— Его держат в одиночестве?
— Конечно.
— Пусть кто-то еще будет рядом с ним, не снаружи в караулке или в коридоре, а прямо за решеткой. Без разницы — кто-то из ваших, или заберите от судейских какого-нибудь воришку…
— Но это невозможно!
— Не можешь забрать — на улице отлови, трудно, что ли…
— Да я не о том!
— Сделай, как я говорю.
Вот же зараза, подумал Рииши. Все же я прав был, а Макори то ли соврал, то ли сам заблуждается. Но спросил как ни в чем не бывало:
— Какое это имеет отношение…
— Если тот человек умрет, я… не знаю, что будет со всем вашим гарнизоном! — сказал Энори неожиданно резко. Преисполненный недоумения, Рииши вскинул ладонь в знак согласия.
— Так ты не хочешь увидеть тело?
— Ни к чему. Я подумаю, что можно сделать. Передай всем — пусть будут поосторожней. Скоро все кончится.
— Ты обещаешь?
— Знаешь ведь, как я не люблю таких слов! Просто слушай меня и делай, что надо.
— Ты видел ту девушку, из-за которой все это? — спросил Рииши, помедлив. Может, хоть с этой стороны удастся вывести на разговор. — Она же сейчас у Кэраи.
— А, миленькая дурочка. Такие девочки придумывают себе сказки на ровном месте.
— Как думаешь, правду она говорит?
— Правду.
— И про нежить в холмах?
— Почему бы и нет?
— Если верить байкам, то тебя давно стоит убить заговоренным клинком.
— Не очень приятно, — он рассмеялся. — Попробовать можно, только вдруг я ни в чем не виновен? Воскресить не получится… А девушка… Мало ли что там было.
— Одинокий и напуганный человек и не такое увидит, — сказал Рииши, потом добавил: — Слуги носят сплетни из дома в дом. Говорят, она сильно переживает об этом парне, хоть почти не знакомы. Но ей надеяться не на что, — сказал Рииши, и складка возникла меж бровей. Чужая судьба — мимолетное касание ветерка, но он по себе знает, каковы бывают ее превратности…
— «И умерли они в день, когда по волнам поплыли похожие на звезды лепестки отцветающего дерева», — процитировал Энори слова одной из легенд. — Смотрите, она еще попросит в последний день передать ему срезанную ветку — жаль, уже все лепестки опали!
Рииши едва не передернуло от этих слов, сказанных ласково и почти с восхищением. Сразу вспомнилась та, другая, и цветы в ее волосах — белые в вечер, когда все закончилось.
Поспешил заговорить о другом, тем более Энори сам помог. Спросил с улыбкой — правда ли, что Дом Нара теперь в особой милости у Кэраи? Эта поддержка может многое дать. А ведь еще и Дом Иэра выказал свою лояльность, помог. Можно сказать, обеспечено будущее сыновей, общими усилиями они всяко поднимутся выше… Конечно, завистники говорят, что будущее дома Таэна шатко, но Рииши ведь так не считает?
В милости или нет, но невесело было в Доме Нара в эти дни. Рииши подолгу разговаривал с отцом, пытаясь понять, что делать. Обычно Аори пропадал у своих оружейников, пытаясь изготовить какой-то особый клинок, но сейчас, видя тревогу первенца, все больше был дома. Но и он немногое мог посоветовать. Настороже и так были все, но убийцу — или дикого зверя — найти не могли. Рииши едва удавалось успокоить близких к панике людей, и то ненадолго.
Ладно хоть больше пока не произошло нападений.
— Если я не справлюсь, не знаю что будет, — говорил он. — Позор Дома… уж лучше и впрямь бездельничать, вроде Кайто, хоть вреда никакого.
— Ты еще запей с горя, — Аори Нара, не выдержав, повысил голос на сына. — Или, если бы смерти начались при другом командире, тебя бы это устроило?
Эти слова отрезвили. Но толку все равно пока не было.
Генерал, узнав о смертях в казармах городской стражи, хотел отстранить Рииши от должности, даже приказ подписал. Кэраи, предупрежденный одним из слуг, успел вовремя: бумага еще не покинула дома. Он часа три проговорил с братом, и чувствовал себя, словно все это время пытался валун вкатить на скалу.
— Не лезь не в свои дела! — рявкнул Тагари, когда беседа совсем накалилась. — Я отвечаю за жизни людей!
— Ты никак сам Сущий! — не выдержал младший брат. — Хочешь — возьми с Нара большую плату за эти смерти, хотя они и так немалые суммы дали семьям погибших. Но не отталкивай, да еще напоказ, наследника одного из сильнейших Домов севера!
— В чем же их сила, если не могут найти какого-то бешеного волка в казармах!
— Ну ты просто… Аори Нара с половиной всех наших оружейников уж верно стоят какого-то зверя, будь он неладен. Да и в земельной страже у них есть ставленники. Лучше помоги Рииши, но не отстраняй его.
Чувствуя, что брат призадумался, незаметно взял приказ, подвинул к себе, скатал в трубочку. Еще четверть часа прошла, и Тагари сдался.
— Я направлю туда людей.
Кэраи с облегчением поднес бумагу к свече, чувствуя, что это еще не победа. Лишь временная передышка. Если убийства продолжатся, все снова вспыхнет, как этот лист, и поди останови пламя…
**
Домочадцев генерала, тоже слыхавших о смертях в гарнизоне, теперь больше занимало другое — Энори потребовал вернуть Тэни домой. Мол, раз отец приехал и какое-то время не покинет город, ребенок не должен находиться в чужих стенах. Господин обещал подумать, разрываемый напополам двумя силами, которым он привык верить в равной степени.
Нежно-красное небо, переливами, будто краску разлили на мокром листе, предвещало назавтра ветреный день. Садовник, нянька наследника дома и служанка пристроились на скамье среди кустов жимолости.
Няньке позволили на несколько часов оставить место при мальчике, навестить заболевшую семью. Она помалкивала пока, но оглядывалась по сторонам, и чувствовалось, как всю ее распирает от новостей.
— Хорошо там живется маленькому? — спросил мужчина.
— Хорошо, кто ж его обидит. А что он недоволен — так то понятно, у него одна привязанность, а ее, почитай, лишили.
— Ты будто одобряешь, что они сейчас порознь, — хмыкнул садовник.
— Да нет… Я боюсь, как бы тут молодой господин не начал учить малыша всяким своим штукам, — понизила голос нянька.
— А что плохого? Пусть учит.
— Мальчик и так болезненный… И потом, нехорошо это. То есть, я господину Энори благодарна: подвеску нашел, я было решила, она пропала совсем, и с поясницей, опять же, помог — приступ был, думала, ночи не переживу, а лишь он глянул — я заснула, проснулась утром как новенькая… И все равно душа не лежит к его чарам.
— Он любит цветы, — улыбнулся садовник. — Жаль, мне давно нечего ему рассказать… а бывало, приходил и сидел рядышком, слушал. Сейчас сам у себя завел такой цветник — уже мне есть чему поучиться. Кирэ, и ты скажи, — обратился к служанке. — Ты ж поливаешь его питомцев, видела все.
— А все же беспокоит меня малыш, — произнесла нянька. — То жуть всякую невнятную рисовал, а ныне вот, погляди… удумал.
Протянула садовнику свиток. Мужчина расправил плотный лист бумаги, восхищенно покачал головой — зубцы скал вздымались из сизой дымки, петлей река огибала их, все кисти явного мастера.
— Это же наши горы. Но тут не рисунок господина Тайрену…
— Да что восторгаешься, глянь сюда! — перебила нянька сердито. В нижней трети картины, будто выглядывая из-за скалы, темнела фигура не то человека, не то чудовища, держащего в острых длинных зубах человечью голову.
Служанка, до этого ни слова не проронившая, охнула.
— Ты чего всполошилась-то? Ну, испортил картину… дорогая, небось…
— С чего бы ему такую жуть рисовать?
— Выдумываешь, — обронил садовник. — Уж и порисовать мальчишке нельзя! А полотно жаль, красота-то какая!
— Я бы все же хотела узнать, какие такие сказки господин Энори мальчику рассказывает, что у того все в голове набекрень, — смурно сказала нянька, но полотно скатывала уже с меньшей уверенностью. Отсутствие поддержки со стороны старого приятеля огорчило ее. И впрямь, лучше не соваться к господину генералу.
Но особого страха в ее голосе уже не было. Кирэ, напротив, бледнела и мялась.