Пролог
Издревле существовала легенда: когда погаснет солнце и на земли Воронов падет тень зла, порока и отчаяния, когда брат пойдет на брата, и в почете будут хитрость и жестокость, род королевский почти прервется, и явится Двуглавый Ворон, чтобы поставить точку в существовании Рода Воронов. Лживое, опасное существо, он будет желать только одного: бесконечного зла всем и каждому и безнаказанности себе во всех его преступлениях. Тень его крыльев затмит белый свет, и кровавой пленой застит глаза Воронов.
Вороны лишатся своей магии; и будут распри, заговоры и тогда трон сможет занять любой — потому что все будут думать только о золоте и драгоценных камнях, которыми полны королевские подвалы, а не о том, как сохранить свой народ и магическое могущество.
Слишком много будет врагов у Короля Воронов, и оттого слишком очерствеет его сердце — от предательств самых близких и преданных ему людей; слишком много лжи он выслушает и перестанет верить в добро, честь, преданность. Слишком много женщин захочет разделить с ним ложе — не потому, что будут любить его, а затем, чтобы в обмен на свое прекрасное тело выгадать себе дорогой подарок или должность при дворе, — и Король перестанет верить в верность.
Слишком часто будут произноситься такие слова как любовь, искренность и долг чести, и слишком мало они будут значить. Слишком много людей будет интриговать и творить злые дела, за что Король Воронов будет осуждать их и отнимать магию, присваивая ее себе.
Такое случалось однажды; Друиды, чьи вороньи крылья, посеченные дождями и овеянные ветрами, поседели от пролетевших над ними веков, с ужасом вспоминают эти темные времена и жестокого, порочного Короля, в чьей руке была зажата вся магия, что была отведена на целый народ.
Он был всесилен — и беззащитен, потому что одинок. Он почти потерял веру в людей и сам превратился в развращенного властью и богатством мерзавца. Не оставалось ни единого верного ему Ворона, на крыло которого он мог бы опереться.
И тогда произошло чудо.
Седые Друиды умалчивают, не говорят всего, пряча улыбки в черных блестящих перьях.
Король женился на седьмой дочери Ворона — единственно верного ему человека, который любил своего жестокого Короля и верил в росток добра, что был скрыт в его сердце, окаменевшем от зла целого мира.
И вместе с нею в королевство пришли мир и добро.
Но что за чары были скрыты в Королеве Воронов? О том молчат седые Друиды.
Глава 1. Король Воронов
Король Воронов Влад Корвус Кроу был самым красивым мужчиной в королевстве.
Льстивые придворные могли не повторять ему это изо дня в день, и в зеркала нужды смотреться не было. Красота Короля была так ослепительна, что женщины замирали на миг, увидев его впервые, и прикрывали глаза, словно глянули на солнце.
Он был выше придворных, выше самого высокого из них на полголовы, сложен как бог, широкоплеч и силен. Движения его были плавны и исполнены величия, умение держать себя в обществе — безупречно; одного поворота головы Королю было достаточно, чтоб заставить кого-либо умолкнуть и благоговейно затрепетать.
Одинаково хорошо он танцевал на блестящих дворцовых полах на балу — и стрелял из арбалета на охоте. Одинаково бесстрашно выставлял пику навстречу бегущему на него дикому вепрю — и лазил в окна придворным дамам с целью наставить рогов знатным мужьям.
Его предки собирали красоту для него веками, как искусная вышивальщица — самые яркие шелка и бисер для своей работы, — выбирая самые изысканные семьи для продолжения рода. Матовую белизну кожи и алый румянец четко очерченных губ; иссиня-черный шелк волос и ресниц, красивый изгиб бровей и утонченность прямого носа с изящно и причудливо вырезанными ноздрями. Тонкость белых, словно выточенных искусным резчиком из слоновой кости, пальцев — даже ногти, казалось, были вычищены природой до идеала. Ни лишнего пятнышка, ни тени болезни.
Но самым красивым и невероятным сокровищем были его глаза — светло-зеленые огромные озера света под черными ресницами и темными бровями вразлет, глаза, словно сложенные ювелиром из пластинок самых дорогих и самых прозрачных изумрудов и светлой слюды. Волшебное зеркало, в котором отражались веками собираемые мудрость, сострадание и нежность.
Какое лживое зеркало!
Если смотреть Королю Воронов в глаза, можно было потерять голову и поверить в его неимоверную доброту. Казалось, изумрудные глаза были полны боли и готовы истаять прозрачными драгоценными слезами.
Но стоило глянуть на его ехидно улыбающийся рот, как все иллюзии относительно Короля улетучивались, а его белозубая улыбка и колкие слова окончательно утверждали в мысли о том, каков он — Король Воронов. Циничный и жестокий человек; пожалуй, самый порочный и страшный в королевстве…
У Воронов глаза темные; чернее непроглядной ночи, краснее рдеющих углей, словно блестящие бусины из рожденного в огне вулкана обсидиана. И потому лучистый взгляд светлых злых глаз Короля был так необычен, что притягивал взор прежде всего остального, прежде богато украшенной одежды и драгоценных перстней на пальцах. Говорили, что глаза его посветлели от магии, что Король Воронов зажимает в своем кулаке, но так ли это — никто не знал.
Все старинные легенды он знал, несомненно. И в одном его холеном пальце было больше магии, чем во всех его советниках и бравых вояках вместе взятых; а оттого к преданиям о том, целое воронье государство может спасти всего-то женитьба на девице Вороньих кровей, умудрившейся родиться седьмой по счету, относился весьма скептически. Король верил в силу; а ее у него было недостаточно, чтобы решить возникшие разногласия с Коршунами.
От одной мысли об этом клане Ворон до хруста в суставах сжимал кулаки, смертельная бледность наползала на его прекрасное лицо. Коршун-отец откровенно издевался; он претендовал на южные земли, издревле принадлежащие Воронам, его сборщики налогов уже трижды осмеливались обдирать местных жителей. А армия Воронов поспевала к месту столкновения слишком поздно…
Будучи честолюбивым и гордым монархом, Король Воронов едва не рычал от ярости, получая эти обидные оплеухи — а это были именно пощечины, который Коршун-отец неспешно и весьма охотно, с наслаждением, отвешивал рукой, затянутой в окованную сталью перчатку, по холеному, породистому лицу Короля Воронов. Послы Коршунов заверяли его в вечной дружбе сладкими голосами, которые, наверное, позаимствовали у соловьев, повырывав им языки, а их солдатня грабила границы, глумясь над Воронами и понося Короля последними словами.
Именно тогда Друиды и заговорили о женитьбе Короля, бормоча какие-то глупости о пророчестве и спасении.
Король усмехался; Истинных Воронов, равных ему по знатности — а значит, и по магическому статусу, — он знал всех наперечет, и никто из них не поддерживал Древнего Учения и Служения. Один, Старший Ворон, наплодил только сыновей — чертова орава одинаковых на лицо высокомерных молодых щеголей. Говорят, даже бастарды Старшего Ворона его точные копии. Королевский Вассал нарочно это делал, в том Король мог поклясться; зажигая свою магию в новых родившихся от него существах, Старший Ворон словно личную армию собирал.
Вспоминая его недобрый взгляд и преувеличенно уважительные поклоны, Король думал, что Старший Ворон уже видит в своих мечтах свою задницу на троне, а на своей коротко стриженой голове — королевский венец.
Младший Ворон, хитрец, ограничился тем, что родил двух прелестных дочерей, одна краше другой. Он тоже претендовал на трон, но иначе, чем Старший Ворон; его старшая дочь, златокудрая прелестница, более похожая на голубку, на своем первом в жизни балу приглянулась Королю, и он сделал ее своею; вторая дочь Младшего Ворона была не такая красавица, как первая, но умница — она выучилась на лекаря. Она залечивала немудреные королевские болезни — будь то ранение на охоте или неудачное покушение на короля, — но эта разумность не помешала Королю обесчестить и ее тоже.
Впрочем, Младший Ворон был еще молод, и вполне мог родить еще и сына. Он ничего не терял, в любом случае.
О Среднем Вороне, мрачном старом рыцаре, толком никто ничего не слышал. Он давно не посещал двор, жил тихо и скромно в своем замке где-то так далеко, что придворные издевательски посмеивались над стариком, делая изумленные лица и говоря:
— Что!? В тех краях разве существует магия!?
Потому-то послание от Среднего Ворона, который, казалось, совсем позабыл о столице с ее праздными удовольствиями и порочными развлечениями, о Короле и о магии, было как гром среди ясного неба. От письма его пахло магией — такой сильной, такой свежей и нетронутой, что Король перед тем, как распечатать письмо, велел всем выйти вон и закрылся в тронном зале с Друидом наедине.
Старший Друид ломал сургучную печать на письме при Короле — и переломить ее смог очень не скоро и с превеликим трудом. Пальцы его тряслись, когда магия с легким звоном стекала с бумаги вместе с сургучным крошевом, а Король Воронов слышал скрипучее старческое хихиканье, с которым старый рыцарь мог бы наблюдать за всеми усилиями, которые Друид прикладывал к тому, чтоб распечатать письмо.
— Однако, — произнес Король изумленно, заметив, как Друид вытирает тайком взмокший лоб. — Ну, так что там? Для чего потребовалась эта секретность?
Друид промолчал, пробегая взглядом строчки.
— Он пишет, — нерешительно и медленно произнес, наконец, Друид, — что чувствует приближение смертного часа и готов отдать вам свою магию. Родовую. Всю, что полагалась бы его наследникам — если б таковые у него народились.
— Однако, какая щедрость! — произнес Король, смеясь. — И сколько там этой магии?
— Он пишет, — так же нерешительно, словно потрясенный до глубины своей души, продолжил чтение Друид, — что об этом можете узнать лишь вы.
Он передал бумагу Королю в руки, и на ней алым загорелись буквы, обугливая письмо.
«Я остался верен Вам, Древнему Учению и Служению, — прочел Король. — Может, единственный и последний из всех Истинных Воронов. Я не родил себе наследника, потому что чувствую — Вы нуждаетесь в моей поддержке и помощи. Многие годы я скрывал свою тайну, тайну Служения Вам. Я являюсь отцом Семерых Дочерей, и Седьмая Дочь — Пустой Сосуд, Вместилище. Это — тайна Королевы Воронов. Возьмите ее в жены, и Пророчество исполнится. Приданым за нею и будет вся моя магия, вся моя мощь и мое Воронье Благословение. В случае отказа, который может последовать — я хорошо знаю Вас и Ваше легкомыслие, — я отниму свою часть магии из королевских запасов, и Вы станете еще слабее и уязвимее, чем сейчас. Все это я затеял не ради того, чтобы породниться с Королем; не ради славы, положения в обществе и денег. Я хочу лишь помочь Вам и всему королевству. Такова моя цель и Служение».
Едва Король прочитал последние строки, как бумага в его руках вспыхнула, и он отшвырнул ее от себя прочь как ядовитую змею. От ярости светлые глаза его сделались почти белыми, он потирал руки так брезгливо, словно только что прикоснулся к мерзости.
— Пустой Сосуд! — произнес он. Голос его хрипел, тонкие красивые пальцы дрожали. Глядя сейчас на Короля, с трудом верилось в то, что он сворачивал шею медведю и потехи ради сгибал своими изнеженными холеными пальцами гвозди — так обессилен он был свалившейся на его голову новостью. — Вместилище!
Лютая ярость, ненависть послышались в его загремевшем на весь тронный зал голосе, и Друид лишь уважительно кивнул.
— Он предложил Седьмую Дочь, — подвел итог Друид, и Король перевел на него ненавидящий взгляд.
— Ты знал? — едва дыша от перехватывающей его горло злости, произнес он. — Ты знал?!.
— Знал ли я, — повторил Друид, — что Седьмая Дочь — это безумная юродивая? Конечно. Это всем Служителям известно.
— Ты знаешь способ, как помешать ему изъять свою часть магии?
— Нет, Ваше Величество. Этого способа не существует. Это все равно, что ловить руками воздух, чтоб не давать ему вдохнуть. Он сделает это, если вы откажетесь. Он отнимет ее, и ослабит вас — несмотря на свои заверения в любви и дружбе. Всем известен его норов — упрямый, жесткий и жестокий. Если он не пощадил собственное дитя, превратив его в… сосуд, — голос Друида дрогнул, — то, думаете, вас пощадит? Средний Ворон — аскет и отшельник. Он не одобряет столичных порядков; он неоднократно высказывался нелицеприятно обо всем, — Друид многозначительно глянул на разъяренного Короля, — что вы делаете, чем вы развлекаетесь… Он старше; и на основании этого он считает, что имеет право наказывать всех, кто принадлежит Вороньему Гнезду — в том числе и Короля. Заносчив и горд. Решил, что королевская семья нуждается в его крови. Вам придется жениться на этой… гхм… женщине. Тот, кто клянется вам в верности, нанесет вам смертельный удар, если вы этого не сделаете. И после него вы не оправитесь; ваши враги раздерут ваше королевство на мелкие кусочки, и первыми от него отщипнут по большому ломтю Старший и Младший Вороны.
— И ты так просто говоришь об этом?! Так просто?!
Казалось, от ярости Король Воронов сейчас умрет. Злость раздирала его сердце сильнее смертельной болезни, и он метался на своем троне в муке, словно сидел не на бархатном сидении, а в костре, на раскаленных углях.
Жениться Король не собирался; ни сейчас, ни потом. Ему достаточно было его многочисленных любовниц и свободы выбора, которую из них он хочет видеть сегодня в своей постели. Любви он не знал; а тщеславие подсказывало ему выбирать только самых красивых и самых изысканных женщин — как охотничьи трофеи, как прекрасные драгоценности, как изящные безделушки и роскошные вещи, хозяину которых непременно позавидуют… Но кто позавидует мужу безумной?!
Пустой Сосуд…
Яростно кусая губы, Король понимал, что, скорее всего, именно в безумную женщину можно будет призвать любую магию и слить ту, что забрать у врагов. Замешанное на этой магии, его собственное семя прорастет в могучего наследника… Да мало ли еще вещей можно проделать с Вместилищем! Ведь само по себе Вместилище — это редкий магический артефакт, а Вместилище из семьи Истинного Ворона…
Но вспоминая все, что он знал о людях, которых так называли, Король снова стонал от муки и ярости, потому что понимал — ему придется с этой женщиной жить. Ему придется спать с ней в одной постели, ему, черт ее дери, придется трахать ее — иначе как сделать Вместилище своим?! Как получить от нее наследников!?
И если отказаться от предложенного ему дара, от страшной жертвы, которую принес Средний Ворон, превратив собственного ребенка в бездушную куклу, в магический артефакт, последствия будут ужасны. Король едва не рыдал от злости, чувствуя себя обманутым, загнанным в угол. Это верность?! Это преданность и служение?! Разве просил он об этом?! Средний Ворон, старый зануда, сам решил так поступить… высокомерный подлый старый хрыч! Решил все за него, за Короля Воронов!
— Проклятый старик! — рычал яростно Король, стискивая в руках полу своего плаща. Друид молча стоял рядом с троном, дожидаясь, когда вспышка гнева у монарха пройдет и тот успокоится. — Как он смеет принуждать меня?! Как он смеет?!
— Он не принуждает, — парировал Друид. — Он дает вам выбор.
Король метнул на него яростный взгляд.