Мышцы на плечах были напряжены, он словно боялся, что не устоит и снова бросится на гостя.
— И как она в постели? — Андрей насмешливо посмотрел на Настю. — Мордашка красивая, а говор и платьишко, как я понимаю, местного деревенского разлива? Хоть бы манерам ее поучил, чтобы не вмешивалась, пока мужчины разговаривают.
Сперва Настя хотела смутиться, папенька тоже как-то говорил нечто подобное, правда нянюшка только хмыкала. Но вот про постелю он напрасно заговорил. Почти так же напрасно, как и про манеры. Да ее манерам гувернантка-француженка обучала, папенька раскошелился, надеясь выгодно сбыть дочь замуж.
— Про постелю вы за порогом можете потолковать. — Настя посмотрела на Андрея. — друг с другом.
— Не понял, твоя девка меня выгоняет?
— Тебя выгоняю я. Забирай бумаги и выметайся. Ничего подписывать не буду. Я ничего не сделал. И я работал в издательстве, когда разыграли тендер, но не я разгласил информацию и не я ударил Сашку. Понял. На этом все.
— Если бы ты знал, насколько я рад, что ты такой упрямый, — продолжая паскудно улыбаться, Андрей стал торопливо собирать бумаги. — Сядешь и я. наконец, выйду из твоей тени.
— Не выйдешь. Потому что эта тень в твоей голове и больше нигде.
— Да пошел ты, — в голосе Андрея снова послышалась злость. — Сиди тут со своей…
— Прошу вас больше не утомлять меня своим присутствием, — сказала Настя.
— Да ладно, живешь с мужиком, а все барышню — крестьянку из себя строишь. Лучше бы платье приличное у него выпросила.
Если бы Настя могла она бы смутилась. Она и покраснела, пусть только, как сказал Матвей, в своей голове, но это уже не имело значения. Подачки у мужчин выпрашивают только содержанки. А она всего лишь умерла.
Мужчина закрыл саквояж и вышел в коридор. До входной двери было с десяток локтей или даже меньше, ширина коридора около трех. Но всего через несколько шагов гость задел стену сперва одним плечом, а потом вторым. Остановился, в недоумении оглянулся на стоящую в коридоре Настю, на вышедшего из гостиной Матвея. Коснулся ладонью темно¬бордовых обоев, тряхнул головой и решительно сделал еще шаг. А вот со следующим вышла заминка. Чтобы пройти дальше, ему бы пришлось повернуться боком, как соседском мальчишке, что лазал в сад сквозь дыру в заборе и воровал яблоки. Еще несколько минут назад бывший широким коридор, стал вдруг напоминать узкий лаз.
— Что происходит? — спросил Андрей, и Настя впервые уловила в его голосе страх. И он ей понравился.
Гость снова оглянулся. На этот раз в его глазах не было превосходства, лишь стремительно разрастающаяся паника.
— Я не умею просить, а вы? — вежливо спросила девушка, становясь полупрозрачной. Становясь тем, кем она была. Призраком и сейчас даже слепой не перепутал бы ее с обычным человеком.
— Я… — Гость подавился словами, пялясь на нее широко открытыми глазами, совсем как мельник, на новые жернова. — Я…
Он продолжал отступать назад, а стены продолжали сужаться, медленно и почти незаметно человеческому глазу, вот только развернуться в коридоре уже стало очень трудно, казалось, еще несколько минут и коридор будет напоминать собачью будку.
— Вы… ты что-то подсыпал мне в напиток! — вскричал вдруг Андрей, когда его разум нашел единственно верное решение. Единственно возможное объяснение происходящему. Правильное объяснение, а не то, которое заставляет людей усомниться в собственном здравомыслии. — Ты налил мне выпить, а вам… сам не отпил ни капли, урод! — Гость просто взвыл и стал яростно протискиваться к двери. — Я выйду отсюда, а потом напишу заявление в полицию, мало тебе одного дела, будет еще…
— Выйдите? — спросила Настя. — А как вы выйдите, если здесь нет двери?
Андрей в панике повернулся к двери. К тому месту, где раньше была дверь, через которую он совсем недавно вошел в этот дом. Сейчас на этом месте была ровная стена, обклеенная все теми же бордовыми обоями
— Но… но… ахррр, — гость начал что-то говорить, но вместо слов получались лишь сдавленные звуки. Он давно уже бросил портфель и теперь судорожно шарил по карманам костюма, который потерял всю презентабельность, вместе с уверенностью хозяина, в поисках телефона. Нашел и даже попытался потыкать пальцем в экран. Волшебная шкатулка услужливо замигала, но, вот беда — кручинушка, связи не было.
Андрей взвыл как-то уж совсем отчаянно, отбросил телефон и снова стал шарить руками по стене, как слепой. И как бесноватый повторял:
— Я выберусь, я выберусь…
— Отпусти его, — услышала Настя голос Матвея, но не сочла нужным даже поворачиваться. Она и так знала, что мужчина стоит позади нее. Знала, что он смотрит на ее прозрачный силуэт. Знала и улавливала волны страха, что исходили от него. Они были похожи на щекотку.
— Это все не по-настоящему, он опоил меня…
— Он не умеет просить, — добавил Матвей. — А я вполне. Отпусти его, прошу.
— И это после всего, что он здесь устроил? — насмешливо спросила она. — Разве тебе не хочется отыграться?
— Нет. Мне не доставляют удовольствия чужие страдания. А тебе? — в свою очередь спросил мужчина и, кажется, придвинулся еще ближе. Настя знала, что если повернет голову, то встретиться с ним взглядом, чувствовала на шее его дыхание, похожее на прикосновение невесомых крыльев бабочки в теплую ночь… Здрасти, приехали! Какое дыхание? Она же утратила плоть и кровь давным-давно, и пусть могла на краткое время возвращать себе былую телесность, сейчас Настя была полупрозрачна, сейчас ее платье не смог поколебать и ураган. А вот его дыхание смогло.
— Отпусти, — по-своему расценил ее молчание Матвей. — И считай, я твой должник.
Должников у нее никогда не было, да и что может предложить живой мертвому?
Настя в раздражении дернула плечом. И рука Андрея, все еще продолжавшего ползать у двери, вдруг провалилась в пустоту. На казавшейся целой стене медленно проступал силуэт распахнутой двери. Коридор снова стал широким, солнце заглянуло в дом, сквозь проем, хотя еще минуту назад казалось, что наступил вечер.
— Аааа! — Всхлипнул гость и даже не стал подниматься с колен, а просто быстро пополз, как отхвативший сапогом батюшкин стряпчий.
Он почти свалился с крыльца на траву и несколько минут смотрел в высокое голубое небо. А потом вскочил, совсем некультурно погрозил кулаком дому и побежал к оставленному на подъездной дорожке автомобилю, забыв и про саквояж и про телефон.
— Ты мой должник, — прошептала Настя и исчезла. Ей нужно было о многом подумать.
9. Ищущий истину (1)
Матвей перевернул страницу толстого фолианта и с тоской посмотрел в окно. На улице было так же хмуро, как и у него на душе. А пустой зал местной краеведческой библиотеки, так и вовсе мог вогнать в уныние кого угодно.
Во-первых, что при слове «компьютеры» старый библиотекарь, отчего-то напоминавший Матвею гриб-поганку, лишь вытаращил глаза, а потом прочел долгую и нудную лекцию о том, что мир катится в пропасть как раз из-за компьютеров. Именно из-за них все сидят на диетах и не читают бумажных книг. Какая связь между диетами и книгами, мужчина не уловил, но больше крамольных слов в святой тишине читального зала не озвучивал, листая по старинке пыльные книги.
— Господи, — едва слышно прошептал он, — прямо как в студенческие времена.
А во-вторых, он понятия не имел, что ищет. И поэтому смотрел все подряд. Поправка, смотрел то, что счел нужным принести ему гриб — библиотекарь, кутающийся в вытянутую старую кофту. Вот сейчас, например, он просматривал толстенный том «Истории Алуфьево в очерках и фотографиях», написанный, каким-то местным энтузиастом. Желтые шершавые страницы, зернистые снимки, мелкий убористый текст и… Ни намека на то, что ему нужно. Ни одной фотографии «Дома у озера», ни одного упоминания о призраке. Боги, он даже не знал как ее зовут и когда она умерла. Ну, не спрашивать же ее на самом деле? Или спрашивать?
Кстати, после того, как выгнала из дома Андрея, девушка больше не появлялась. Двери и окна перестали перемещаться, а вода в чайнике закипала, как и положено приличной воде, но…
Но Матвей так и понял рад или огорчен фактом исчезновения призрака. Он очень хорошо помнил, как отцовский референт ползал в коридоре и пытался найти дверь. Но еще сильнее ему врезался в память собственный страх. Чтобы он делал, если бы она не послушалась? Продолжал просить? Или стоял бы и смотрел, как корчится на полу человек? Драться с бестелесным духом занятие непродуктивное. А если бы она решила убить?
Матвей поморщился от заданного самому себе вопроса. Он ему не нравился, но не задать его он не мог. Если бы она все-таки решила убить кого-либо, смог бы он ей помешать?
Ему невольно приходила на ум вывернутая кисть той девчонки. Значит, призрак отнюдь не безобиден. Значит, он может причинить вред человеку. Не довести до сумасшествия, а нанести реальную травму. А значит, он мог и убивать. Она могла. В теории.
Поэтому ему нужно срочно найти какое-то средство воздействия на девушку. Или уехать.
Но вопреки всякой логике, уезжать совершенно не хотелось. Впервые, после случившегося с ним, после утечки информации, проигранного тендера и нападения на его зама, мысли Матвея занимала не загубленная карьера и не уголовное дело. Их занимала девушка с длинными чуть вьющимися темными волосами. Мертвая девушка. Наверное, он все-таки допился до белой горячки.
Полазав в интернете весь вечер, Матвей не нашел ничего более стоящего, чем совет одного «бывалого» заклинателя. То есть, найти кости и сжечь. И тогда то, что привязывало дух к этому миру, должно исчезнуть. И девушка отправится в… В общем, туда, куда принято отправляться мертвым.
Это нужно было сделать. Призрак опасен. И все. Точка.
Раздались шаркающие шаги, и Матвей поднял голову от старого фолианта. Старик — библиотекарь тащил ему еще один точно такой же, только в темно-бордовом переплете.
— Эх, милок, сказал бы ты мне, что на самом деле ищешь. История Алуфьево она, ить, знаешь какая… Ого-го. — Он положил толстую книгу на стол. — Мы ж вотчина графа Агронского. Поди и не слышал про такого. Матвей покачал головой, чем полностью удовлетворил старика.
— Вот-вот, — попенял тот. — А все у вас «тырнеты» да «гад-же-ты». — Последнее слово старик произнес по слогам, видимо боясь ошибиться. — Все для какой-то «стограмм» фотографии нужно сделать, пока остальные не сделали. Все бегом, скачком. Нет бы сесть и рассказать, что на самом деле надобно.
— Историю постройки Алуфьево, — раз в пятый проговорил Матвей. — Можно начать с церкви…
«А где церковь, там и кладбище» — мысленно закончил он.
Матвей и так и эдак пытался прикинуть, когда могла жить и умереть эта девушка. Все, что у него было — это платье и прическа… Но вот, не специалист он был по женским штучкам и не мог сказать, чем отличается ридикюль от реглана и не видел особой разницы между фиолетовым и сиреневым цветом, помнится Алла чуть его не убила, когда… Нет, об этом он вспоминать не хотел.
— Ну, раз церковь, то эта, — старик ткнул пальцем с узловатыми суставами в бордовый фолиант, — тебе не к чему.
— А что там? — тут же проявил интерес Матвей скорее из духа противоречия.
— Там, милок, история становления советской власти в поселении городского типа Алуфево, там про возрождение добычи щебня и песка, про ударные пятилетки и про выполнение плана. Васька Соловьев накалякал, уроженец местный. Говорят, помер недавно. Или уже лет пять как? — Матвей посмотрел на обложку, где золотым по красному было выведено проф. Василий Соловьев. — Уж такого насочинял, словно мы красных прям с караваем встречали и ни слова о том, что белогвардейский выкормыш Митька Меченый лет пять партизанил и народному комиссару жизни не давал. Много чего насочинял, но хорошо насочинял стервец, зачитаешься. Не то, что Тихоновский, — старик указал на книгу, что листал Матвей. — Вот уж кто придерживался одних фактов и голой правды. Настолько голой, что скулы сведет от скуки. Так чего тебе надобно-то, городской человек? — снова спросил старик. И Матвей, вздохнув, сдался:
— Дом у озера, — тихо проговорил он.
— Вот видишь, совсем несложно сказать правду, — улыбнулся библиотекарь.
— Вы знали, — констатировал Матвей.