— Час назад, но я дала тебе время выспаться.
Я неторопливо ела кашу, раз она дала мне возможность выспаться, значит и голодом морить не станет. Правда через несколько минут Валисса стала смотреть на меня такими глазами, что кусок бы в горло не полез. Ха. У кого-нибудь более впечатлительного, но на меня этот гневный гипноз не возымел никакого действия и лишь насытившись, я величественно поднялась и кивнула тиранше. Я спасла её, а она этого не понимала, я голодная — пострашнее нильских крокодилов и белой акулы, почуявшей кровь, вместе взятых.
Спа, а иначе я этот комплекс назвать не могла, поражал своей величиной и монументальностью. Потом, расспросив сотрудника, я узнала, что ранее здесь были теплые источники, вроде наших радоновых ванн, которые ушли глубоко в грунт и лишь благодаря предпринимательской жилке той самой вампирши, что хотела показать мне обветшалый дом, Норы, это место, из крошечного, забытого всеми родника, превратилось в знаковое место и крутейший спа.
Перечень услуг здесь был невероятно обширен, посещать его могли лишь дамы с клубными картами, оказывается у меня такая есть, ни для кого не делались исключения, а то, что это место только для женщин я поняла сразу — сотрудниками были лишь мужчины, обалденные красавцы с потрясающими фигурами. От администратора до массажиста. Единственной сотрудницей женщиной была мастер по эпиляции, и с радостным криком я бросилась в её садистские объятия. Бесконечное бритье опасной бритвой, а других тут просто не водилось, вымотали меня. Нет, Макс, конечно, был не прочь зализать место пореза, но, во-первых, он не всегда находился под, кхм, рукой, а во-вторых, мне было больно.
Мастер, предложила мне несколько способов, но был один — кардинальный, и я рискнула. Когда с меня закончили на живую сдирать кожу и опускать освежёванную меня в раскалённое масло, именно такие у меня были ощущения, на моей коже, не осталось ни одного лишнего волоска, и вся я блестела и сияла, умащенная, размятая, отппедикюрено-отманикюринная, пахнущая пионом и с чумовой укладкой.
В холле на удобном кожаном диванчике я дожидалась Валиссу попивая клюквенный морс, в блаженстве вытянув ноги и наслаждаясь шумом волн в своей почти пустой черепушке. Вампирша вышла через несколько минут, а на её лице было написано блаженство кошки, сожравшей пару мышек. Вампир-массажист, что вышел её провожать смотрел на неё со смесью ужаса и благоговения.
— Стесняюсь спросит, — хохотнула я, когда мы уселись в авто, — что ты там массажировала?
— Нахалка, — ответила бабка Максимилиана, и тем не менее слегка покраснела. Я же не сдержалась и всю дорогу хихикала, чем злила и смущала ту еще больше.
На подушке в комнате лежал букет бледных пионов и записка от упыря, что с ним все в порядке, просто времени перед балом катастрофически не хватает и просьбой ждать его к семи, в чехле на напольной вешалке висело то самое платье, над чьим эскизом мы с модисткой бились несколько часов, и столько же для него выбирались ткани. Провокация на гране фола. Тонкая грань между пошло и эротично на Визарде была стёрта. Вместо того, чтобы соблазнять полутонами и намеками, местные дамы били как им казалось без промаха.
Я же, в свете воспитания, полученного на Земле, хоть и понимала актуальность «поющих трусов» на сцене, как способ эпатажа, всё же была не на столько смелой, но вот поиграть с текстурой тканей и цветовым намеком могла. Для бала я выбрала телесного цвета корсетный боди без лямок, плотный, с малым количеством кружева, с полной имитацией обнаженного тела. Чулки на подвязках были в тон. Волосы я оставила распущенными, забрав лишь передние пряди под драгоценную повязку.
Золотая флоранс вышивка на черном многослойном тюле, делала платье элегантным и одновременно чувственным. Длинные, прозрачные рукава с узкими манжетами, корсетная талия и шелковый бант на ключицах, юбка-пачка, едва открывающая лодыжки с узкими лодочками со множеством ремешков — именно такой легкой и изящной меня увидел Максимилиан.
На несколько мгновений он обомлел, а затем широко улыбнулся и схватив меня за талию — закружил.
— Не видел ничего прекрасней в своей долгой жизни, моя Тари, — а затем поцеловал, нежно, ласково, давая обещание на что-то большее. И всё же под плотной тканью фрака, я чувствовала, как он напряжен, а глаза, пусть и искрились смехом, но взгляд был пристальным и изучающими. — Пожалуйста, будь осторожна, не уходи из зала никуда, я по долгу службы не смогу быть рядом всё время, Валисса если что подменит, и все же. Пообещай.
— Обещаю, любимый, — ответила я, тронутая его заботой.
— Повтори, — потребовал он.
— Обещаю.
— Нет, не это.
— Поняла, — ответила я, смутившись, — любимый мой.
Он счастливо засмеялся и вновь поцеловал меня, окончательно съедая персиковый блеск с моих уст.
Честно говоря, напряжение упыря передалось и мне, и, хотя ужин прошёл в дружественной обстановке, я едва ли прикоснулась к шедевральным блюдам, уделяя внимание лишь десерту и сырам. Вино почему-то тоже не лезло, и я лишь делала вид, что пью его, на самом деле отдавая предпочтению воде со льдом и лимоном.
Народу было столько, что, если бы не магический аналог кондиционеров, мы бы задыхались от духоты. Бал был приурочен к празднованию трехсотлетия правления Феликса. А уж сколько ему лет, я даже загадывать боялась. Выглядел он чуть старше Макса, но раз руководил более трех веков, то однозначно был древним. Впрочем, на его отношении к жизни возраст совершенно не сказался, он был так же оптимистичен, ироничен и непоследователен, как большой ребенок. На празднике, помимо одноклановцев, присутствовали и представители клана Фон Эспер.
Их легко было вычислить среди многочисленных гостей. Все представители этого крыла имели длинные, словно снег, белые волосы и глаза цвета спелой черешни. Давно Макс объяснил мне, что это потому, что спэры позже отказались от донорства, к тому же членом клана мог стать лишь прямой родственник, они ратовали за чистоту крови и семейственность. Я же, наблюдая за уродливыми альбиносами, могла бы им прочесть целую лекцию о вырождении и генетической опасности близкородственных связей на примере королевских домов.
Из века в век, представители этого дома избегали вливания свежей крови, в переносном смысле этого слова, отдавая предпочтению селекции внутри клана, и сейчас, спустя сотни лет, результат этой дебильной идеологии был на лицо. Мужчины были страшны как смертный грех, а женщины, вероятнее всего, благодаря косметике выглядели не так пугающе отталкивающе, но общее от них впечатление очень сложно передать печатными словами.
Несколько лет назад, в той же Ирландии, мне случилось попасть на фестиваль рыжих. Я сама еще в детстве была цветом волос, как морковка, и с россыпью веснушек, которые с переходным возрастом побледнели и окончательно исчезли к институту, но посмотреть на многотысячное скопление ржавых братьев и сестер я должна была обязательно. Это был ничем не прикрытый и незамутненный восторг. Казалось солнце взбесилось и расцеловало своими лучами планету, эти же платиновые уродцы выглядели болезненно.
Не удивительно, что они хотели легализовать охоту и среди их рядов затесались предатели, взращивающие отступников. С рецессивным геном пропадали те качества, что необходимы были кровососам для выживания. Они и выезжали на магическом потенциале, а еще я думаю, на принудительном отборе крови у населения.
Мне посчастливилось сидеть с одним из представителей Фон Эспер, всю дорогу он принюхивался ко мне, будто голодный пёс на фабрике сосисок, его правая рука тряслась, легким тремором, но зато он был обвешан артефактами и накопителями силы под завязку. Несколько раз я ощущала, как липкое щупальце его сознания пытается проникнуть в мою голову, ненавязчиво и слегка, дабы не вызвать негативной реакции сидящего рядом Максимилиана. Изо всех сил мне приходилось проецировать в мыслях всякую фигню, а когда мой мозг напрочь отказался по седьмому кругу обмусоливать детали завтрашнего туалета, сосед отстал.
Я слегка сжала колено своего вампира, он понял намек и отвлек меня беседой о блюдах, сплетнях, погоде и вечернем фейерверке.
После ужина начались танцы, открывал бал Феликс и что удивительно Валисса.
— Ничего необычного, он долго ухаживал за бабулей, но она была слишком придирчива, а затем влюбилась в деда. К сожалению, он не дожил даже до рождения мамы, тёмная история, и ба не любит разговоры на эту тему, но, пожалуй, именно благодаря Феликсу она вышла из депрессии, и возможно из этого что-то бы и получилось если бы она не была такой упрямой, а глава не встретил бы свою Тари, — просветил меня Макс на выражение полного изумления на моем лице.
— Они хорошо смотрятся вместе, — улыбнулась я, вспомнив утреннего массажиста, — но несмотря на безусловные достоинства Феликса, думаю Валиссе не нужны серьезные отношения.
Всегда любила вальс, а с таким партнером, танцевать его было одно удовольствие. И как только закончилась музыка, упырь с сожалением отвел меня к бабке и не прощаясь отправился решать вопросы.
Валисса была гвоздем программы, как я поняла она пару десятилетий вела довольно затворнический образ жизни, и вдруг появилась, да не просто так, а полностью поддерживая выбор внука с человечкой. Для многих это стало откровением и шоком. Мне же было так странно наблюдать за этими великосветскими ужимками и напыщенными прыжками, для человека моей эпохи все эти танцы с бубном вокруг норм приличия и правил поведения были дикими и попросив бабулю Макса не терять меня из вида, прошла вглубь алькова с диванчиками. Впрочем, мне было видно весь зал, и меня было видно отовсюду. Не правильный альков.
Французские окна были открыты настежь и прохладный ветер доносил запахи свежескошенной травы и цветущей розовой вишни. Я подавила в себе желание вытянуть ноги и скинуть туфли. Красивые, но новые и абсолютно не разношенные. Пока я предавалась мечтам, рядом со мной появился брат-близнец соседа по ужину, хотя этот был посимпатичнее. И всё же, мой клыкастик был вне конкуренции.
В руках он держал бокал с игристым и протягивая его мне пропел:
— Разрешите угостить прекрасную даму шампанским, такая прелесть и одна?
— Ну почему же одна, вы вот рядом, — я насторожилась, его долговязая фигура в куче оборок и рюшей, перекрыла мне обзор на бальную залу, и даже край платья Валиссы не мелькал, возможно её увлек разговор?
— Шампанское? — вновь протянул ко мне бледную конечность вампир.
— Спасибо, но мне не хочется, — вежливо улыбнулась я, начиная изрядно нервничать под немигающим бордовым взглядом. И вдруг я почувствовала острую, словно Катана Хаттори Хандзо*, ментальную атаку на мой бедный разум. Секундная вспышка и я в норме, хлопаю глазами, словно марионетка, изображаю лишенную воли безмозглую куклу. Может слюньку пустить для достоверности?
— Возьми бокал, сучка, — шипит альбинос. А когда я принимаю его, стекленея глазами, продолжает раздавать указы, — а теперь выпей до дна.
Я, словно в замедленной съемке медленно и печально, как в рекламе Асти, подношу бокал к губам, и не донеся его всего какие-то пару сантиметров, резко выплескиваю явно неигристое содержимое в противную рожу.
— Ага, бегу, волосы назад, — а когда непонимание на его лице сменяется гневной маской, добавляю, — и у тебя вот тут, между зубами застрял листик салата.
Спустя всего мгновение руки белого удлиняются, когти вытягиваются, приобретая сабельную длину, клыки выпирают и начинают загибаться как рыбацкие крючки, глаза полыхают красным, а изо рта вместе с шипением вырывается ядовитая слюна.
Псих, ей Богу.
Это была моя последняя мысль, прежде чем мое шикарное платье было заляпано кровью. Не моей, и то хлеб. За долю секунды до прыжка этой образины на меня, Макс, пользуясь своим правом, голыми руками, оторвал голову нашему доброму гостю.
— Вот же жертва хаотической репликации хромосом, такое платье испортил, — сказала я и упала в обморок.
*Меч из "Убить Билла".
Глава 30. Сам знаешь, тут, в лесу, нельзя пускать в дом кого попало
Мне снилась всякая чушь вроде оторванных голов, рек крови и чукчей-альбиносов, которые мигая красными глазами, постоянно повторяли «однако».
Оказывается это слово все время произносил сгорбленный старичок-доктор, трепетно сжимающий мою ладонь в теплой, сухой руке. Считывая пульс и проводя какие-то еще манипуляции, названия, которых я не знала, да и выглядели они престранно. Бледно-розовым камнем на тонкой золотой цепочке он водил над моим солнечным сплетением, бормоча какие-то тихие слова, но очень громко повторяя пресловутое «однако». Камень явно был не знаком с законами физики, и не желал висеть ровно под тяжестью собственного веса, его тянуло практически параллельно моему телу, в сторону моих ног.
Старик поводил им еще некоторое время, реагируя всё более странным бормотанием, словно шаман, взывающий к предкам, ему страшно не хватало бубна и одинокой совы, чтобы та ухала в такт его камланиям, когда кристалл вдруг ярко засветился алым и залил комнату багряным светом. Создавалось ощущение, что я в комнате для проявки фотографий, а через мгновение вспышка схлынула и лекарь изумленно уставился на меня, наконец-то разглядев, что я бодрствую.
— Мисс, у меня к вам серьезный разговор, разрешите ли мне поставить полог тишины?
— Конечно, — напряглась я. Неужели он обнаружил что-то ужасное.
Лекарь вытащил крошечного жука, очень похожего на того, что не так давно мне демонстрировал Максимилиан и погладив того по надкрыльям, крутанул пару раз стальную заводную головку. Жук расправил крылья, встрепенулся и засветился мягким золотистым светом.
— Мисс, как давно вы Тари господина Лигару?
— Официально несколько дней, фактически около двух месяцев, — округлила я по максимуму. Наверное, это необходимо для расследования, думалось мне, и допрос доверили лекарю, раз я оказалась в постели. Меня немного замутило, как только я вспомнила теплую, густую кровь, которая брызнула на моё великолепное платье. А также голову, которая словно кочан капусты, выпавший из корзины, покатилась в сторону обитой шелком софы. С трудом справившись с рвотным позывом, скорее всего благодаря пустоте в желудке, нежели выдержке, я преданно посмотрела на доктора, ожидая его вердикта с анамнезом и прикидывая лечат ли эту заразу здесь или мне всё же придется возвращаться в свой мир вопреки желанию сердца.
— Не буду ходить вокруг да около, несмотря на феномен этот факт имеет место быть и с этим ничего не попишешь. Вы словно чудо и одновременно надежда для всех страждущих, такого не происходило никогда, по крайней мере в известной истории медицины. Я бы настоятельно советовал вам не распространяться об этом радостном событии, дабы вас не замучили анализами и экспериментами как лабораторную мышь на опытах. Договорились? Я же со своей стороны обязуюсь молчать скованный контрактом и обязательствами лекаря пред своим пациентом.
— Простите, как я могу к вам обращаться?
— Люсиль Крэпс, мисс, — удивленно вскинул брови тот, — я, поспешу вас заверить, лучший лекарь в столице, и никто до сели не сомневался в этом, — расстроился старик.
— Господин Крэпс, доктор, я нисколько не сомневаюсь в вышесказанном, но я совершенно не понимаю, о чем вы мне толкуете.
— Ну как же так, мисс? О вашем положении, беременны вы. Срок — пятая неделя.