— Эй — взвизгнула я, отдергивая руку.
Посмотрев бесстрастно она проговорила:
— Верни руку.
— Нет.
— Мы можем пойти легким путем, или не делать это вообще. Ты можешь бродить по холмам в поисках Слепого Майкла и никогда не увидишь его приближения… или ты можешь дать мне свою руку, и я могу показать тебе дорогу, по которой нужно идти. — она пожала плечами. — Это твое решение. В любом случае, ты мне должна.
Отлично. Рок? Встречайте трудное место. Я протянула руку, стараясь не думать о том, что делаю. Спайк спрыгнул на стойку и присел, звеня шипами.
Луидэд удивленно посмотрела на него.
— Свирепый защитник.
— Он делает все возможное, — ответила я, наблюдая с болезненным очарованием, когда кровь потекла по моей ладони.
— Ты будешь удивлена, как глубоко шипы розы могут ранить. Они красивые, небезопасные. — она обхватила пальцами мое запястье, повернув ладонь к полу. Кровь брызнула на грязный линолеум.
Луидэд бросила горсть потускневших серебряных монет в банку с детским питанием и сунула мне под руку, сказав: «Держи это. Нам нужно только немного крови.»
— Зачем они вообще нужны? — пытаясь побороть приступ тошноты спросила я. Мне никогда не нравился вид моей собственной крови. Если я получаю травму при исполнении, я обычно могу справиться с этим, пока не окажусь в безопасности. Стоя на кухне Луидэд, без видимых опасностей — за исключением, может быть, самой Луидэд — приходилось бороться с желанием засунуть голову между коленями и упасть в обморок.
— Потому, что нет открытых дорог, идиотка, — сказала она, разбирая беспорядок на своем столе, — Ты уже должна это знать. Она повернулась ко мне спиной, держа в руках длинную грязную черную веревку. «Тебе понадобится карта. Кровь платит за это, доказывает, что ты имеешь в виду.»
— Где карта?
«Назад во времени и не за горами. Ты собираешься навестить моего брата, а он кого попало не запускает. Давай обратно, — она взяла банку из моих рук. — Серебро, которое уже прошло долгий путь, железо в твоей крови… это должно сработать. Иди вперед и промой руку под краном, но не перевязывай ее. Раны не пройдут вместе с тобой.»
«О чем ты вообще говоришь?», включив кран, с сомнением посмотрев на мутную воду, а затем сунула руку под него. Рука отреагировала моментальной резкой болью. Я вскрикнула и отскочила назад, посмотрев на Луидэд.
Она пожала плечами: «Я-Морская ведьма, помнишь? Ты ожидала пресную воду?»
Мне не следовало этого делать, но уже поздно. Я перестала беспокоиться о Луидэд и стала думать только о ее брате, это было ошибкой: «Нет, — тихо сказала я. — Наверное, нет».
«Хорошая девушка», — она уронила веревку в банку и завинтила крышку, прежде чем встряхнуть ее. Монеты загремели, и кровь хлестнула по стеклу. Я отвернулась. — Слабенькая, — упрекнула она. Я огляделась вокруг, чтобы не увидеть, как она вскрывает банку, выливая содержимое в восковую форму и доливая ее соленой водой из крана.
«Что ты делаешь?» — ритуалы крови опасны. Если я участвую в одном из них, неплохо было бы знать.
«Делаю тебе карту. — она подняла банку и разбила ее о кухонный прилавок, легко поймав свечу, выпавшую из осколков. — Отлично.»
Я вытаращила глаза.
Свеча была длиной в фут, сделанной из разноцветного воска. Закрученные полосы лунного белого, медного красного и бледного соломенного золота смешались вместе в длинных ленивых спиралях. Фитиль был темно-коричневого цвета, как высохшая кровь. «Что за—"
«Есть три способа отправить тебя к моему брату, — она повернула свечу в руке, заставляя цвета воска переливаться. — Есть Кровавая дорога — ты можешь взять ее, но ты не хочешь. Нет, если ты хочешь получить шанс вернуться домой живой. Есть Прошлая дорога, но даже с моей помощью ты не сможешь найти дверь, как сейчас. Ты слишком большая помесь.»
«Какая остается?» — спросила я. Спайк все еще потрясал шипами, рычал. Ему это не нравилось. Мне тоже.
«Последняя дорога, — она подняла свечу и улыбнулась, почти грустно. — Дорога, по которой идешь при свечах. Это не будет легко — да и ни когда не было легко — но у тебя есть железо, и серебро, и ты сможешь добраться туда и вернуться, если поспешишь».
«Когда мне начинать?»
«Ты прыгала через скакалку когда была маленькой?»
Уставилась на нее: «Что?»
«Скакалка. Ты стояла на детской площадке, перепрыгивая через кусок движущейся веревки и скандируя? Золушка в желтом, пароход Мисс Сьюзи?»
«Конечно».
«Слепой Майкл-это детский страх. Когда ты охотишься на страшилку, ты ищешь зацепки, которые тебе нужны в историях, которые почти забыли, — ее глаза вспыхнули белым. — Посмотри, где растут розы. Тебе нужно прогуляться до земель моего брата. Ты помнишь дорогу?»
«Никогда не знала ее!»
«Знаешь конечно. Ты просто забыла об этом. Сколько миль до Вавилона?»
«Что?»
Луидэд вздохнула: «Слушай меня. Сколько миль до Вавилона?»
Фраза была знакома. Я сделала паузу, ища ответ в полузабытых воспоминаниях о детстве, которое долгое время пыталась забыть, и отважилась: «Шестьдесят миль и десять?»
Она кивнула: «Молодец. Ты знаешь, как вернуться?»
«Ты можешь добраться туда и обратно светом свечи». Я помнила, как держала за руки Стейси, пока мы прыгали, а Джули и Керри крутили скакалку, уверенные, что мы будем молодыми, смеющимися и друзьями навсегда.
«Даже лучше. Твои ноги проворные и легкие? Ради твоего же блага, лучше им быть такими, — она открыла холодильник, сняв коричневую стеклянную бутылку с пластиковой крышкой и резинкой, — но есть способ это подделать. Вот. Она протянула мне бутылку.
Я посмотрела на нее с сомнением. В бутылке что-то шипело. «Что я должна с этим делать?»
«Тебя кто-то ударил дубовой палкой этим утром? Ты должна будешь это выпить.»
«У меня есть другой вариант?»
«Ты хочешь вернуться живой?»
Вздохнув, потянулась к бутылке: «Верно». Пластмассовая крышка распалась, когда прикоснулась к ней: «Сколько мне нужно…»
«Все»
Не было смысла спорить. Я подняла бутылку, проглотив ее содержимое так быстро, как только смогла. Это было похоже на жидкую грязь, смешанную с аккумуляторной кислотой и желчью. Закрыв рот, я обхватила руками талию и согнулась. Спайк спрыгнул со стола и ощетинился на Луидэд, завывая, но я была слишком занята, пытаясь заставить мир перестать вращаться. Я не хотела, чтобы меня вырвало на пол Луидэд. Никто не знает, что тогда она сделает.
«Если тебя стошнит, — резко сказала она, — тебе придется пить еще.»
Аргументов, за то чтобы побороть тошноту, становились все больше и больше. Закрыв рот, я заставила себя выпрямиться. Луидэд довольно кивнула. Спайк продолжал выть, хлестая колючим хвостом.
«Ты и я, вдвоем, — пробормотала я. Мое горло обуглилось, но боль в руке прошла. Я взглянула вниз. Рана на моей ладони закрывалась. Почему-то это казалось естественным развитием событий.»
«Теперь, — сказала Луидэд. — Иди сюда.»
Однажды я научусь не слушать, когда она говорит мне что-либо в этом роде.
Я шагнула вперед. Протянув руку она схватила меня за подбородок, и подняла мою голову, пока наши глаза не встретились. Ее зрачки и радужка уменьшались, наполняя глаза сверху донизу белизной. Я застыла, не в силах сдвинуться или отвести взгляд. Она старше меня, гораздо старше, и, поймав меня, она даже не бросает свой вызов.
Она снова улыбнулась. Выражение лица не стало лучше-практика не всегда дает результат: «Сколько миль до Вавилона?»
Сглотнув: «Шестьдесят миль и десять» — воздух был густым и холодным. Я теряла себя в ее глазах, и я не знала, найдут ли меня когда-нибудь.
«Ты можешь добраться туда при свечах? — она сунула мне в руки свечу. Схватив ее я почувствовала, кровь, которую она сделала из песни для меня, хотя я едва чувствовала свою собственную кожу. Это было плохо, но чем дальше я вырубалась, тем меньше беспокоилась. — Можешь ли ты, Октобер Дэй, дочь Амандины?»
«Да и вернусь».
«Если твои ноги проворные и легкие, ты доберешься туда и обратно при свете свечи, — она наклонилась и поцеловала меня в каждую щеку. Я озадаченно моргнула. Она была слишком высокой или, может быть, я был слишком маленькой, и мир отступил. — У тебя есть один день. Ты понимаешь это?»
«Да», — сказала я. Мой голос казался тонким и далеким, бледный туман размывал мое зрение, оставляя только белизну глаз Луидэд. Я все еще слышала вой Спайка, но не могла его видеть.
«Надеюсь, ты это сделаешь, — Она постучала пальцем по фитилю, и он загорелся темно-синим пламенем.» Свет вытянул цвет из мира, оставив меня одну в море тумана. Луидэд исчезла со всем остальным, а небо над мной — небо? Когда я вышла на улицу? — было нескончаемым и бесконечно черным.