***
Так прошло семь месяцев с тех пор, как Фрея покинула стены замка, но до сих пор она не возвращалась к Анградэ окончательно. Лестат продолжал жить. Можно было назвать его жизнь лишь жалким существованием, но он именно жил мыслью, что вернет себе Амелию. Он верил и чувствовал, что она жива.
А с ней очень даже всё было хорошо. Она работала секретарём у Императора, к которому она испытывала очень доверительные чувства. Конечно, никто не изменит того факта, что по его вине она оказалась здесь. Но этот факт ушел на второй план. Амелии пришлось жить настоящим, которым она была если не довольна, то обходилось точно без жалоб.
На Льюиса она обиделась, пусть он и был желанным гостем, но пару раз Льюис выбежал из комнаты и удрал, когда Император её провожал, а оказалось, что эта зверюга облюбовала комнату директора. И теперь каждый раз пыталась удрать от Амелии к своему кормильцу.
Так было и в этот вечер. Не успел Император открыть дверь, как Льюис проскочил между его ног. Ему не нужны были пища или ласка директора. Он её получит. Сейчас его целью была его широкая кровать.
— Маленький предатель! — попыталась пожаловаться Амелия, но глаза её так и смеялись от этой картины. Она повернулась в дверях к Императору и присела в реверансе. — Это был чудесный вечер, милорд. Я, честно признать, соскучилась по танцам и оркестрам.
— Ну, не такой уж и маленький, вон как вымахал, — усмехнулся Император, провожая наглую кошачью морду взглядом. Но будто вспомнив, что-то, он резко повернулся обратно к Амелии. — У меня для тебя есть ещё один сюрприз. Хотел подождать до завтра, но раз такой повод… — С улыбкой он предложил ей проследовать за котом, но в её взгляде проскочил какой-то испуг, поэтому он засмеялся. — Не бойся, ничего такого не сделаю, просто подарок, над которым я работал, лежит в моей комнате.
— Я и не боюсь, что вы мне что-то сделаете, — улыбнулась Амелия, но за котом последовала как-то без его прыти… Первое время.
Стоило наглому хвосту скрыться за углом, как Амелия, приподняв подол платья, побежала за ним настолько быстро, на сколько позволяли её каблучки. Бег был не быстрым, оттого Император спокойно догонял её несколькими широкими шагами.
Замок к этому времени был уже пуст, слуги занимались своей работой в кабинетах, аудиториях, на кухне. Для всех детей сейчас было время ужина, после которого подготовка ко сну — здесь из молодежи никого не было. И чем ближе они пробирались к покоям Императора, тем пустыннее и менее обжитыми были коридоры.
В душе Амелии зародился неподдельный интерес и какой-то азарт — ей нельзя было упустить кота из виду, ведь так-то комнату Императора она не видела и не знала к ней дорогу.
И из-за неготовности к столь длинному походу Амелия быстро устала, но её молитвы о скорейшем прибытии были услышаны — Льюис привёл её к башне, лестница внутри которой вела вверх. А наверху кот громко мяукал. Значит, они пришли, и негодник требовал открыть дверь.
Но всё же это была территория Императора, и даже на лестницу башни Амелия без его прямого разрешения не рисковала заходить. Она не боялась его. Уже давно нет. Он завоевал её доверие терпением и хитростью. Но грань между ними она еще пока ощущала.
Обернувшись к директору, она приложила ладонь к груди и с улыбкой пыталась отдышаться.
— Милорд, если оно того не будет стоить, то завтра я нарочно опоздаю к вам с утренними отчетами.
— Тогда я вычту это из твоей премии, — тихо засмеялся Император и подал руку Амелии, чтобы она поднялась в башню вместе с ним.
На самом верху была всего одна дверь, у которой и сидел Льюис. Стоило Императору открыть ее, как кот скрылся внутри, только хвост его и заметили. Комната, как и сам Император, не была обычной: круглая, с множеством окон, которые занавешены просто неприличным количеством штор ярко-алого цвета. Те стены, что не закрывали шкафы с книгами и одеждой, украшали картины с изображением битв и самого Императора. Ну, а в центре всего этого стояла широкая кровать с навесом, на которой уже устроился Льюис, вылизывая свои лапы на шелковых простынях.
Оставив Амелию осматриваться, Император прошел к одному из шкафов и вытащил сундук среднего размера, который поставил на кровать, а после и вовсе открыл, извлекая оттуда чудесную скрипку. С одной стороны она выглядела совсем как обычная, но Император очень долго над ней колдовал, зачаровывая светлой магией, чтобы струны не рвались, а дерево оставалось неподвластно времени.
Амелия короткими шажками ходила на одном квадратном метре, осматриваясь и заглядывая в каждый угол, разглядывая гобелены. Ей было очень интересно подойти к каждому, но как-то не решалась. Она впервые была здесь и представляла себе всё совсем… не так.
— Здесь так темно, — сказала она, пока Император доставал что-то. — Отчего же вы… Льюис! Ах ты блохастый негодник, вот на что ты меня меняешь каждую ночь!
На такую кровать не грех променять. Когда Амелия случайно бросила взгляд на неё и на Льюиса, Император уже повернулся к ней с дивным инструментом в руках. Амелия не просто открыла рот, она ахнула от красоты и аккуратности, с которой была создана скрипка. А когда Император протянул ее, а Амелия коснулась, то по пальцам незримыми нитями, но очень приятными потекла магия. Добрая магия, в этом не было никаких сомнений!
— Милорд, она прекрасна, — завороженно прошептала Амелия. И странно, ведь она действительно на первый вид была обычной. А может, Амелия уже и забыла, как выглядит по-настоящему новый, только что из-под рук мастера, инструмент. — Но в честь чего? — Амелия подняла глазки — единственное, что так светилось в этой комнате — и прижала скрипку к себе.
— Я бы снова хотел услышать твою игру, а ты, должно быть соскучилась по музыке, — с мягкой улыбкой произнес Император. Довольный собой, он разглядывал ее светящееся от радости лицо, оторвавшись лишь на мгновение, чтобы магией зажечь свечи в канделябрах по периметру комнаты. — Директор Харис как-то сказал мне, что искусство — это вся твоя жизнь. И ради того, чтобы твои глаза все время светились так ярко, я готов дарить скрипки каждый день.
Ладонью Император ласково провел по щеке Амелии в ставшем уже привычным жесте, за которым последовало заправление непослушной порядки за ухо. Он так часто и в то же время реже, чем хотел бы, делал это, что жест стал сродни ритуалу, который он обязан был выполнять не менее раза в день.
— Сыграешь для меня? — попросил он, отстраняясь. — Конечно, если есть желание, и остались ещё силы.
— С удовольствием! — Соскучилась, очень соскучилась! Безумно соскучилась! Он просил её раньше, но уже и не вспомнить, когда в последний раз. Её стала потихоньку поглощать серая работа, после чего переодевания и ужин. И так каждый день. В отрадные выходные Император часто мог быть занятым, и Амелия лишь сидела за книгой. — Прошу, присаживайтесь.
Пока Император пристраивался на кровати, Амелия знакомилась со скрипкой, гладя её и изучая. Пальцами осторожно шла по изгибу деревца, а в мыслях представлялось, как это Император гладит её, как пять секунд назад. Нравилось. Теперь уже нравилось. И если прядь выбивалась, Амелия запрещала себе её поправлять до тех пор, пока они не окажутся у двери её комнаты, где Император касался её и как бы невзначай убирал эту прядь. Интересно, догадался ли он?
Приняв смычок, Амелия начала свой маленький концерт для одного зрителя. Мелодия вырисовывалась в голове изображением какого-то зверька, который сидит в пустой комнате совсем один. Поначалу мелодия была грустной, какой-то даже скучной, но стоило в голове появиться новым образам; стоило Амелии коснуться взглядом Льюиса или того же Императора, как она стала входить во вкус, играя всё веселее и быстрее. Так давно не играла сама, что не сразу заметила, как ножкой стала постукивать в такт.
И Императору нравилось. Он улыбался, он расслаблял уставшие плечи, будто с его души был сброшен тоже какой-то камень. А может, Амелии лишь показалось.
Но она делала нерешительные шаги к нему, думая об одном поступке. Император хотел это. Он грезил об этом и мечтал — Амелия в этом не сомневалась. Но сделать это было для неё самой очень трудно, оттого она старалась скрыться с головой в своей же игре и смотреть на Императора как на мужчину, которого она никогда не знала. И думать о себе как о той, кто не имел прошлого.
Это было трудно. Почти невозможно.
Но когда ей удалось представить эту картину, Амелия неожиданно остановила свою игру на самой заводящей ноте. Сократила расстояние, что было между ними, наклонилась к Императору и целомудренно коснулась устами уголка рта своего господина. Нет. Незнакомого, но очень привлекательного человека.
На несколько секунд замерев в такой позе, Амелия будто ждала удара за дерзость — этот страх был скорее привычкой, хотя Император ни разу даже пальца на неё не поднял. После чего, краснея и загораясь внутри, Амелия отстранилась от Императора, но в глаза посмотреть так и не рискнула.
— Я знаю, как давно вы этого желали. — Её голос был так глух и отстранен, вся влага во рту куда-то испарилась, и Амелия говорила с лёгкой хрипотой. — Мне всё еще нужно привыкнуть к вам, и пока это всё, что я могу вам подарить в ответ.
Император так и замер с рукой, зависшей над Льюисом, чтобы погладить шёрстку. Не получив ожидаемого, котяра сам приподнялся и ткнулся головой в окаменевшие пальцы Императора. Но он этого не заметил, его расширенные от удивления глаза были направлены на Амелию, а все чувства будто нарочно сконцентрировались в уголке губ, которого она так несмело коснулась.
Она сделала первый шаг к нему! О таком он не смел мечтать даже в самых дерзких снах. Но ему не показалось, что подтверждал румянец на щеках Амелии, который можно было разглядеть даже в неверном свете свечей.
И как же ему было мало этого поцелуя! Будто она только что открыла перед ним какую-то дверь, Император вскочил и ринулся в этот проем, пока он не закрылся вновь. В доли секунды он оказался перед Амелией, руки обхватили ее личико, а губы коснулись так давно желанных и столь мягких уст. А они и правда были сладкими, как те медовые сладости.
Амелия испугалась столь резкого и неожиданного порыва, да так, что скрипка со смычком упали на ковёр, а сама она схватилась за кисти рук Императора, будто оторвать от себя хотела, но не смела. Он не делал ничего плохого. Амелия, не отвечая, с бешеным сердцем в груди пыталась понять, что происходит. Но Император лишь целовал. В поцелуе он был осторожен, а руки не сдавливали лицо Амелии.
Она прислушивалась к тому, что хочет её сердце. Оно рвалось далеко прочь из этого замка к Лестату, крича о предательстве. Но Амелия, сама так считая, спасла его, навеки умерев во имя его жизни. Не было Лестата. Он жив. И пусть будут боги милостивы — он счастлив. Он должен быть счастлив.
Император же тоже хотел дарить ей счастье. Именно счастье, пусть и в том ограниченном мире, который он для нее создал. И взамен просил лишь чуть-чуть счастья для себя. Даже в поцелуе, мысли о котором так давно терзали его холодными ночами, Император умудрялся быть терпеливым и сдержанным.
Амелия закрыла глаза, не веря, что начинает отвечать ему, но ей было приятно. А если оттолкнет, их отношения вернутся на пять месяцев назад, если не больше, к самому началу. Его губы были тонкими, и хоть улыбка на них была так редка, но они всё равно были не менее мягкими. Опытные касания уст Императора и то, как его пальцы, будто колдуя, ласкали виски, зарываясь в волосы — всё это отгоняло протест в её сердце, но всё равно что-то не давало покоя. Это всё еще был чужой мужчина. И он мог пойти дальше.
— Мой лорд, — воспользовавшись секундной передышкой Императора, Амелия опустила голову, мешая ему. Он заставил её дыхание сбиться. Что же это? Он заставил её тело желать его? Сжав вновь его за кисти рук, но теперь уже лишь бы просто подержаться за кого-то — пытаясь сконцентрироваться на одной точки, Амелия почувствовала лишь сильное головокружение и тяжесть в дыхании. Это нужно остановить! — Мой лорд, вы забрали у меня уже больше, чем я вам сейчас могла дать. Прошу вас, будьте милостивы. Я не готова к чем-то новому… с вами.
— Амелия, прости, я не сдержался. Я думал… Неважно, — хрипло произнес Император, но не чувствовал ни капли раскаяния в содеянном.
По ее просьбе он остановится на этом, но столь сладкий поцелуй ещё долго будет терзать его мысли. Наконец испробовав этот запретный плод, он возжелал большего. Если ранее он не смел ее даже касаться, то сейчас непрерывно водил руками от висков по волосам, будто убирал пряди, которые то и дело норовили упасть на лицо Амелии. А уж этот поцелуй… Ему пришлось очень постараться, чтобы сделать шаг назад.
— Ступай к себе, — смог наконец совладать он с собой. — Скрипку я принесу в кабинет. Не опаздывай завтра.
Амелия кивнула, прикрывая ладонью губы, но на самом деле, сама того не осознавая, она то и дело касалась их подушечками пальцем, прятала и облизывала, то ли пытаясь стереть чувство чужих губ, то ли… задержать.
— Простите!
Будто она в чем-то провинилась… А ведь провинилась! Совратила и соблазнила голодного пса, держа в руке целое блюдо мяса, в бросив ему лишь жалкую кость!
Развернувшись, уже не подбирая подола, Амелия бросилась к выходу, и лишь стук каблучков звонко говорил Императору, как быстро она убегала.
Император сложил инструмент в сундук и после повалился на кровать. Ещё очень долго его мучили мысли об Амелии и поцелуе, что все ещё держался приятной сладостью на губах. Заставив свечи погаснуть, он прикрыл глаза и предался грёзам, к чему мог привести их поцелуй, но был бессовестно прерван мягкими шажками лапок по груди. Эта наглая морда так и не научилась манерам. Вот стоило вышвырнуть Льюиса, но Император к нему так привязался, что лишь фыркнул и почесал ему за ушами.
— И снова только ты греешь мне постель, — пробормотал Император, обращаясь к коту, а в ответ получил довольное урчание. Однажды придет день, и это изменится. В следующий раз он не отступит, даже если Амелия попросит. С него хватит, он и так слишком долго ждал.
========== 11. Пламя в клетке ==========
Получив разрешение войти, молодой мужчина снял шлем, верхушка которого была украшена белоснежными перьями, как у рыцарей, сошедших со страниц прекрасного женского романа, и вошел в кабинет Лестата.
Рыцаря готовили к тому, что он может увидеть труп перед собой, но даже в страшных фантазиях у него не получалось представить того, кого он видел сейчас. Иссушенный и измученный старик, душа которого была молода и порывиста, но заточена в этом теле подобно тюрьме.
Рыцарь взял себя в руки. Он подошел ближе к столу и преклонил колено.
— Герцог Лестат Лионкур, — обратился он к директору, — генерал Вайс Кодлак по приказу его величества прибыл.
Фрея, стоящая по правую руку от Лестата, осмотрела пришедшего белокурого мужчину. Он был высок, но массивен, хотя черты лица были мягкими, что так контрастировало с его внешним видом. По нему не скажешь, что генерал мог считаться опасным противником. По крайней мере, не по его добрым и честным глазам. Обычно от таких не ждут подлости, только благородство. Но не было ли в этом что-то обманчивое?
— Это тот самый лучший следопыт короля, которого нам так обещали? — фыркнул кто-то из советников, прикрывая болтливый рот длинными рукавами.
Но правда, он не особо выглядел… бесшумным и знающим весь мир мужчиной.
— Не стоит недооценивать кого-то, пока вы не узнали, на что он способен, — негромко сказала Фрея, бросая косой взгляд на говорившего.