— Дракону?! Зачем я ему?! Съест?!
Мрачный незнакомец, разодетый в дорогой черный бархат, высокий худощавый мужчина с блестящими черными глазами, мрачно смотрел на нее, поджав тонкие неулыбчивые губы.
— Господин Дракон, — звонко произнес он — словно выбил чеканный рисунок на монете, — не ест людей. Господин Дракон не животное и не безмозглое чудовище, думать о нем так — это оскорбление Господину Дракону.
Голос незнакомца был так резок, так жесток и холоден, что Хлоя тотчас испуганно замолкла, глядя в злые черные глазки мужчины, хотя мысль о том, что она, похищенная, напуганная, измученная, сидящая как собака в клетке, против воли предназначенная ему в подарок, оскорбляет дракона, была абсурдна.
— Я… — еле выдавила из себя Хлоя, потому что ее горло перехватил нервный спазм, на глаза навернулись слезы. — Я… меня похитили… удерживали против моей воли… я… я…
Девушка заплакала, истерика вновь накатилась на нее со всей силой, и некоторое время мрачный суровый незнакомец слушал, как она плачет и причитает, зажимая ладошками рот, чтобы не дай бог не услышать грозное «вы оскорбляете Дракона».
— Быть подарком для Дракона — это великая честь, — веско заметил незнакомец, когда плач Хлои стал чуть тише.
— Я… у меня… мой муж, он, наверное, сходит с ума от волнения, от беспокойства за меня, — произнесла Хлоя, поднимая на незнакомца взгляд заплаканных глаз. — А мои слуги? А моя нянюшка? Она места себе не найдет!
Голос девушки звучал растерянно; кажется, до сих пор не понимает, что всего того, что связывало ее с прошлой жизнью, теперь просто нет — никогда она не увидит ни слуг, ни мамушку, которая, вероятно, помрет от тоски, ни любимого мужа.
— Все это осталось в прошлом, — сухо ответил незнакомец. — Вам больше незачем думать обо всех этих людях. Мой вам добрый совет — просто забудьте их всех. Так, словно их никогда и не было, а вы только что народились на свет, заново. У вас отныне новая жизнь, новые обязанности — любить вашего Господина. Вас прежней не существует; ваше имя — герцогини Суиратонской, — никого более не волнует.
— Но как же… — глаза девушки расширились, в них промелькнул страх. Слова незнакомца, безжалостные и страшные, пугали ее. «Ты вещь, бесправная бессловесная вещь! — каркали в уши злые голоса. — Никто не заступится за тебя, никто не спасет и не защитит! Ты попала в руки самого могущественного господина — кто посмеет ему перечить?!»
— Но выкуп! — воскликнула Хлоя, загоревшись последней надеждой. — Выкуп, господин…
Она замялась, не зная, как назвать своего странного собеседника, и он угодливо поклонился.
— Робер, — представился он. — Голос Дракона и его управляющий.
— Господин Робер! — вскричала девушка. — Вы наверняка знаете, как достучаться до сердца Господина Дракона! Вы же сами сказали — он не зверь, он услышит мои слезы и мольбы! Как предложить ему выкуп?
— Глупое наивное дитя! — усмехнулся недобро Робер. — Что вы можете предложить Дракону?
— Деньги! — с жаром воскликнула Хлоя. — Я очень богата, мой муж, Мишель — он очень любит меня, и он не пожалеет ничего, чтоб вызволить вернуть меня обратно!
— Глупое наивное дитя! — насмешливо повторил господин Робер. — Вынужден разочаровать вас. Во-первых, нет таких денег, какие заставили б отказаться Дракона от новой, интересной ему игрушки. Если вы ему понравитесь — считайте, нет силы в мире, которая б вынула вас из его рук. Он слишком богат, слишком. Ну а если ваши сокровища все же соблазнят его — он их просто заберет, — от этой мысли господин Робер вдруг помрачнел, изменился в лице. — Да-с, заберет себе. Все, до последней золотой крупинки, и ваши близкие останутся ни с чем. Голыми и босыми. Так что не в ваших интересах говорить с Драконом о деньгах.
— А во-вторых? — спросила Хлоя, и господин Робер как-то нервно провел рукой по груди, словно там, под черной одеждой, у него был припрятан какой-то драгоценный предмет, быть может документ?..
— А во-вторых, — так же сухо и недоброжелательно произнес Робер с некоторым замешательством. — Во-вторых, — задумчиво произнес он. — Во-вторых, вы ничего, абсолютно ничего не можете Дракону предложить.
— Могу, — гордо произнесла Хлоя, выпрямившись и подняв голову. В ее светлых глазах промелькнула такая тоска, словно любящая и верная душа девушки рвалась напополам, слезы скатились с ресниц, но отчаянное положение требовало отчаянных решений.
— Что же? — заинтересовался Господин Робер, бочком подбираясь поближе к клетке и наклоняя голову словно любопытная птица, увидевшая что-то красивое и блестящее.
«Надеюсь, мой милый, мой великодушный, мой любимый Мишель простит меня за это невольное предательство! — с отчаянием подумала Хлоя, стискивая зубы, чтобы не разреветься в голос. — Иначе мы никогда, никогда не увидим друг друга!»
— Себя, — с вызовом ответила девушка, и господин Робер совершенно по-птичьи всплеснул руками — словно крыльями, — и рассмеялся неприятным, сухим каркающим смехом. — В обмен на свободу я отдам ему себя.
— Это, — плотоядно осклабившись, веско произнес он, — Господин Дракон итак возьмет… сам. А вы думаете, зачем вас везут к нему? Именно затем.
Пока Хлоя рыдала, уничтоженная известием о том, что ей предстоит стать игрушкой для сексуальных утех Дракона, Робер перевел дух и еще раз тайком проверил, на месте ли сопроводительное дарственное письмо. Хорошо, что не проболтался этой плаксе, что именно муж ее отдал Дракону. Слезы слезами, а девчонка, отойдя от первого шока, может захотеть и отплатить коварному супругу, отомстить ему, оставив его без штанов на улице, и сама может отдать Дракону все свои сокровища. А покуда она не знает о гнусном предательстве и свято уверена в том, что муж ее любит и беспокоится о ней, разыскивает, она так ни за что не сделает; если у нее есть надежда на то, что она вернется домой, что ее там ждет любимый муж и прежняя спокойная и сытая жизнь в достатке, она будет о богатствах помалкивать, лишь бы не причинить любимому человеку вреда.
«Как же повести себя наиболее разумно, — размышлял Робер, задумчиво наблюдая за плачущей Хлоей. — Как же заставить ее саму мне все отдать? Нет, жениться — это чересчур. Если Дракон ее натянет пару раз, без особого почтения и оглядки на ее титулы и нежное строение, от нее мало что останется. Зачем мне тогда будет нужна эта девка? Лучше обмануть, вынудить ее это сделать, лестью или угрозами».
— Вероятно, я мог бы что-то сделать для вас, — предложил господин Робер, сделав вид что сердце его смягчилось от вида слез девушки. — Например, покуда вы здесь, в таком незавидном положении, я мог бы стать вашим поручителем и вести ваши дела… передать весточку о вас вашему супругу, ну и какие-нибудь особые распоряжения?..
— Благодарю вас, вы так добры, — с тяжким вздохом произнесла Хлоя.
— Вероятно, я мог бы принести вам больше пользы, если бы был вашим законным представителем, — меж тем продолжал господин Робер вкрадчиво. — Кто знает, как сложится ваша судьба дальше. Вероятнее всего, вам удастся вернуться домой — Господин Дракон не станет настаивать на вашем пребывании у него если вы ему не понравитесь. Проще говоря, н вас просто выгонит прочь. Лишний рот в замке ему совсем ни к чему. И тогда вам придется каким-либо образом добираться домой. Я, как ваш законный представитель, мог бы изъять некую сумму из вашей казны — на ваше проживание и на путешествие по морю, разумеется.
— Благодарю, но этого не потребуется, — с прохладцей ответила Хлоя, с неприязнью глядя на хитреца, пытающегося сладким речами заморочить ей голову. — Достаточно будет и весточки Мишелю. Он все сделает сам. У него достанет и ума, и опыта, чтобы грамотно распорядиться деньгами.
«Достанет! — мрачно подумал Робер, едва не заскрежетав зубами от досады. — Уже достало, уже распорядился — и весьма мудро, надо отдать ему должное! Маленькая жадная дрянь, ее везут непонятно куда, а она умудряется думать о своих делах… Ну, ничего! Думаю, пару визитов Господина Дракона образумят тебя и ты станешь посговорчивее. Да, так; пока что она не представляет, что ее ожидает, а потому так смела. Поговорим позже, милочка — и я не я буду, если ты не отдашь мне все!»
Первую ночь в замке у Дракона Хлоя помнила плохо.
Она еле могла вспомнить, как ее доставили туда; как долго вели по темным величественным залам с высокими потолками, укрытыми полумраком. В жаркой, наполненной паром купальне всех вновь прибывших девушек молчаливые служанки, похожие на серые тени, отмыли в горячей воде от запаха морской соли. Кожа Хлои, огрубевшая от морского ветра и соленых брызг, снова стала мягкой и гладкой, зарозовела от тепла и ароматных масел, которыми прилежные служанки натерли ее с головы до пят, разминая натуженные руки и ноги, напряженную узкую девичью спинку. В предложенном зеркале она увидела свое отражение — бледное личико, немного осунувшееся, но все же довольно миловидное и привлекательное, заострившийся носик, побледневшие маленькие губы, залегшие под светлыми зелеными глазами тени — знак усталости, тревоги и печали, — и медово-золотые волосы, пышной шапкой лежащие на голове, стекающие по плечам сверкающей рекой.
«Может, мне удастся достучаться до сердца Господина Дракона? — с тоской думала Хлоя, покуда прислужницы вытирали ее насухо и одевали в ночную рубашку. — Разжалобить его и упросить отпустить меня?..»
Ночь прошла тревожно. Хлоя ворочалась в своей постели, видя какие-то сумбурные, гнетущие сны, и, изредка просыпаясь, слышала жалобные всхлипывания молоденькой графини, нудные, как капание воды в пещере.
Поутру ее разбудили, бесцеремонно встряхнув за плечо, и она уселась, потирая испуганные глаза.
В комнате, где с вечера расположили всех вновь прибывших, никого уже не было; постели остальных девушек были пусты и холодны.
Над нею, скрестив руки на животе, возвышался чернокожий раб, разодетый в яркие экзотические просторные одежды из расписных шелков. Лицо его — черное, лоснящееся, — было как-то неестественно спокойно и взгляд пустой, ничего не выражающий, словно чернокожий был не жив или мыслями витал где-то далеко, может, в ином мире. Он не пытался заговорить с Хлоей или просто издать какой-либо звук, и Хлоя с содроганием поняла, что раб-то, скорее всего, один из тех, кого Дракон пленил в одном из своих военных походов. Пленил — и отрезал язык…
«Евнух! — сообразила Хлоя, когда тот жестами пояснил ей, что теперь он ее личный слуга. — О них еще говорят — живые странники меж мирами. В этом мире у них не будет ничего, кроме служения господину, и они покорно ждут перерождения в иной жизни в надежде на лучшую долю…»
Меж тем евнух, не откладывая дел в долгий ящик, принялся спешно, но ловко и аккуратно готовить свою новоявленную госпожу к выходу. Хлоя и оглянуться не успела, как раб совершенно бесцеремонно, словно в руках его была не живая женщина, а безмолвная кукла, стащил с нее ночную рубашку — Хлоя взвизгнула и стыдливо прикрыла наготу руками, ибо никто до сего дня не видел ее обнаженной кроме ее мамушки-кормилицы и мужа, — и надел прозрачное невесомое платье, балахон с прорезью для головы и рук, и перетянул ее талию тонким пояском.
Огромными черными ручищами аккуратно причесал ее пышные волосы, поправляя их так бережно и умело, словно всю жизнь только этим и занимался. Опустившись на колени, обул Хлою в сандалии с тонкими ремешками, словно она была малым ребенком и сама бы не справилась.
Только после всего этого, придирчиво оглядев обмирающую от страха и стыда девушку, он знаком пригласил ее следовать за ним.
Послушно семеня за широко шагающим безмолвным чернокожим, Хлоя то и дело пыталась хоть как-то прикрыть тело, соблазнительно просвечивающее сквозь слишком тонкую ткань, но ей это не удавалось. Сгорая от стыда, она скрестила руки на груди и шажки делала маленькие-маленькие, наивно полагая, что так ее нагота будет менее заметна.
Куда ее вел раб? В таком виде — только к Господину, который, судя по всему, не желал откладывать знакомства со своими подарками. Хлоя обмирала от стыда, снова и снова пыталась придумать, как будет себя вести и что скажет Дракону, чтобы тот услышал ее…
«Нужно придать себе уверенный вид, — думала Хлоя, расправляя плечи и поднимая гордо голову, пытаясь спрятать свой ужас, — и говорить уважительно, но твердо…»
Комната, куда привел ее чернокожий раб, была совсем маленькой, но зато с огромной кроватью под роскошным атласным балдахинам. Она была застелена дорогими, красивыми шелками, пышно взбитые подушки казались на их фоне ослепительно, кипенно-белыми. Сгорая от стыда, Хлоя неловко топталась на пороге, не решаясь пройти дальше, прекрасно понимая, зачем она здесь и что сейчас должно произойти.
Кроме кровати, занимающей добрую половину комнаты, было и еще кое-что. Небольшой столик на изящных гнутых ножках, накрытый алой парчовой скатертью поверх тонкой льняной. На нем стояли серебряные приборы на одну персону и ваза со свежими фруктами.
А рядом со столиком стоял стул. И, в общем-то, это был бы совсем обычный стул, с сидением, обтянутым зеленым бархатом, порядком вытертым и поблекшим от времени, если б посередине него не торчал некий предмет довольно внушительных размеров, в котором Хлоя со стыдом и ужасом опознала мужской половой орган выточенный искусно из камня, белого и полупрозрачного, как сахар, с красивыми фиолетовыми прожилками, с той лишь разницей, что он был… не совсем человеческий.
Будучи замужем — хоть и весьма недолго, — Хлоя все же имела счастье видеть обнаженного мужчину и более-менее представляла, как данный орган должен выглядеть. А этот… предмет мало того, что был намного крупнее того отростка, который с гордостью демонстрировал своей невинной, краснеющей от смущения невесте Мишель в первую брачную ночь, так и выглядел он очень странно, почти пугающе.
Крупная, словно литая головка его была размером с маленькое яблочко. Кроме перевивающих вен, по всей его длине шла узкая полоска с поперечными складками, которые, вне всякого сомнения, внутри будут затруднять скольжение и создавать дополнительные ощущения.
И, кроме всего этого, у самого основания чудовищный член был словно перепоясан широким кольцом, покрытым выростами, похожими на тупые, с закругленными концами шипы.
Невозмутимый раб жестом указал на стул, нетерпеливо поясняя, что Хлоя должна было сесть на него, и девушка в ужасе замотала головой, разом позабыв все то, что собиралась говорить Дракону и о чем хотела его просить.
— Я не могу на это сесть, нет, нет! — бормотала она, отступая, готовая вот-вот разразиться рыданиями. На лоснящемся черном лице раба отразилась лёгкая досада, но он не двигался, не пытался ее как-то принудить. Видимо, прикасаться к женщинам Дракона он без разрешения хозяина не имел права. — Я не буду! Не буду!
— Вот как? Противиться воле Дракона? — раздался мягкий, словно льющийся из кружки мед, голос, в котором, однако, послышались металлические, царапающие слух нотки, и воздух задрожал и завибрировал, когда голос вопрошающего опустился до самых нижних нот.
Чуть задев плечом балдахин, небрежно запахивая полы халата, из тени выступил человек — п крайней мере, выглядел он как человек, — и у Хлои от ужаса ноги подкосились, потому что она сразу поняла, кто перед ней.
Дракон, чуть склонив голову к плечу, с усмешкой и с интересом рассматривал обмершую от испуга девушку, оценивая изгибы ее маленького тела под прозрачным одеянием. Он был высок, очень высок и широкоплеч, намного крупнее любого виденного Хлоей мужчины. На его фоне даже чернокожий раб смотрелся хрупким и маленьким, а Хлоя так и вообще производила впечатление подростка.
Если б Хлое не было так жутко, и если б от волнения все предметы не расплывались у нее перед глазами, превращаясь в мутные блины с неясными очертаниями, то девушка заметила бы, что Дракон невероятно хорош собой. Его кожа, чуть смуглая, была гладкой и чистой, не носила ни единой отметины, потому что даже самому крепкому мечу не под силу пробить драконью шкуру. Его смоляные волосы падали на плечи, на гладкий высокий лоб, черные брови вразлет было словно выписаны над насмешливыми карими темными глазами, которые нет-нет, да разгорались ярким светом как раскаленное вскипающее золото, и черный зрачок становился тонкой вертикальной чертой.
В прекрасной улыбке, которая в равной степени была завораживающая и хищная, он открывал белоснежные ровные зубы с чуть заостренными клыками, и в любой другой жизненной ситуации Хлое польстило бы его жадное, нескромное внимание, с которым Господин Дракон рассматривая ее грудь, соблазнительно просвечивающую сквозь тонкую ткань, ее стройные бедра, ее плоский животик. Но не сейчас.
— Я не могу! — прошептала Хлоя побелевшими от ужаса губами, заметив тень раздражения и неудовольствия на его лице. На глаза ее навернулись слезы, вернулись паника и мучительный стыд оттого, что сейчас ее, практически обнаженную, рассматривают сразу две мужчин, и она, давясь горькими слезами от унижения, прошептала, цепляясь за последнюю надежду: — Господин Дракон, но у меня же есть муж! Я не могу изменить ему, не могу!