Я попыталась отодвинуться, но это сложно сделать, когда ты лежишь на холодном полу платформы, на тебе — не такая уж лёгкая незнакомая девица, которая в любой момент может впасть в буйство, а вокруг вас — уже целая толпа сочувствующих, сиречь скучающих.
Но, впрочем, мой манёвр принес неожиданные плоды. Точнее, плод. Один. Но какой! Светлые кудри девчонки качнулись, и из-за русого локона показалось ухо. Не ушко, ухо. Большое, между прочим. Острое.
Ещё одного взгляда на лицо девчонки, молочно-белую кожу, огромные оленьи глаза, тонкие, даже кукольные черты лица… Мне показалось, или на лбу два крохотных бугорка? Похоже, я действительно имею дело с эльфом. Точнее — с нимфой.
— Ты хочешь сказать, что я — нормальна? — непонятно к чему спросила у неё я.
— Пфф… Конечно, нормальна. Ты вспоминать начинаешь. Пойдем! — она помогла мне подняться. — Здесь становится слишком людно.
— У меня экзамен, — жалобно пробурчала я вслед уходящему поезду.
— Вот именно. Поедешь со следующей станции.
Спорить с нимфой не хотелось. Еще меньше хотелось оставаться объектом всеобщего внимания. Сердобольные граждане, убедившись, что ни мне, ни Ни’иде ничего не угрожает, расслабились и подоставали телефоны. Закрываясь рукой от направленных на нас камер, как это иногда делает Лана, если вдруг кто-то узнает её на улице или в магазине, мы с Ниидой выскочили из метро.
Вскочив в подъехавший автобус, я с запозданием поняла, что обязана нимфе жизнью.
— Спасибо, — искренне выдохнула я.
Нимфа пожала плечами.
— Да пока не за что. Так просто она не успокоится.
— Ты о ком?
Я вспомнила руку в черной перчатке и чей-то силуэт на платформе.
…Я её удержу…
Закономерно, что у меня задрожали колени.
— Ты хочешь сказать… Что я упала не случайно?!
— Нет, так продолжаться не может, — страдальчески протянула Ни’ида. — Ты не помнишь. — Категорически припечатала она.
— О чём? Что я должна помнить?
— Никуда не годится, — продолжала девушка, обращаясь сама к себе. — Знаешь, — она посмотрела на меня, как будто только что заметила, — ты езжай в универ. Вряд ли она решится так быстро… А я пока попробую… У меня дела! — нимфа хлопнула меня по плечу и выскочила в распахнутые двери автобуса, которые в следующий момент захлопнулись.
— Ни’ида! — крикнула я, прижимаясь к стеклу. Невысокая хрупкая фигурка в капюшоне стремительно удалялась, пока не скрылась за поворотом, как будто померещилась.
— Не шуми! — строго сказал благообразного вида старичок, нахмурив седые брови. — Ишь, раскричалась на весь автобус.
— Стыдно! — согласилась с ним уставшая женщина с мятыми пакетами. — Всё-таки в общественном месте находишься.
Бабуля с поджатыми губами осуждающе покачала головой, но от комментариев, к моему удивлению, воздержалась.
Остальные пассажиры индифферентно смотрели по сторонам.
Нет, в метро я больше — ни ногой, решила я. По крайней мере, сегодня. Наземным транспортом, конечно, дольше — две пересадки, но оно, пожалуй, надёжнее. Нервы ни к чёрту. Почему-то тот факт, что я только что чуть не погибла под поездом, казался не таким тревожным, как знакомство с нимфой.
Я просто не выспалась. Это всё эти сны наяву. Вот сейчас возьму себя в руки и открою в себе Дидро…
Глава 2
Незадавшийся день
Политолог Бескудин Андрей Викторович, невысокий, кругленький, с короткой тёмной бородкой и таким добрым лицом, что казалось, он попал в этот кабинет по ошибке, уже вовсю сёк непокорные знаниям головы моих одногруппников направо и налево. На вид Бескудину больше подошла бы профессия повара, детского врача, кого угодно, но не преподавателя политологии. К моему приходу уже нарисовались три пересдачи, что не утешало. Впрочем, глядя на откровенно скучающего препода, устало вытирающего пот со лба, политолога вряд ли можно обвинить в том, что он получает удовольствие от общения с нами. Хотя… Будь даже я на его месте, только услышав, что между унитарным и конфедеративным государством нет принципиальной разницы, отправила бы Малышеву на пересдачу. А он ничего, выслушал. И даже трояк влепил. Видимо, не очень хочет опять встречаться с Веркой…
Я набросала план ответов на два своих вопроса, ладно, на один и скучала, ожидая своей очереди. Ещё вчера о последнем экзамене я думала не иначе, как с благоговейным ужасом: не смотря на мягкую внешность, Андрей Викторович славился среди студентов крайней степенью самодурства, граничащим с принципиальностью. О высшем бале не мечтали даже те, кто с первого курса уверенно шли на красный диплом. Ваша покорная слуга к таковым не относилась, но всё равно «портить зачётку» заслуженным трояком не было особого желания. Но это было вчера. А сегодня… После такого запоминающегося знакомства с нимфой… Пфф!
— С первым вопросом — Проблемы легитимности во власти, Шаинская, все понятно. — Бескудин устало посмотрел в окно, на подоконник которого спикировала ласточка, и, склонив голову вбок, прислушивалась к моему ответу. Второй вопрос?
— «Государство» Платона, — я постаралась не выдать себя нотками сожаления в голосе. Но политическая модель государства, ещё и античная — это прямо скажем, не моё. Как, впрочем, и все, что связано с античностью. Ну не усваивается она моим мозгом!
Бескудин залпом осушил стакан воды, неопределенно махнул рукой, и я приступила к ответу. Если не можешь понять — учи наизусть. Надеюсь, удастся удовлетворить его заученными фразами из учебника. Судя по тому, что Викторович внимал мне с отрешённым видом, пока удаётся.
Оборвав меня на середине ответа, препод нехорошо сощурился. И на душе как-то сразу похолодело.
— Всё так, Шаинская, всё так… Но то, что написано в критике, я и без Вас знаю. Вот Вы нашли время на то, чтобы прочитать «Государство» в первоисточнике?
Ну конечно, нашла, а как же… Мне же заняться больше нечем! У нас пятьдесят билетов, и практически в каждый из них входит исторический труд, естественно, мы всё читаем! Учитывая, что это всего лишь пятый экзамен, перед которыми было семь зачётов, пфф… всего-то! Естественно, читала, причем в оригинале, на древнегреческом, зря я что ли весь второй курс ходила на факультатив в добровольно-принудительном порядке, «для того, чтобы иметь драгоценную возможность читать бесценные труды в оригинале»! И не только читала, но и перечитывала, и оставляла ремарки на полях гусиным пером!!
— Конечно, я читала «Государство», — с уверенным и в меру наглым видом кивнула я. — Это вообще одно из моих любимых произведений Платона.
— Так поделитесь своими мыслями, — нехорошо улыбнулся Андрей Викторович.
— Охотно. Вас интересует взгляд Платона на роль поэзии в воспитании стражей? Или может, пять градаций души по степени счастья? Или рассказать о воинском долге горожан? — говоря это, я удивлялась не меньше Бескудина, ведь я «Государство» и в руках не держала… Тем не менее, сила, говорившая во мне, продолжала.
— Или о том, как я отношусь к тому, что Платон призывал ставить у власти мыслителей, философов, мотивируя это тем, что власть неразделима с мудростью и призывал народ чтить богов, не забывать о том, кому они обязаны собственным благополучием?! Да этот достойный человек…
— Хватит, Шаинская. Я вижу, Вы и в самом деле хорошо знакомы с первоисточником! — Викторович захлопнул зачетку и протянул мне. — Поздравляю.
В коридоре зачетку сразу выхватили из рук.
— Тё-ёма! Ничего себе! Единственная, между прочим.
Не веря, я заглянула через плечо Ершова: ничего себе! Высший балл! Вот уж не ожидала. Нет, я слышала о том, что от страха можно забыть то, что знала, но с тем, что можно вспомнить то, о чём ты со стопроцентной вероятностью понятия не имела, сегодня столкнулась впервые…
***
— Тёма, очнись, — я оторопело уставилась на Верку, дергающую меня за рукав, и по недоумевающим лицам одногруппников поняла, что это не первая попытка Малышевой привести меня в чувство.
— Завтра в «7». Собираемся в одиннадцать, в третьем зале.
— Я помню.
— Будешь?
— Постараюсь, — уклончиво ответила я. На самом деле в тот момент я изо всех сил старалась сохранить безучастный вид, не демонстрируя одногруппникам крайнюю степень замешательства. Потому как за спиной Малышевой по серой стене родного альма-матер заструился родник. Я даже отчетливо услышала звон капель о мраморный бортик природного бассейна. Картина, промелькнувшая перед глазами за долю секунды, была настолько реалистичной, что казалось, если я легонько толкну Верку в грудь — купаться ей в удивительной красоты горячем источнике в мраморной пещере, прямо в новом белом платьице с юбкой, расшитой солнечными лучами…
Вместо того чтобы толкать одногруппницу, я закрыла глаза, и замерла, боясь открыть — и опять увидеть две реальности: одну, наложенную на другую. Как утром, в метро, перед тем, как некто в черных перчатках толкнул меня под поезд. Точно! Как я могла забыть, и какой еще «7»?! Меня хотели убить! Но и это ничто по сравнению с тем, что я свихнулась. Может, ещё не окончательно, но делаю уверенные шаги по направлению к комнате с белым потолком… Но если я сбрендила, может и попытка убийства мне привиделась?! В любом случае, сейчас мне крайне необходимо посетить совсем другое место…
— Шаинская… — Верка выглядела взволнованной. — Да что с тобой?
Вдохнув поглубже, я всё-таки открыла глаза и с облегчением уставилась на серую стену факультета, как на внезапно обнаруженное месторождение алмазов.
— В «7». Завтра. В одиннадцать. Буду! — я постаралась вложить максимум оптимизма в эти слова и припустила от группки студиозусов, сильно стараясь не перейти на бег.
— Артём! Подожди, дело есть! — меня нагнал Славик Арсентьев, высокий, пожалуй, даже очень высокий шатен волне себе умопомрачительного, по мнению женской половины всех курсов нашего филиала, вида. По мне — так Арсентьев слишком скучный, иначе говоря, тормоз, но девчонкам нравится, что есть, то есть.
Хуже всего, что Славик ещё со школы прекрасно осведомлён о собственной внешности, с отказом от очередной дамы сердца, видимо сталкивался не так часто, ввиду чего для того, чтобы покорить очередную гражданку-красавицу с временной или постоянной регистрацией видимых усилий прилагать не привык. От меня ему чегой-то понадобилось?
— Что надо? — дружелюбно поинтересовалась я. — До завтра не потерпит?
— Ты какая-то напряженная, Тёма, — ухмыльнулся Славик, заиграв ямочками на щеках, и заправляя прядь волос за ухо. Ни дать ни взять — Аполлон.
…Да до Аполлона ему — как до Большой Медведицы от Каллисто в балетной пачке! Слишком слащав! — не согласился со мной внутренний голос, как будто он знает, как реальный Аполлон выглядел…