Софи, осчастливленная обещанием, упорхнула обратно в город, спеша, судя по всему, поспеть к началу занятий в школе.
Так-так, Александр, сегодня стоит обсудить с тобой один весьма интересный вопрос.
Разумеется, Элгиссиора не собиралась выпытывать у мужчины подробности его личной жизни, но парой ненавязчивых вопросов хотела прояснить для себя некоторые вещи. Например, подтвердить или же опровергнуть выводы, сделанные при встрече с этим краснеющим ангелом.
Возможно, с ее стороны это было и непрофессионально, да и неэтично, но Гиса почему-то была бы рада видеть Александра рядом именно с такой девушкой, немного нескладной (но ее угловатость пройдет с течением нескольких лет, позволив вылиться в более плавные линии), скромной и робкой. А Робертина, на ее взгляд, не подходила Ритфу. И дело даже не в ветрености геуны, а в ее отношении к «жениху». Александр заслуживал любви нежной и невинной, чтобы эти чувства оживляли его после тяжелой службы в гвардии, куда он, несомненно, поступит со временем. Уж в ком, а в Ритфе, Гиса не сомневалась. Он точно получит диплом Боевого мага, с достоинством окончив Академию.
Токана же… ей нужен кто-то, кто смог бы не только удержать легкомысленного оборотня в ежовых руковицах, но и действительно испытывать к ней любовную привязанность. Со стороны Александра таких инсинуаций не было (опять-таки, не стал бы любящий отпускать свою «невесту» в объятья другого кавалера).
Глава восемнадцатая
Пока не начались занятия, Гиса улучила момент, чтобы наедине переговорить с оборотнем.
— Александр, скажи, а чем ты занимался перед поступлением в Академию?
Адепт пожал плечами.
— Как все: ходил в школу и готовился к будущей службе.
— Здесь, в Маунтенне?
— Да, — он облокотился о стену, как-то мечтательно улыбаясь. — Хорошее было время. Моя школа находилась на другом конце города, и приходилось выходить из дома намного раньше одноклассников. А я, ко всему прочему, еще стремился скорее познать искусство боя, поэтому не брезговал дополнительными занятиями. Как перед основной учебой, так и после нее.
— И ты ходил через весь город один?.. Родители не сопровождали?
Александр обернулся к ней, прищурив один глаз.
Заподозрил неладное?
— Ах, ну конечно, тебе, вероятно, не дозволено было выбирать место первого обучения. Домашняя школа и репетиторы?
Гиса рассеянно кивнула.
— Разумеется. — Александр саркастически покачал головой. — Хочешь, я расскажу о том, как проходит детство ребят, не обремененных ответственностью за будущую страну?
— Если тебя это не затруднит.
— Нисколько. — Ритф ловко уселся на высокий подоконник, предложив последовать его примеру чисто машинально, наверняка не надеясь, что принцесса также бойко запрыгнет следом. Скрыв изумление, он улыбнулся. — Может, мы не так уж и отличаемся. И все же… моя школа, как и многие в горах, была возведена для обучения преимущественно оборотней. Помимо основных предметов, на которых нас знакомили с грамотой, этикетом, счетом и историей Ингиака, в Талавварской Школе учили основам рукопашного боя. К сожалению, магическую составляющую приходилось добирать на факультативах. — Он прикрыл глаза, окунаясь в прошлое. — Не могу сказать, что основы были сложны, у каждого ученика оставалось много свободного времени, и распределять его мы могли по своему усмотрению. — Он вновь дернул губы в улыбке, так и не открывая глаз. — Я мог вести себя беззаботно, порой отправляясь со сверстниками на склоны, где мы пытались повторить подвиги более взрослых парней, то взбираясь по отвесным стенам, то, напротив, скатываясь вниз на импровизированных санках. — Александр усмехнулся. — Это было хорошее детство, полное безрассудных поступков. Но в один солнечный морозный день все перевернулось. — Он все же открыл глаза, но устремил взор за окно, видя не озеро, окружающее административные корпуса, а свое прошлое. — В тот год дочка соседей пошла в первый класс нашей школы. И, чтобы не обременять взрослых прогулкой по улочкам Маунтенны рано по утру в противоположную от работы сторону, сию обязанность возложили на меня. Я тогда учился уже шестой год, и мало того, что мог провести до необходимого здания, но уже умел держать удар. Так что, считай, меня окрестили негласным телохранителем Конфетки.
— Прости?..
Ритф хохотнул.
— Я как-то придумал той девочке прозвище, глядя на шоколадные локоны, в беспорядке торчащие в разные стороны из хвостиков, а кто-то из ее одноклассников услышал и поддержал глупую шутку. И с первых дней в Талавваре училась не Софи Бернье, а Конфетка Софи. — Он вновь отвернулся к витражу. — Для нее я был вроде няньки, в работу которой входило сопровождать девочку в школу и обратно домой, все же мы были соседями, и путь оставался одинаковым. Пусть ей и приходилось из-за моих дополнительных занятий вставать также раньше, чтобы потом дремать до начала уроков на лавочке, подкладывая под пухлую щечку руку. — Он не смог удержать очередного доброжелательного оскала.
Пухлая щечка?
Но та девушка, которая стояла перед воротами, была стройна, даже более того, она ведь даже показалась Гисе угловатой. Значит, учеба в Талавваре заставила пышечку резко похудеть? Или просто-напросто вытянуться в рост, распределяя детскую припухлость несколько непропорционально?
Но та интонация, с которой Александр вспоминает о Софи… тепло, которое можно интерпретировать как братской заботой, так и более трогательным чувством. Какое из них истинно?
А, может, одно выросло из другого?
Или он находится на середине пути?
— Признаюсь, поначалу меня жутко бесило, что на меня повесили сопливую девчонку, которая тряслась при виде моих грозно сведенных бровей, и все же решалась робко следовать за «страшным мальчиком», не рискуя, однако, задавать лишних вопросов. Но время шло, и постепенно Конфетка смогла побороть стеснение, заведя первый разговор с конвоиром. — Ритф провел по волосам пятерней. — Наверняка она чувствовала себя не лучше пленницы, идущей вслед за своим стражем.
На этой фразе Гиса невольно вздрогнула. Нехорошая ассоциация. Но оборотень не замечал ее смятения, продолжая рассказ.
Он, вечно молчаливый и говоривший лишь по делу, преобразился, стоило лишь вспомнить про подругу детства.
Удивительная метаморфоза.
И весьма любопытная.
— Как сейчас помню, ее первый вопрос был: «Почему ты сердишься на меня?». — Александр покачал головой. — Я тогда вновь нахмурился, даже остановившись на миг. Не ожидал, что она все же заговорит. Нет, я видел, как она общалась с ровесниками в самой школе, но стоило лишь нам встретиться, ее рот оказывался запечатан, к тому же она всегда старалась отводить взгляд, не решаясь смотреть мне в глаза. Забавно… Но в тот день я видел эти грозовые облака, казавшиеся огромными на детском лице, видел, как Софи прикусывает губу, сомневаясь в том, правильно ли она сделала, решив нарушить привычную тишину. И понял, что мне интересно посмотреть, что будет дальше. «Сержусь?» — спросил я тогда, вновь возобновляя путь и безразлично пожимая плечами. — «С чего ты так решила?». «Твое лицо не выглядит довольным, когда мы идем в школу или уходим из нее», — второе предложение, которым меня удостоили. В тот момент я решил напугать ее. Не знаю, что на меня нашло, вероятно, глупая мальчишеская бравада вкупе с обидой на родителей, что поставили крест на вылазках с друзьями, пока не доведу Софи до дома, а ведь я, сопроводив ее домой, со всех ног мчался к парням, но те уже заканчивали свои игры, памятуя о гневе собственных родичей, не желающих воспитывать неучей. Все же школьная программа подразумевала и некоторые организационные моменты, требующие выполнение домашнего задания. Помимо веселья нужно было находить время и на него.
Александр покрутил пуговицу на манжете.
— Я тогда придал своему лицу наиболее злобный, на мой взгляд, вид, рыкнув на испуганное дитя: «Может, я не люблю маленьких глупых девочек, и они действуют мне на нервы?!». Софи вздрогнула, вновь опустив глаза долу. Я думал, что вновь заставил ее вернуться к привычной тишине, но через пару домов она заявила: «А если я докажу, что не глупая?». Ты только представь, эта малышка решила бросить мне вызов! Наверное, именно своей наглостью, совершенно неожиданной от тихони, Конфетка заставила меня присмотреться к ней более внимательно.
Александр оставил пуговицу в покое.
— И я дал ей шанс. Доказать себе, такому взрослому и умному, что в голове маленькой девонки может что-то отложиться. И заявил, что не буду говорить с ней до тех пор, пока Конфетка не докажет свою исключительную полезность. Имел в виду промежуточные тесты, которые в нашей школе устраивали каждый месяц. Результаты вывешивали на стене, сопровождая результатами градацией от лучших к худшим. Причем тестирование проходило не только между одноклассниками, но и между параллелями. Пусть мы с Софи были разной возрастной категории, но критерии оценок в Талавваре оставались неизменными. Поэтому можно было провести параллель между первыми и последними местами всех вывешенных списков. Моим условием продолжения общения было попадание имени Бернье в десятку лучших. А она, эта милая серая мышка, заявила, что, в таком случае, справедливым будет, если имя Ритфа появится в первой пятерке. Практически невыполнимое задание для тех, кто подвержен отвлечением типа тех же гуляний к склонам. Я тогда опешил, но закономерно принял условия. На этом наши беседы прекратились на несколько недель. До теста и оглашения результатов. — Он печально усмехнулся. — Знаешь, наверное именно Конфетке Софи я должен сказать спасибо за то, что окончил школу одним из лучших.
Очередное неожиданное признание.
Гисе казалось, Александр был намерен стать лучшим воином самостоятельно, дабы стать достойным преемником отца — гвардейца. К тому же предпосылки прослеживались и в его словах про дополнительные занятия. Однако, стоило делать поправку на его молодость и ровесников, желающих помимо зубрежки познать вкус жизни, рискуя вызвать негодование старших. И Ритф не хотел становиться белой вороной, закономерно следуя примеру, стоящему перед глазами.
И все же, Софи позволила ему более серьезно относиться к выбранной дороге.
Элгиссиора еще больше прониклась симпатией к милой «Конфетке», не перебивая рассказ одногруппника.
— Когда пришел день оглашения результатов, я, вероятно, в первый раз со времени переступания порога школы, рвался к спискам. — Оборотень усмехнулся. — Мой друг даже удивился такому необъяснимому стремлению, логично заметив, что ранее за мной не замечался подобный интерес. Но как же округлились его глаза, когда я вместо нашего курса пошел к малышне! Наверное также, как и мои, стоило лишь обнаружить имя Конфетки не в первой десятке… она гордо возглавляла список! Тогда как я, как оказалось, числился на пятом месте. Едва попав в обозначенный наглой девчонкой отрезок.
Помнится, я тогда долго стоял на месте, привнося смятение в мысли первоклашек, смотрящих на меня непонимающе. Они, вероятно, в конце-концов предположили, что я старший брат кого-то, кто только начал познавать науку в Талавваре, и стихли. А когда пришла узнать результат Софи, стали свидетелями милой сцены. Я беззаботно рассмеялся, щелкнув ее по носу и сообщил, что глупышка сумела обойти умника. И предложил после школы обсудить столь комичную ситуацию.
Одноклассники Конфетки знали, что она — единственный ребенок в семье, и мое неожиданное приглашение было расценено как зов на свидание. Ох, как же забавно было смотреть на очередной румянец, покрывающий ее щечки, когда шепотки завистливых девочек повествовали о том, какая она счастливица! Но… я был бы не я, если бы не пресек подобные аморальные мысли.
Александр вздохнул.
— Знаешь, Гиса, ведь мужчинам также свойственны понятия о дозволенном. А она в моих глазах действительно была ребенком, каким и являлась по сути. Я позволил нашим походам разнообразиться разговорами, но не более. В школе продолжал игнорировать ее, словно не замечал о существовании сероглазой малышки. Годы шли, наши ежедневные променады стали частью ритуала по получению начального образования. Как и разговоры. Я не заметил, как действительно начал воспринимать Софи кем-то вроде младшей сестренки, которую необходимо было защищать в дороге, да подсказывать что-то, что пытливый ум юного оборотня хотел узнать. — Он замолчал, криво улыбаясь. — Но то, что для меня было в порядке вещей, ведь после подтверждения ее ума, я не требовал каждый раз оказываться на первых строчках, а та победа, как я понял позднее, далась ей очень тяжело (да, упорства Конфетке не занимать), позволила Софи расслабиться, скатившись по рейтинговой шкале на последние места, когда я раз за разом подтверждал свою квалификацию, выбиваясь в лидеры… Пропасть между нами в образовательном плане росла, но это не мешало продолжать беззлобные перепалки. Меня всегда забавляло умение Софи заставить меня смеяться. Она могла сморозить какую-то глупость, действительно считая ее дельной, но мне ее попытки казались милыми. Я, со свойственной мне холодностью, осаждал подобные попытки, тем не менее, высказывая собственное мнение. Глупец. Не знал, что тем самым зарождал в голове Конфетки образы, не слишком далекие от романтических. В ее глазах я был всезнающим и смелым. — Он задумчиво откинулся на стену. — Последним штрихом оказался случай на каникулах.
Я считал себя обязанным сопровождать геуну Бернье лишь в дни учебы, а на выходных позволял себе вольности, забывая о соседке из дома напротив. Не хочу, чтобы у тебя сложилось мнение обо мне, как законченном эгоисте, но я же был мальчишкой, которому порой хочется отрываться, а не продолжать строить из себя няньку. Тем не менее, наши совместные прогулки не оставались незамеченными, и некоторые ребята, до которых не мог дойти сакральный смысл сопровождения девочки, живущей на другой стороне дороги… девочки, которая, на их взгляд, могла потянуть вниз одного из лучших учеников Талаввары.
На каникулах, в мой предпоследний год обучения, когда я ушел на пробежку, несколько парней решили поговорить с Софи по душам… запугав. Беда заключалась в том, что незадолго до этого ей исполнилось тринадцать.
Элгиссиора повторила его жест, опершись спиной на стену.
Тринадцать лет — совершеннолетие по законам Ингиака, преимущественно у людей. Но и оборотни переняли знаковую дату к подобному празднованию, тогда как вампиры отмечают вступление во взрослую жизнь в сотню лет, огры и гномы — двадцать пять, демоны — в трехсотый юбилей (не стоит путать с пиком Силы в тысячелетнем возрасте).
Логично было предположить, что совершеннолетняя девушка, продолжающая исправно ходить рядом с первым парнем школы будет вызывать ненужные пересуды.
— Совершенно случайно я застал их, высказывающих претензии плачущей против воли Софи. И вид ее слез, таких неожиданных для меня, заставил меня разозлиться. Я накричал на парней, посоветовав им не лезть не в свое дело, тем более когда они даже не соизволили спросить суть наших отношений у меня. — Александр повернулся к Гисе. — Так что, возможно, тебе повезло, что ты оказалась вдали от подобных «прелестей» школьной жизни.
— Ты сказал, что твоя защита стала последним шагом… к пробудившимся чувствам Софи?
Ритф вновь отвернулся к окну и лишь кивнул.
— Я понял это не сразу, но сопоставить факты оказалось не таким сложным занятием. Тот мой «подвиг» и слова ребят, твердивших, что Александру Ритфу не нужна бестолковая девушка, зародили в душе Конфетки определенные вопросы. И наши разговоры вновь начали сводиться чуть ли не к первоначальному молчанию. Она начала стесняться. Я же от большого ума, не иначе, пока не понял, что к чему, решил, что ее расстраивает отсутствие парня… и решил спросить у своих друзей, не считают ли они Конфетку привлекательной. — Он тряхнул головой. — Впрочем, я совсем отклонился от темы. Тебя же интересовала школьная система, а я начал рассказывать про соседку. Хотя воспоминания о школе у меня упорно ассоциируются с глазами цвета грозового неба и двумя косичками оттенка молочного шоколада.
— Мне не показалось, что рассказ о школьной подруге отличается от повествования тех дней учебы, что предшествовали поступлению в Академию. К тому же… похоже, я знаю, о ком ты говоришь.
Александр резко повернулся.
— Ты знакома с Конфеткой?
— Когда я подходила ко входу сегодня с утра, некая Софи Бернье просила стражников пропустить ее или передать просьбу увидеться с ней… тебе.