— Посмеете отчитывать короля?
Нет. Они лишь награждают его взглядами: укоряющим и строгим. Лайнелл кивает, напустив на себя совершенно королевский, такой безупречный и надменный вид, но заверять их в чем-то и убеждать в своем будущем благоразумии не спешит.
— Расскажи лучше, что там с графом, Джонатаном, замком…
Эв только вздохнул в ответ. Завтра он возьмет себе выходной.
— На прошлой неделе Джонатану исполнилось двенадцать, но вместо того, чтобы нацепить на него кристалл и привезти в Смог, в академию или на худой конец прямо ко мне Леннивайн решил проверить что-то. Это только предположения, что косвенно подтверждаются словами Джона. Племянник не знает, что конкретно хотел сделать учитель просто подчинился ему и не стал задавать вопросов.
— Балбес!
— Именно, — согласился Эверт. — Его любознательность направлена на совершенно другие вещи.
Он в его возрасте не был таким. Ему было не до проказ. У Эверта в те годы был «на руках» убитый горем, если не сказать, что впавший в детство Карл, младенец Джонатан, куча земель и поместий, а еще проснувшийся дар.
— Я выясню это, но позже, когда просмотрю оставшиеся в комнате учителя бумаги. Я видел формулы, чертежи, образцы хинна, да пустые кристаллы.
Эверт не знал, чего конкретно добивался безумец и отчасти сам виноват в произошедшем. Ему надо было озадачиться и почитать рекомендации Леннивайна, а он просто принял его на работу. Ему нужен был спокойный и вдумчивый учитель, способный уравновесить и погасить неуемную энергию Джонатана.
Потому он махнул на это рукой, доверившись первому впечатлению и прошлым воспоминаниям детства. Он подозревал, что проблемы Леннивайна кроются в его тихой натуре: не таких учителей хотят видеть рядом с сыновьями. Отцам нужны другие примеры для подражания: деятельные и энергичные, совсем, как Эверт, вот только он не обучает никого.
— Джон только начал входить в силу. Я могу только догадываться, что Лесли привлекло именно это. Что он хотел сделать с ней я не знаю.
Эверт не может понять зачем Леннивайну понадобился хинн? Он безопасен. С него уже не вытянешь ничего кроме энергии, место которой в котлах, устройствах и механизмах. Ни на что другое она не сгодится. Что тоже неплохо, но сейчас речь конечно же не о том.
— Эверт, — говорит мгновенно подобравшийся король. — Тебе стоит срочно заняться этим.
Эверт кивнул, но поспешил успокоить встревожившихся друзей.
— Вспомни его в академии. Лесли чудил, изобретал порох и пытался найти философский камень…
— У нас уже был один ученый. Благодаря ему у нас есть хинн. Но ты знаешь его судьбу.
— Да, ваше величество.
Сэгхар раздражается этому замечанию. Они были друзьями! Берг погиб, не оставив после себя ничего кроме кучки пепла. То и похоронили.
— Что с графом?
Друзья натягивают на лица скорбные мины, готовясь к неутешительным и скорбным вестям.
— Сдал в лазарет к Эрбу. Он плох, но выкарабкается. Карлу достался один из последних и слабых витков двух слившихся воронок обездвижения и упокоения. Дядя остался жив благодаря этому и тому, что любит жить под самой крышей.
Они выдохнули. На столе появилась бутылка хереса и тройка низких стаканов. Король, маг и советник по безопасности выпили, пожелав графу доброго здравия. Каждый в их небольшой компании знал, что это такое потерять родного человека. Не каждый мог похвастаться любовью близких и только двое из собравшихся в королевской опочивальне мужчин знали, как дорожит своим родственником Эверт.
— Где мальчишка?
— Сдал на руки мэтру Асселю. Все, как и мечтал Джонатан. Никаких тестов и никаких экзаменов. Он будет учиться, а Ассель станет муштровать его даже если у того на роду было написано гонять облака, возводить мосты или заниматься ботаникой.
Эверт сделал еще глоток и усмехнулся. Он думает, как скоро тот завоет и попросится обратно.
— Ты — зверь.
Если Джонатан думал о том, что в стенах корпуса боевых магов изучают лишь подвиги, да, как эффектно появиться на лихом коне, да с развевающимся плащом за спиной, то он ошибался. Его обучение начнется с завтрашнего дня. До официального зачисления и нового учебного года. Он станет сильным, маневренным, выносливым; научится спать стоя, сидя, согнувшись в три погибели; подниматься по первому знаку тревоги и использовать самые сложные заклинания, позабыв о «волшебных палочках». Но это случится не сегодня и не через месяц, а года через три.
— Нет. Я исполняю мечты. Пусть поблагодарит меня за то, что я забыл распорядиться о телесных наказаниях.
— Эверт…
Сэгхал Эверт граф Дельвиг переводит взгляд на короля, а потом и на Траубе. Он не знает, что за эмоцию они видят на его лице и почему согласно кивают.
— Он перебил кучу народа. Одни остались без кормильцев, другие полными сиротами, а третьи…
Эверт прикрывает глаза. Следующие слова вызывают в нем горькую усмешку.
— Ты выплатишь компенсации.
— Такое еще случается! — говорит Траубе, стараясь успокоить его. — Кто-то использует магию и не может справиться с последствиями. Там появляются твои ребята.
Золото не поможет вернуть людей. Ни оно, ни магия не в состоянии сделать это. Он решает сменить тему.
— Скажи мне, что понесло тебя в академический класс?
— Я же сказал, что пойду за подмогой. Где еще любит отсиживаться графье?
«Графье» в лице двух мужчин предпочло отмолчаться и предоставить этот ответ королю.
— По кабинетам, гостиным, да библиотекам. Его сиятельства не было в библиотеке, кабинет был этажом выше. Зато я услышал челядь. Одни обсуждали всполохи и дым. Другие держали дверь. Я подумал, что с этим-то я точно справлюсь…
— Напрасно…
— Именно! — огрызается внезапно разобидевшийся Лайнелл. — Кто знал, что он применит упокоение к живым? Кто знал, что бросит «каменный круг», а тот не просто удержит на месте, но и станет обращать в камень?
Никто. Лайнелл должен был проходить теорию и совсем безобидные дисциплины вроде нумерологии, науки травников, астрономии, анатомии и начертания магических символов.
— Поэтому ты должен был дождаться меня.
Лайнелл играет желваками. Эверт остается спокоен.
Они больше не рискуют королем и не дают ему появляться на поли брани. Только на плацу и на короткие мгновения перед тем как отправиться в открытые порталы, чтобы задать солдатам и магам нужный настрой, вселить, так сказать, боевой дух. У Лайнелла это получается. Он — король и этим все сказано.
Но возвращаясь к предмету разговора. Что говорить теперь, когда дело сделано и, слава Богам, все обошлось?
— Я не стану повторять тебе то, что было сказано раннее: долг, народ и отчизна.
Эверт переводит взгляд на Траубе.
— Расскажите, что стряслось здесь?
Ему надо успокоиться и прийти в себя. Он чувствует себя невозможно уставшим и, если честно вымотанным, роль старшего брата, нет-нет, да и утомляет его. Он слушает рассказ Траубе, об очередных кознях герцогини Хайд. Его авторитет с ней работает, но не в полную силу. Она вспоминает о нем, лишь тогда, когда вновь случается что-то.
— Катрина, она всегда была затейницей.
— Ваше Величество, эти шутки уже переходят все возможные рамки!
Траубе все никак не решится назвать вещи своими именами. Герцогиня — та еще с***! Эверту кстати тоже духа не достает заявить Лайнеллу об этом.
— Женщины! На что только не пойдут, чтобы выйти замуж.
Лайнелл вновь смеется и отмахивается от осторожных обвинений Траубе, а потом огорошивает неожиданным заявлением:
— Жениться бы тебе, Эверт. Это я говорю тебе как друг. Жениться бы тебе — это я говорю тебе как король.
— На герцогине?
Если бы Катарина была хотя бы наполовину таким же характером, как Лайнелл…
Эверт чертыхается про себя, открывает глаза и смотрит на спящую девушку. Ему так некстати, а может быть и наоборот, вспомнились ее слова, что вновь становится досадно.