— Благодарю, лер Огерони, но, думаю, вы мне безбожно льстите. Я сильно отстала от моды, — пропела в ответ Аленна.
— Не мода создает прекрасных дам, но прекрасные дамы моду, — вступил в соревнование напыщенных индюков навигатор, проводя пальцем по замысловатым золотым узорам у себя на запястье. — Вы прекрасны и без украшений, Ваше Величество, простите прямолинейного и грубого солдата, далекого от придворной куртуазности.
— Не могу не согласиться, — посол покровительственно кивнул «прямолинейному и грубому солдату», на котором кружев и украшений имелось больше, чем на мне с наставницей, вместе взятых. — Жизнь вдалеке от столицы накладывает определенные ограничения. Я преклоняюсь перед вашим подвигом, Ваше Величество. Принести ради блага народа такую жертву… Потомки будут вспоминать вас в своих молитвах вечно.
От удивления я чуть не подавилась. О каких таких жертвах говорит этот разрисованный чурбан? Но Аленна осталась невозмутимой. То ли подобные разговоры велись здесь постоянно, и она уже привыкла, то ли, что более вероятно, сработало натренированное десятилетиями самообладание, но наставница ответила хаму с такой же милой улыбкой:
— Где Правитель, там и столица, вы не находите?
— Разумеется, Ваше Величество. С тех пор, как вы пожертвовали собой, в нашей Вселенной две столицы. Вы позволите мне рекомендовать вам моего мастера визажа? Он сумеет придать вашей несравненной красоте поистине королевский блеск.
— Мастера? — опешила Аленна. Я едва не расхохоталась, увидев ее брезгливый взгляд, скользнувший по разрисованным лицам собеседников. Наставница не переносила и обычную косметику, а уж расписать собственную физиономию, как деревенский кувшин, ей и в страшном сне присниться не могло. И в то же время этикет требовал, чтобы она приняла предложение.
— А мне можно? — невзначай поинтересовалась я, пользуясь положением несовершеннолетней.
Правительница вздохнула с облегчением и охотно передала «лестное» предложение в мои загребущие ручки. Впрочем, это не помешало ей поглядывать в мою сторону с легким подозрением. Вполне обоснованным подозрением, кстати. На посольского визажиста у меня были определенные планы, и наставница совершенно точно бы их не одобрила.
Мысленно потирая ручки в предвкушении первого этапа плана «Разочаровать, Напугать, Отвадить», я с трудом досидела спокойно до конца трапезы и, заручившись обещанием посла немедленно отправить мастера следом, ушла к себе.
Посол не обманул: визажист постучал в дверь, едва я успела сменить повседневное платье на парадное. И то, и другое были отвратительного маркого бледно-голубого цвета, как, впрочем, все мои «официальные» наряды. Различала я их, в основном, по весу: чем параднее, тем тяжелее. К сожалению, встреча высоких гостей с Белого континента — событие более чем официальное, и платье, надетое на меня служанкой, ощущалось, как тряпичные латы, расшитые брильянтами. Разумеется, это не добавило мне добродушия.
— Вы заставили себя ждать, лер… — прошипела я.
— Ари. Прошу простить, Ваше Высочество, — ничуть не испугался неприветливого тона вертлявый молодой магик. — Вы позволите мне начать прямо сейчас? Всем нам скоро отправляться в порт.
— Да, — величественно кивнула я, заслужив удивленный взгляд служанки. Аленна передала мне множество навыков. И умение в случае необходимости изобразить из себя центр Вселенной из их числа. Правда, пользовалась я этим не так уж часто. Совсем не пользовалась, надо признать.
— Тогда извольте присесть, — магик развернул кресло к свету и открыл пузатый чемоданчик с массой мелких отделений.
— Изволю, — я кое-как затолкала пышные юбки в оказавшееся вдруг неимоверно узким пространство между подлокотниками. — И имейте в виду, милейший, я должна быть неотразимой, соответственно моему статусу! Никто не должен превзойти меня!
— Не беспокойтесь, Ваше Высочество, — визажист достал тонкую кисть и, понизив голос, добавил. — Вы затмите саму Правительницу!
Расслабившись, я прикрыла глаза. Остальное он сделает сам. Мне ли не знать, в какое страшилище способен превратить даму художник, которому разрешили следовать собственным понятиям о красоте. Некогда я совершила эту ошибку. В первый и последний раз в своей жизни. Тогда у меня на голове оказалась клетка с живой певчей птицей, а при ходьбе я задевала косяки далеко не низких дворцовых дверей. Перья и подсохшее гуано выпутывали из моих волос еще часа три после злополучного приема, а шея, та вообще болела недели две. И вот сейчас я шла на это сознательно, предвкушая перекошенное выражение на физиономии навязанного жениха.
Превращение экземпляра принцессы обыкновенной в неотразимую страхолюдину заняло оставшиеся несколько часов. Когда колдовавший надо мной магик, наконец, ушел, я поднялась и бросила короткий взгляд в зеркало: самое то. Золотые завитушки исказили лицо до неузнаваемости. А в сочетании с тяжелым, расшитым каменьями парадным платьем и высокой прической я и вовсе смотрелась сестричкой полоумных дворцовых модниц. И не столько внешне, сколько по умственному развитию. Только окончательно сбрендившим могло прийти в голову добровольно так себя изуродовать.
Я скорчила недовольную рожицу и вышла из комнаты. В порт меня опять доставили в отдельной карете, так что первой жертвой моей неотразимой красоты стала Аленна. Увидев меня на пирсе в ярких лучах солнца, она покачнулась и незаметно постучала пальцем по виску. Я ухмыльнулась: «Надеюсь, ифитов женишок тоже окажется поражен до глубины души».
Наставница нахмурилась, заметив эту ухмылку, но что-то изменить уже не успела: долгожданный корабль, раззолоченный не хуже меня, мягко ткнулся бортом в причальную стенку. Аленна, опершись на локоть посла, направилась к сходням. Мне же не оставалось ничего другого, как принять руку навигатора. Так парами мы и подошли к кораблю. Пропуская мимо ушей всевозможные благоглупости, которые нашептывал мне стихийник, я жадно осматривала толпу на палубе в поисках своего жениха. Но вычленить его из общей расфуфыренной массы гостей так и не смогла. Зато с легким неудовольствием заметила, что среди дам нашлись и куда более эпатажные, чем я. Мало того, что их лица выглядели, как золотые маски, так еще и кое-где сверкали мелкие драгоценные камни.
Пока я скрипела зубами, с эдакой модой жениха скорее привлечешь, чем отвадишь, церемония встречи набирала обороты. Пухлый градоправитель сокрушался, что не успел подготовиться. Аленна с улыбкой убеждала его, что все великолепно и вполне соответствует ее «взыскательному вкусу». Распорядитель время от времени шпынял обильно потеющего градоправителя, мол, к приему высочайших гостей тот должен быть готов всегда, и витиевато извинялся перед наставницей.
Наконец, первый этап в виде корабельных сходней гости прошли. Но не успела я обрадоваться, что часть занудства осталась позади, как появился новый повод нахмуриться. Повод был одет в темно-голубой костюм и обнимался с Аленной посреди красной ковровой дорожки. Припомнив, что подобное выражение радости на людях допускалось этикетом лишь для ближайших родственников, я поняла, что вижу своего дорого женишка.
Вдоволь намяв сестре бока и заполучив в отместку пока спящее плетение «Спотыкач», принц направился ко мне. Слава Создателям, меня заключать в объятья никто не собирался.
— Ваше Высочество, — он склонился к моей руке, немедленно зацепившись кудрями за камешки в кружевах манжета.
— Государь-наследник, — склонила голову я, ехидно наблюдая, как он пытается незаметно выпутать волосы. Да, да. Я специально выбрала именно это платье. И очень жалела, что не нашла другое, с манжетами до колен, чтобы еще больше усложнить женишку задачу.
Ничем особенным принц не выделялся, тот же навигатор выглядел куда внушительнее. Среднего роста, стройный, на лицо, конечно, не урод, но и не красавец. Обычный магик, каких сотни. Впрочем, надо отдать ему должное, из всех присутствующих аристократов только он да Аленна не поддались общему поветрию разрисовывать собственные лица золотой краской.
— Вы так прелестны, юная принцесса, что я с трудом нашел в себе силы от вас оторваться, — заявил Максиан, наконец, отцепившись.
Поежившись под сотней женских взглядов, моментально скрестившихся на моей скромной персоне, я пожалела о своей невинной выходке. На меня смотрели с завистью и негодованием, а кое-кто с откровенной ненавистью. Мельком глянув вслед принцу, который как раз подавал руку Аленне, я невольно ему посочувствовала. Все эти девицы, скорее всего, не обратили бы на него никакого внимания, не красуйся на его голове тонкий золотой обруч Государя-наследника. Впрочем, сочувствие быстро притушил внутренний голос, напомнивший мне, что я сюда вовсе не жалеть принца явилась. И без меня найдутся жалельщицы. «Да и сам Макака своим печальным, с моей точки зрения, положением вовсе не тяготится, — с неожиданным раздражением одернула я себя. — Вон, какие многообещающие улыбочки расточает направо и налево, впору его будущей жене сочувствовать!»
К счастью, Аленне как-то удалось отмахнуться от поджидавших нас паланкинов, безумной идеи посла. Представив, как бы запихивала в эту разукрашенную коробку свои необъятные юбки, я прониклась к наставнице небывалой благодарностью. Впрочем, мне и без того хватило раздражителей. За десять минут дороги от пристани до портальной арки я успела пару раз увериться в правдивости своих предположений насчет принца, раз пятнадцать проклясть неудобное платье и разок чувствительно наступить на ногу сопровождавшему меня офицеру, напоминая, что признание во внезапно вспыхнувшей страсти не входит в круг его обязанностей.
А у портальной арки в столице все началось по новой: речи, комплименты, взгляды… Но и после этого мне не удалось остаться в одиночестве. В покоях меня уже поджидали три служанки с новым, особо модным платьем, подарком Правителя, будь он неладен, наготове. А к платью прилагались украшения, а к ним — новая прическа. И так до бесконечности.
Неудивительно, что на торжественный обед во дворце Правителя Черного континента я явилась в отвратительном расположении духа. Да и сам обед добродушия мне не прибавил. Мало того, что из-за тесного корсета поесть почти не удалось, так еще и аристократ, оказавшийся рядом за столом, все четыре часа без умолку рассказывал о своих прославленных предках. Из его монолога я уяснила лишь то, что предки эти славны только дальним родством с родом белакского Правителя. Но приходилось покорно кивать и улыбаться, потому как по левую руку сидел Максиан. Не с ним же общаться, в самом деле? Вот я и слушала бессмысленные россказни, игнорируя как попытки Макаки завязать разговор, так и все более недовольные взгляды наставницы. Прямая, как палка, она сидела рядом с Никсом. Зная их уже много лет, я сразу поняла, что коронованные супруги так и не помирились. С другой стороны мою наставницу «подпирал» белакский Правитель, то и дело нашептывающий ей что-то на ухо. Аленна же явно злилась. Впрочем, кроме меня во всем зале это мог бы заметить от силы пяток магиков. Правительница Черного континента, как всегда, владела собой безукоризненно.
В общем, день прошел совершенно бездарно. Голодная и злая на весь мир, начиная от идиотов, придумавших этикет, и заканчивая Создателями, это допустившими, я выбралась из-за стола одной из первых, едва лишь поднялся царственный гость. Дальше по регламенту были танцы, но в официальной программе они не значились, и, краем глаза отметив, что Аленна тоже направляется явно не в бальный зал, я с чистой совестью попросила Радива, весь вечер проторчавшего за спинкой моего кресла, провести меня в мои покои.
Правда, перед вожделенным одиночеством пришлось пройти через всю трапезную, вежливо отклоняя предложения «продолжить восхитительный праздник» и просьбы «не лишать волшебного общества». К тому моменту, как за мной закрылись двери королевского крыла, куда обычным придворным хода не было, я уже кипела от злости. И это еще на мне висела лишь малая толика гостей, большинство осаждало Аленну.
Тем приятнее было избавиться, наконец, от отвратительного платья и, разогнав прислугу, остаться в одиночестве. На завтра никакой официальной ерунды не планировалось: считалось, что меня займет подготовка к Контролю для Академии Стихий. Это окончательно примирило бы меня с несовершенством Вселенной, если бы не одно «но». Есть хотелось неимоверно. Сперва я, вспомнив детство, решила отправиться на кухню, но, немного подумав, отказалась от этой заманчивой идеи. Когда-то маленькую Оли там хорошо знали и накормили бы без вопросов. Став постарше, я научилась виртуозно избегать нежелательных встреч. Но из-за гостей весь дворец стоит на ушах. Кто знает, что творится на кухне. Еще только не хватало, чтобы кто-нибудь опознал принцессу Двух Континентов в воровке, забравшейся в царство кастрюль и половников.
Мимолетный взгляд, брошенный за окно, решил судьбу вечера: мои комнаты выходили в обширный королевский сад. Полчаса спустя я уже сидела на дереве, с аппетитом уплетая румяное яблоко. Два ночных светила равнодушно наблюдали за этим безобразием, а какая-то нахальная ночная бабочка назойливо пыталась присоединиться к моей трапезе.
— Иди отсюда, — в очередной раз отмахнулась я. — Самой мало!
— А я у тебя ничего и не просил, — послышалось снизу.
Охнув от неожиданности, я выронила недоеденное яблоко.
Из густой тени под деревом прилетел сдавленный вскрик, и вспыхнул маленький светляк:
— Сказал же, не надо!
Я извернулась и посмотрела вниз. На поляне точно под моей веткой стоял какой-то мужчина в темных свободных одеждах. Рассмотреть точнее мне не позволяли маскировочные плетения, очень похожие на те, что я навесила на себя, отправляясь в сад.
— Я случайно, — буркнула я, подавив недостойное желание забраться повыше.
— Случайно влезла на дерево в королевском саду? — со скепсисом в голосе хмыкнул он. — Разные отговорки слыхал, но такую пока никто не придумал. Слезай, аферистка!
— Не слезу! — я покрепче вцепилась в ветку, одновременно отгоняя его светляка. — И почему это я аферистка?
— А кто еще пытается подсмотреть экзаменационные вопросы, забравшись на дерево в саду? — фыркнул он. — Слезай, юное дарование.
— Нужны мне твои вопросы, как ифиту снег — огрызнулась я, одновременно укрепив свои маскировочные щиты: еще не хватало, чтобы этот ворон рассмотрел, с кем препирается.
— Хочешь сказать, что ты не студиоза? — недоверчиво переспросил он. — Не из тех, кто будет сдавать Контроли вместе с принцессой?
— Нет!
А, что? Я действительно «не из тех».
Ректор помолчал, словно взвешивая мои слова, и задумчиво проговорил:
— Действительно, не студиоза. Тогда что ты забыла на дереве?
— Яблоки ем, не видишь, что ли? — фыркнула я, не подавая виду, что понимаю, кто передо мной. Еще не хватало, чтобы ректор Академии Стихий, между прочим, тоже родной брат моей наставницы, рассказал ей об этой встрече.
— А где такой маскировочный щит разучила? — не отставал он. — Или у тебя амулет?
— Вот еще! — не на шутку обиделась я. — Амулеты для слабаков!
Пока он переваривал мое заявление, я лихорадочно вспоминала все, что мне известно об этом представителе царственной семейки. И чем больше вспоминалось, тем сильнее хотелось провалиться в Бездну, лишь бы без потерь убраться с проклятой яблони. Во-первых, именно ему мне предстояло через несколько дней сдавать Контроль для Академии Стихий. А без этого Контроля я не могла получить диплом и считаться полноценным магиком-зельеваром. Во-вторых, Алексан, ставший ректором Академии Стихий после замужества моей наставницы, был слабодарцем. Слабодарцем, ифит пожги мой длинный язык! И без амулетов как раз и являлся самым натуральным слабаком!
— Хочешь яблочко? — проговорила я, когда молчание уж слишком затянулось, сорвав с ветки первый попавшийся плод.
И надо же было мне дернуть такую неудачную ветку! Не успел ректор ответить, как яблоки посыпались на него, словно из рога изобилия: штук десять, никак не меньше. Пока он ругался, пытаясь прикрыть голову толстой книгой, я, неожиданно для себя забыв о своей бесталанности в левитации, в мгновение ока переместилась на крышу беседки метрах в трехстах от места преступления.
Но, оказалось, мои неприятности только начинались. Не успела я перевести дух и обрадоваться, что так удачно избежала незапланированного близкого знакомства со своим будущим экзаменатором, как сообразила, что беседка стоит посреди обширной поляны, и мою невезучую тушку прекрасно видно на фоне ночного неба. Медленно, помня о том, что резкое движение может привлечь внимание даже на грани видимости, я распласталась по крыше, пытаясь как-нибудь слезть и удрать обратно в комнаты. Ифит с ним, с голодом, похоже, это чувство у меня атрофировалось.
И тут снизу… Что-то последние полчаса все мои неприятности начинаются снизу… В беседке кто-то заговорил: