независимая девушка, а он наговорил тебе гадостей. Пускай расплачивается!
— А как? — В ее глазах зажегся огонек.
— Ведет в ресторан. Танцует, ухаживает… Замаливает свои грехи. — Подмигнул Николай Васильевич. — И только после этого ты подумаешь, простить его или нет…
Глава 22
Прошло еще несколько дней…
День не заладился с самого утра…
— Леша, почему ты перевернул все вверх тормашками? — Осторожно поинтересовался Николай Васильевич. Алексей наградил отца нечленораздельным шипением.
— Он ищет брюки. — Высунулась из кухни Милена, любовно прижимая к груди «батон нарезной, одна штука», из которого пыталась сделать бутерброды.
— Не просто брюки! — Вспылил Лекс. — А джинсы! Мои! Любимые! Неужели вы не понимаете?!
— Нет. — Ответила Милена, и быстро засунулась обратно в кухню. — У тебя много одежды, выбери другие…
— Я без моих «Ливайсов» и шагу не ступлю! — Возвестил население квартиры Алексей, и зачем-то включил телевизор, прибавив громкость.
— Лучше бы ты дверь туалета починил, а то она все время заклинивает. — Скотч степенно прошелся по коридору — спокойное животное, как контраст между мечущимися людьми. — Вот останешься там насовсем, посмотрим, как тогда запоешь.
— Я скорее вышибу дверь плечом! — Резко ответил Лекс.
— А если там застрянет Милена? — Резонно отметила Крошка. — Мы, женщины, хрупкие создания… — Лекс вспомнив, как Милена уложила эльфа, усомнился в правильности этого восклицания, но промолчал, перерывая шкаф.
— Главный Парламент постановил… — Орал, как резаный, телевизор.
— Пап, сделай потише, ты уже достал со своими новостями! — Алексей умудрился перекричать телевизор. Звук мгновенно упал на парочку децибел.
— Может, джинсы в шкафу? — В комнату вошла Милена, отхлебывая из своей чашки кофе. Лекс наградил ее недоумевающим взглядом.