— Что-то мне подсказывает, что ты врешь.
Ишь, проницательный какой. Конечно Настя, врала, но исключительно в угоду здравомыслию
— Ты, кажется, хотел что-то проверить? — спросила Настя. Кто бы знал, чего ей стоило произнести эти слова. Смущающееся привидение? Смешно право слово. — Так проверяй. — Девушка стала почти осязаемой, становясь почти человеком, всего на несколько минут, но насколько могла.
— Интересно, — протянул Матвей, вглядываясь в ее лицо. Непонятно видел ли что-нибудь в окружавшей их темноте, но одного она добилась, он снова сосредоточился на ней. Мир за стеклом стал ослепительно белым от очередной прорезавшей небо молнии, а потом недовольно заворчал, громко и сильно, так что заложило уши. Время истекало, уходило, как вода в песок, еще немного и она не сможет сопротивляться зову. Зову дождя, зову озера, что навсегда оставили на ней след. Она ощущала его все сильнее и сильнее, как пес, что получил клеймо заводчика и пытался расчесать рану. — Что же такое там спрятано, ради чего ты готова даже произносить слова, противные твоим губам?
— Я… — она облизнула упомянутые им губы, которые вдруг закололо, словно ледяного сидра хлебнула. — Мне не противно, мне просто… «Страшно» — могла бы сказать Настя, но не стала.
— Не дразни меня, тебе наверняка рассказывали, что происходит, если дразнить мужчину, — задумчиво произнес Матвей и, обойдя девушку, направился дальше по коридору. Она хотела пойти за ним, очень хотела, и плевать на все предостережения нянюшки, которая считала неприличным даже разговор с мужчиной. Хотела… Но он направился в эту проклинаемую господом кладовку, а потом вышел держа в руках изогнутую железку, которой вскрывал гроб.
— Попробуй остановить меня. Уверен, ты можешь, — сказал мужчина, приближаясь к двери, за которой начиналась лестница на чердак.
— Могу напугать, — едва слышно прошептала она.
— Как с… — он замялся, — с моими гостьями?
Она снова почувствовала злость, из-за того, что он вспомнил тех блудниц. А еще беспомощность. Она много чего могла сделать, но не хотела. Впервые в своей «нежизни» не хотела причинить вред.
— Что ты им показала, раз они решили столь поспешно ретироваться, оставив меня в тоске и печали? — он поддел железкой одну из дужек замка.
— Появилась за креслом и перерезала тебе горло, чтобы ты не печалился. Знаешь, так легко принять разлитое красное вино за кровь.
— Поверю тебе на слово, — сказал Матвей, налегая на рукоять, и замок с тихим «дзинь» упал к их ногам. Дверь скрипнула. — Горло мне еще ни разу не перерезали, как ты наверно догадываешься, так что это сугубо новое впечатление. И я редко начинаю знакомства с девушками с таких ролевых игр.
— А со мной редко знакомятся, приглашая в дом кокоток.
— Туше, барышня, — Матвей улыбнулся и прикоснулся к двери. — А теперь позвольте…
Она закрыла глаза, перемещаясь вновь. И вновь появляясь между мужчиной и входом на чердак, появилась перед ним и почти коснулась его груди своей. Настя прижалась спиной к двери, не давая ему открыть ее. — Дай мне слово, — прошептала он из последних сил. — Пообещай…
Сверкнувшая в окне молния осветила часть коридора за его спиной, и черты лица Матвея показались ей слишком острыми, почти злодейскими, совсем как на фреске изображающей явление нечистой силы, той самой, на которой намалевали разгуливающих по улицам чертей. У них было похожее выражение лица, такое же шкодное.
— Пообещай, что не поднимешься туда один. Это важно, — выдохнула она ему в лицо, потому что он слишком наклонился к ней, потому что он…
Она ощутила отчаяние, когда шум дождя усилился. Она больше не могла ему сопротивляться, как не может сопротивляться сну, бодрствовавший несколько суток человек. Она растворилась в его струях, растворилась в прозрачной и такой живой ряби озера. Исчезла из мира. Совсем, как в ту ночь много лет назад.
13. Принимающий гостей (1)
Девушка исчезла не договорив, но Матвей еще несколько минут звал ее в освещаемом вспышками молний коридоре. Она не откликнулась. Не захотела. Или не смогла. Тогда он потянул на себя дверь. Слова Матвей не давал, да даже если бы и дал, это ничего не изменило бы. Если в доме есть кто-то или что-то, он предпочитал об этом знать.
Матвей перехватил поудобнее лом и стал медленно подниматься по скрипучим ступеням. Их оказалось двенадцать штук, не хватило одной до чертовой дюжины. Квадратный люк не имел крышки, и мужчина замер, не доходя до черного квадрата, а потом осторожно заглянул. Чертыхнулся и понял, что вместо лома следовало прихватить свечку, а еще лучше фонарик, что валялся в бардачке, хотя подойдет и тот, что встроен в телефон… Не успел он об этом подумать, как за спиной в коридоре зажегся свет.
— Пробки выбило, пробки вставило, — пробормотал мужчина, доставая из кармана аппарат. Сгущающуюся темноту люка прорезал тонкий луч света, и Матвей преодолел оставшиеся ступени и ступил на чердак.
Странно, но никто не бросился на него из темноты, никто не откусил голову. Чердак вообще оказался пуст. Абсолютно. Вот вы бывали на пустых чердаках? Матвей не бывал. Там всегда складировали всякий хлам, всегда стояли лыжи, а еще вероятнее, по паре лыж из разных комплектов. Там всегда стояли покрытые пылью коробки со старыми вещами, которые никто никогда не будет носить, а выбросить рука не поднимается. Он видел и сожженные кастрюли, и велосипеды без шин и цепей, стулья без сидений, исцарапанные столы и всегда, ну или почти всегда, кипы журналов, газет, книг. Прямо мечта пиромана и головная боль пожарников.
Но этот чердак был исключением. Он был полностью пуст. Матвей поводил телефонным фонариком из стороны в сторону. Ничего, лишь круглое окно на дальней стене, что давало лишь скудный серый свет. Матвей выпрямился и едва не ударился головой о потолочную балку, еще раз осмотрелся, подошел к окну дернул створку, та оказалась заколочена наглухо.
— Если бы сам не слышал шаги, то подумал бы, что мне померещилось, — проговорил мужчина, луч света упал на пол. — Если бы…
Матвей присел, внимательно разглядывая грубые доски. На чердак давно не поднимались. Очень давно. Под ногами лежал толстый слой пыли, в котором отчетливо были видны следы. Отпечатки мужских сапог или ботинок. Кто-то сделал несколько шагов к окну, а потом… Потом вылетел в него, исчезнув так же, как и появился
— Не мог же ты испариться? — тихо спросил мужчина и сам себе ответил: — Хотя почему не мог? У Насти это прекрасно получается. Я бы сказал, образцово.
Телефон в руке заиграл веселенький мотивчик. Матвей взглянул на экран, вздохнул, а потом принял вызов.
— Я хочу, чтобы ты вернулся.
— И я рад тебя слышать, отец. Ты не заметил, что все наши разговоры начинаются с фразы: «я хочу» исключительно в твоем исполнении? Как думаешь, другие могут «хотеть» или только ты?
— Матвей…
— Да, я Матвей, спасибо что напомнил. Если у тебя все, то я, пожалуй, пойду. Впереди длинная ночь, а я еще не выхлебал весь коньяк
— Я могу заехать к тебе завтра?
— У меня будет похмелье.
— Матвей, — повысил голос отец.
— Приезжай, отец. Конечно, приезжай, я просто сижу тут один, — он тихо хмыкнул, — И потихоньку дичаю.
— Вот поэтому я и хочу, чтобы ты вернулся. До завтра, Матвей.
— До завтра, — ответил Матвей, но трубка ответила ему равнодушными размеренными гудками. Отец, как всегда не попрощался.
Мужчина нажал отбой, поднялся и… Знаете как это бывает, замечаешь краем глаза размытое движение, оборачиваешься, а там… ничего? Все тоже окно и серый льющийся свет.
— Черт, — выругался Матвей, снова зажигая фонарь, и добавил: — Как бы и в самом деле не накликать
Он пробыл на чердаке еще минут десять, разглядывая следы и иногда резко поворачиваясь. Но на этот раз чердак был совершенно пуст, если не считать его самого.
Матвей спустился вниз и вернулся в гостиную, где все еще горели свечи. Он затушил огоньки пальцами. Посмотрел на столик с напитками, а потом решительно взялся за ноутбук и вбил в поисковую строку имя:
«Иван Александрович Завгородный».
— Куда же ты уехал после смерти дочери и предательства управляющего? Где нашел свой новый дом, продав старый?
Как он и сказал отцу, ночь предстояла насыщенная.
Отец приехал ближе к обеду, когда Матвей не только успел поспать пару часов и выпить кофе, но и побриться.
— Словно перед встречей с девушкой, — высказался он, глядя на себя в зеркало. — Кстати, о девушке…
Настя так и не появлялась. Не то, чтобы, и это его беспокоило… А ведь на самом деле беспокоило. Дожил, волнуется о девушке, которая умерла сто лет назад. Впрочем, это уже становиться привычным, а фраза «уже умерла» отбрасывается, как несущественная. Он беспокоился. И точка.
Матвей услышал шорох шин подъезжающего автомобиля, направился к входной двери, открыл, а потом наблюдал, как шофер распахивает дверцу перед отцом, как вышколено раскрывает над ним зонт.
Дождь еще накрапывал, но небо уже начало светлеть. Матвей дождался, пока отец дошел до двери и кивком отпустил водителя.
— Пусть парень войдет, чаю выпьет, — предложил он.
— Будет у тебя свой водитель, будешь распоряжаться его рабочим временем по своему усмотрению, — ответил отец, снимая плащ.
— Вот услышал господь мои молитвы. Я все время ему тоже самое пытаюсь сказать, — раздался за его спиной звонкий девичий голос. — Нужно нанять прислугу.
И Матвей не смог сдержать вздоха облегчения. Она вернулась! И пусть момент не совсем подходящий, главное, что Настя здесь. Он понял, что смотрит на отца, удивленно поднявшего брови, и улыбается самым, что ни на есть глупым образом.
13. Принимающий гостей (2)
— Матвей? — удивленно переспросил отец.
— Пойду, заварю чаю с липовым цветом, — добавила девушка.
— Настя! — позвал он.
— Найми ты прислугу, я бы вместо этого сидела в гостиной и вела светскую беседу, как и полагается девушке моего положения и воспитания, — высказала она удаляясь.