— Охо? — успел прошептать он.
Пес стал облизывать ему лоб. И тут силы оставили Матвея, руки задрожали, и мужчина упал, уткнулся носом в камни и в собственную кровь. Последнее что он услышал это громкий собачий лай. Последнее о чем он подумал, что очень обидно умереть вот так с расстегнутой ширинкой.
— Еще немного, — произнес доктор, и бровь в очередной раз дернуло болью. — Всего три стежка. Синяки да шишки, считайте, родились в рубашке.
Матвей опустил голову, щурясь от яркого стерильного света кабинета фельдшера. Штаны, слава богу, уже были застегнуты, правда от рубашки зверски воняло винищем, брюки были мокрыми и грязными. Алкаш в самом расцвете сил.
— Раны на голове самые кровавые и самые коварные. — Фельдшер опустил руки. — Как себя чувствуете? Не тошнит? Голова не кружится?
— Да вроде, нет, — ответил Матвей, стараясь не смотреть в глаза доктору, по виду мальчишке моложе его лет на десять.
— Перед сном выпейте ибупрофен, я скажу Маше, чтобы с собой вам дала. Но не советую сочетать его с алкоголем. Если почувствуете себя хуже, то немедленно вызывайте скорую, или приезжайте сюда… — доктор стал дезинфицировать только что зашитую рану зеленкой, и Матвей зашипел.
Раздался стук, дверь открылась, заглянувший в кабинет Владимир, виновато посмотрел на Матвея и спросил:
— Доктор, еще долго? Нам с Охо уже пора, а мне еще Матвея отвозить.
— Почти закончил, — проинформировал его фельдшер.
— Тогда… — начала Владимир.
— Не надо, — поднял голову Матвей, которому от чего-то совсем не хотелось смотреть в глаза соседу, что нашел его пьяного с разбитой головой на берегу озера и привез в амбулаторию Алуфьево. — Вы с Охо езжайте, сам доберусь.
— Уверен? — нахмурился Владимир.
— Да, — ответил Матвей и добавил: — Спасибо.
Сосед кивнул, и дверь закрылась.
— Далеко живете? — поинтересовался фельдшер.
— Не очень. В доме у озера.
— Хм, — врач бросил на него внимательный взгляд.
— Вы так смотрите, — Матвей нашел в себе силы криво улыбнуться.
— Как так?
— Многозначительно, — он слез с медицинской кушетки.
— Это вы еще с местными не общались, — врач сел за стол и стал заполнять бланк. — Вот кто будет смотреть на вас многозначительно.
— Есть с чего?
— Дом у озера — местная страшилка, почти достопримечательность. Вам столько баек про него расскажут, прямо сейчас вещи собирать побежите.
— И что болтают? — со всей осторожностью спросил Матвей. — Что там живет призрак?
— Вы видели призрака? — Фельдшер нахмурившись встал и заглянул Матвею в лицо. — Уверены, что в глазах не двоится? Следите за пальцем. — И поводил указательным пальцем в разные стороны.
— Уверен. Не двоится, — ответил Матвей, следя за пальцем доктора. — Но не просто же так местные болтают.
— Они болтают не о призраке.
— А о ком? О злом духе?
— Увы, они не столь конкретизируют свои суеверия. Говорят, в том доме живет зло. Вот так, в общем. Живет себе и живет, никого не трогает, пока в дом кто-нибудь не приедет.
— А вы в это не верите? — Матвей и сам не понял, почему ответ на этот вопрос так важен для него.
— В мифическое зло? Нет, не верю, только в то, что причиняют люди друг другу люди. — Доктор вернулся к столу.
— Вам уже приходилось лечить постояльцев этого дома?
— Приходилось.
— И часто они обращаются за помощью?
— Бывает, — доктор склонился над бумагами.
— Чаще чем местные? — не сдавался Матвей.
— Чаще. — Фельдшер поднял голову.
— И вас это не настораживает?
— Понимаете, Матвей… Можно на «ты»? — спросил врач, мужчина кивнул. — А я тогда Павел, — представился фельдшер и продолжил: — Так вот представьте есть дом, который стоит обособлено. Сколько до него? Километров пять?
— Семь.
— Вот стоит себе такой дом. он вроде бы и относится к Алуфьево, а вроде и нет. Дом старый скрипучий, дом с историей. Кто такой купит или снимет?
— Тот, кто не хочет, чтобы его тревожили, — ответил Матвей.
— Верно. В таком месте человек пытается скрыться от проблем, от мыслей, от неудач или несчастной любви. И, уж простите, но в большинстве своем такой человек пьет. Даже если у него нет проблем, он все равно пьет, потому что он на отдыхе. А когда люди пьют, у них нарушается координация, смещаются приоритеты, они начинают казаться себе более смелыми, более ловкими, более значительными, чем есть на самом деле. Отсюда и травмы, падения, несчастные случаи. Посмотрите статистику любого курорта, там травматичность тоже зашкаливает. И никаких злых Духов.
Матвей вздохнул. Из уст молодого доктора все это действительно звучало логично. Только вот он видел девушку на террасе, которая потом исчезла. Видел! Что это, если не призрак? «Белая горячка», — тут же ответил внутренний голос.
И еще девки эти… От чего они сбежали? Не от него же. В голове появилась картинка, как кресло — качалка опускалась на тонкую руку. Что-то его зацепило, что-то не давало покоя в этом воспоминании.
— А если вы еще сомневаетесь, приведу другой пример, — продолжал рассказывать доктор, следя за ним внимательными черными глазами. — Два года назад в доме у озера отдыхала семья. Муж и жена. Они не пили. Совсем, а еще не ели мяса, бегали по утрам и занимались йогой.
— И что? — хмуро спросил Матвей, словно ему только что поставили в вину чье-то вегетарианство и занятие йогой.
— И ничего. Они ни разу не обращались за медицинской помощью, уехали в конце лета довольные и счастливые. Какое-то избирательное в том доме зло, не находите?
Матвей не находил, а потому и не спешил отвечать. Верить, что он все-таки допился до белочки, очень не хотелось.
— Уверен, что не надо тебя отвезти? — уточнил доктор. — Я через час заканчиваю, и если подождешь, вполне могу прокатиться.
— Уверен, — ответил Матвей. — Мне нужно прогуляться и… — Он чуть не сказал «протрезветь», в последний миг заменив слово, — подумать.
— Подумай, — кивнул врач. — Если что, ты знаешь, где меня найти.
Ее развлечения
Настя даже не сразу поверила, что он вернулся. Сидела на перилах крыльца, слушая, как стрекочут в траве цикады, когда вдруг увидела Матвея, бредущего по дорожке к дому. Выглядел он неважно, примерно как папенька, после пяти дней кутежа в нумерах.
Честно говоря, она была уверена, что он не вернется. После такого они никогда не возвращались, по крайней мере, не в сумерках, а белым днем и в сопровождении городового апи урядника, чтобы торопливо собрать скарб.
А этот шел. Нога за ногу, но шел. Она бы восхитилась его смелостью, если бы не была столь зла. Вместо прислуги этот греховодник пригласил в ее дом кокоток. Настоящих кокоток в неглиже! Двух! Настя даже сперва опешила, наблюдая, как блудливые девки трясут перед Матвеем грудью, которая не помещалась в вульгарный лиф. А потом когда одна из них полезла в штаны, чтобы достать… чтобы раскрыть свой напомаженный рот и…
Настя всякого насмотрелась в своей «нежизни», а потому давно уже избегала заглядывать в спальни. Она вспомнила, когда в первый раз наблюдала подобное действо. В одну осень, она уже и не помнила какую по счету, в доме остановились молодожены, и когда ночью новобрачная точно таким же жестом потянулась к паху мужчины и открыла рот. Настя грешным делом подумал, что гостья сейчас его откусит. Но она не откусила, а стала облизывать, как купленный на ярмарке леденец. Слава богу, что нянюшка не дожила до подобного. Смысла сего процесса Настя постичь не смогла, тем более, что новоиспеченный муж так стонал, так метался болезный, что будь на месте его жены Настя, сразу бы послала за врачом. Или, как называла эскулапов нянька, за «дохтуром», видимо от слова сдохнуть.
Но Матвей не сдох, даже побывал у «дохтура», где ему зашили многострадальную голову, и теперь шел лениво попинывая камешки.
С минуту он разглядывал темный дом, старые ступени, перила, на которых она сидела. Насте снова показалось, что он ее видит. Видит, без всякого разрешения с ее стороны! Но мужчина выдохнул, словно перед прыжком в воду, решительно поднялся на крыльцо, распахнул дверь и, заглядывая в прихожую, позвал: