Реплика едва не перевернула мировоззрение Остора. Общемировое мнение характеризовало Россию как чрезмерно пьющую страну. И некоторый негатив, связанный с этим фактом, испытывал и он сам. А теперь вдруг оказывалось, что вся причина алкоголизма заключалась в поминании своих предков. И пусть последствия такой традиции замечательными назвать сложно, но сама предпосылка…
— Антон был достойным человеком.
— Да, — ответила она и залпом выпила всё содержимое своего стакана.
Остор лишь немного пригубил напиток. Его куда больше интересовала пицца…
Весьма недурная, кстати!
— Надо пить до дна.
— Зачем?
— Для большего уважения.
— Хм?… Ладно.
Он допил содержимое стакана, решив, что в дальнейшем не стоило наливать больше трети. Инга меж тем благосклонно посмотрела на него, и ему не пришло в голову ничего лучше, чем повториться:
— Антон был достойным человеком.
— Достойным, но глупым. Иначе бы он ни за что не решился связаться со мной!
По её щекам снова потекли слёзы. И нервные движения, которыми она те стирала, позволили ему сделать вывод, что девушка основательно пьяна.
— Мне довелось видеть вас вместе не так уж и долго, но могу уверенно сказать, Антон был счастлив с тобой.
— Он хотел быть счастливым со мной, — грустно поправила его девушка. — И это огромная разница.
— Пожалуй, не стоит…
— Нет! — перебила Инга, продолжая открывать новую бутылку, и разлила содержимое по стаканам. Этикетка была такой же, но цвет «рома» явно отличался от прежнего. — Если бы ему было известно, что у меня в голове творилось, то… Но мне не хватало смелости признаться. У меня находился тысяча и один повод не сказать ему, что я не люблю его и никогда не любила! Мы вели разговоры о возможных детях, а я искренне желала просто развестись и уйти от него. Навсегда! Понимаешь?!
С ломтика пиццы, который Остор держал, свалился кусочек болгарского перца. Вязкий сыр тут же растянулся, натянулся нитью и лопнул, разрываясь как пуповина. При такой тираде банально пережёвывать пищу не получалось. Поэтому он вынужденно положил еду обратно в коробку и сказал:
— Не уверен, что понимаю. Но очевидно, что ты сейчас на него злишься.
— Да. Именно так! — воскликнула девушка. — Потому что едва я собрлась с силами покончить с этими отношениями раз и навсегда, как он взял и умер!
«Как же это нехорошо с его стороны. Ай-яй-яй!» — внёс нотку чёрного юмора Арьнен, и Остор едва не прыснул со смеха.
Не то, чтобы островитянин давно очерствел сердцем, просто смерть являлась для него событием обыденным, а Антона он знал крайне недолго. И, если быть честным, то и особой симпатии тот так и не вызвал.
…Но вести себя равнодушно было не очень-то вежливо.
— И теперь мне остаётся жить с этим. И не просто так. Нет! Раньше я была женой, которой полагалось любить и с добротой, и с нежностью относиться к своему мужу. А теперь я его вдова! И это вносит обязательств ещё больше!
Дрожащими от эмоций руками она подала ему стакан. Для отказа у него не нашлось слов.
— Пей. Антон действительно был достойным человеком. Просто ему не повезло, что я оказалась на его пути.
Они выпили. Как и полагалось, до дна. Остор отметил, что ром в этой бутылке не только отличался по цвету, но и был явно крепче. Но факт уже не показался таким важным. Разум зацепился за последнюю фразу, и ему захотелось начать глубоко личную беседу, которая действительно его интересовала.
— Моему брату, я так понимаю, тоже? Но, благодаря опыту, ему-то голову морочить не станешь?
— Риэвиру? — с некоторым удивлением и возмущением переспросила Инга.
— Само собой. Для чего вообще понадобилось вести с ним переписку?
— Ведёшь себя как мамочка, беспокоящаяся за любимую дочурку! Не переживай. Его невинности ничего не угрожает.
Сказано это было с хорошей иронией и сарказмом. И Остор понимал, что виной тому стал его собственный тон вопросов, но знание никак не обеспечило контроля над эмоциями. Он плеснул себе в стакан рома, по неострожности немного проливая его, и поставил бутылку на столик с громким стуком. Та едва не разбилась в дребезги. Инга вздрогнула, однако глаза её продолжали гореть огоньком наглости.
— А я за его жизнь переживаю, — с холодной яростью пояснил Владыка Острова и отпил свой напиток. Затем угрожающе наклонился в сторону собеседницы, довольно наблюдая, как та интуитивно прижала к себе руки, словно бы в намерении сжаться. — Он из-за тебя на Острове уже далеко не одно правило нарушил, и результате такой вот деятельности валяется на больничной койке с проломленным черепом. Или тебе мало?
— Да откуда мне знать, что он делает?!
Вопрос прозвучал скорее жалобно-оправдывающееся, но его громкость заставила Остора и самого повысить тон голоса.
— Или тебе мало?! — рыкнул он и, игнорируя боль от раны, крепко ухватил девушку за плечи да легонько потряс. Во всяком случае, ему казалось, что тряс он недостаточно сильно, нежели оно того стоило. — Хочешь, чтобы совет вынес ему смертный приговор, а?! Хочешь, чтобы он валялся мёртвым в луже крови, как и твой муж?!
— А ну пусти меня!
Вместе с собственным криком, девушка извернулась и сумела резко провести ногтями по груди Остора. Царапины тут же засверкали крошечными алыми каплями. Но она на этом не остановилась и постаралась пнуть обидчика. Этого не стерпел уже сам Остор. Он ухватил мерзавку здоровой конечностью за запястье и, заломив руку за спину, прислонил лицом к стене. Это «лёгкое» прикосновение ознаменовал громкий стук, но хруста, какой слышался при дроблении костей, не возникло. Инга взвизгнула, Владыка тут же второй рукой сжал её шею. Не спереди, а потому задушенной девушке быть не грозило. Однако это всё равно несколько усмирило её. Она тяжело и порывисто задышала, дёргаясь телом, как хищник, намеревающийся при первом удобном случае разорвать глотку охотнику, чтобы сбежать.
— Я от тебя ответа жду! — освобождая её и, превозмогая себя, сделав шаг назад, напомнил Остор.
Инга тут же обернулась. На лбу у неё красовался кровоподтёк, но это не помешало ей послать Владыку Острова в достаточно смачных выражениях. Он большинство слов не понял, хотя смысл от него не ускользнул. А потому он всё-таки двинулся в сторону хамки. Девушка, спотыкаясь о край кровати, упала назад себя на постель.
— Не смей приближаться ко мне, зараза!
Но отступать он не собирался. А потому без тени сомнений сделал ещё шаг. Инга резко вытянула правую ногу, ударяя его ступнёй в грудь. Удар вышел достаточно сильным, чтобы Остора отбросило к стене, с которой тут же свалилась картина с простеньким пейзажем. Стекло её разбилось, а хрупкая рамка развалилась на две части.
Настала очередь Владыки ругаться на родном языке. Всё бы ничего, но он ударился поясницей об острый край комода. И новая боль заставила стремительно подойти к непереставающей выкрикивать гадости Инге. Однако, девушка наконец-то то ли испугалась, то ли смогла запустить в своей дурной голове некие мыслительные процессы, требующие прекратить злить куда как более сильного мужчину. Вместо того, чтобы сопротивляться или драться, она замолкла и постаралась переползти через кровать. Но не сумела. Он, бесцеремонно переворачивая её лицом к себе, сел сверху на бёдра, чтобы не возникло новой атаки ногами. Глаза с гневом посмотрели в пылающие ненавистью глаза и… то ли дурман, принесённый выпитый спиртным, то ли возникшая эйфория от собственной победы, но Остор склонился над Ингой и поцеловал её в губы. А она ответила ему.
— Ни с места! Полиция! — послышался через мгновение зычный голос, сливающийся с шумом резко открывающейся двери.
И следующее, что ощутил Остор, стало прикосновение металла наручников к собственным запястьям.
День восемнадцатый. Часом позже
Периодически Риэвир косился в сторону Александра. Тот выделялся среди остальных в отряде. И не только из-за своей, пусть и почти до конца преобразившейся внешности. Его телосложение нельзя было назвать щуплым, но всё же оно уступало прочим. Воины знали, в чём состояла их работа. Их мышцы получали достаточно тренировок. А потому, в целом, Александр походил на тощего дворового проныру на выставке породистых котов. Точно также у него сверкали и глаза. Голод любопытства в них был ярче прочих отличий. Однако сделать замечание на этот счёт возможности не было. Традиционно дорога до Долины Сновидений проходила в молчании, а тут и речь вести пришлось бы на английском. И ладно бы они ещё позади всех плелись! Но, нет. Макейр выдал каждому из них по мясницкому ножу и строго-настрого приказал находиться только посреди отряда.
— Слышь, Сандор, — обратился к Александру идущий по близости Алдор. — Ты из какого селения будешь? С какой стороны Острова?
Ответом стали огромные, словно блюдца, непонимающие глаза. Речей островитян учёный из большого мира не понимал напрочь.
— Оставь ты этого идиота в покое.
— Как-то нелестно вы, Владыка, о своём знакомом отзываетесь, — тут же недовольно заметил Алдор. — Что с того, что не все рождаются с мозгами и красавцами? Он всё равно человек. И относиться к нему стоит по-человечески.
— Просто я этого дурака лучше твоего знаю!
С этими словами Риэвир ухватил Александра за рукав и подтянул ближе к себе. От движения вернувшаяся в распоряжение нога сбилась с ритма. Он едва не споткнулся. Скованные на столь долгое время мышцы каверзничали. Кроме того, организму требовался отдых. Заживление пробитой головы предполагало, как минимум, наличие сна, а парень в доме Художника подобной вольности себе не позволил. Желание увидеть Грань — это одно. А вот так рисковать собственной шкурой — другое. Рано как-то становиться слугой. Ещё не все тайны стали явными.
Если же говорить о тайнах, то до того, как он услышал девичьи вопли, Александр успел рассказать не так уж и много. Да и озвученное всего лишь подтвердило смутные подозрения. Лисичка и Инга некогда являли собой единое целое. Хозяин Судьбы и Времени воспользовался прибывшей на Остров девушкой, чтобы через неё влить силы в новую сущность.
…Кажется, в большом мире существовали такие жучки. Они откладывали в прочих насекомых свои личинки. И те, произрастая в чужих телах, захватывали контроль над разумом, прежде чем выползти из шкуры и стать самими собой. Наверное, с Ингой должно было бы произойти нечто похожее. Однако Художник разделил души до того, как стало слишком поздно. Вот только если Лисичке хватило сил, чтобы проявиться призраком на небесных островах, то в самой Инге их осталось недостаточно, чтобы покинуть Грань. И сейчас эта весёлая красноволосая девушка медленно и неощутимо для себя погибала. Иное пространство жадно вытягивало из неё все соки, а он, понимающий отныне произошедшее, вместо того чтобы придумать, как ей помочь, покорно шёл вслед за отрядом.
От такой мысли Риэвир совсем помрачнел. Обитель Хозяина показалась ему даже собственной могилой. Он болезненно поморщился, и Макейр, увидивший это, жестом подозвал его к себе.
— Как твоя голова? — нарушая тишину едва слышным шёпотом, поинтересовался друг, с отечески тёплым беспокойством оглядывая парня. — Продержишься?
— Ну, отдохнуть в Храмовых Садах ты мне сам возможности не дал. Так что какой выбор?
— Можешь меня не корить. Я просто не хочу, чтоб ты снова пропал куда. Хватит с нас пропажи Остора.
— Он так и не нашёлся?