Пролог
Ночь. Подъезд. Лампочка-сороковка. И в чем смысл? Освещения хватало ровно настолько, чтобы увидеть мужчину с темными волосами до плеч. Он бежал вниз по лестнице, прижимая руку к синей рубахе. Красное пятно угрожающе расплылось по ткани, и его уже нельзя было скрыть ладонью.
— Ведьма. Старая ведьма. Хорошо хоть ноги целы, — он побежал быстрее, словно опасаясь, что это сейчас изменится, если не поторопиться. — Я ухожу от тебя. Ухожу! Слышишь?! — взлохмаченный беглец засмотрелся вверх, оценивая, насколько далеко он смог отдалиться от «занозы». В таком состоянии не заметить последней ступеньки мог каждый.
Что дальше? Удар. Хруст. Оу, Варвара была бы неописуемо счастлива. А вместо этого она со злостью смотрела, как ее уже бывший муж бодро хромает в сторону вокзала.
— Ушел-таки! — Варя стукнула в окно. Она даже хотела плюнуть в удаляющийся силуэт, но вместо этого скрутила носатый кукиш и, мило улыбаясь, помахала им Василию. — Что б рука твоя болела, как мое сердце. Козел!
— Ковел! Ковел! — кричал светлокудрый ангелочек. Он смеялся и хватал маму за ноги, заглядывая в глаза, чтобы найти там одобрение.
— Да, доча, — женщина подняла ангелочка на руки и прижала худенькое тельце к себе. — Нам не нужен ковел. Правда?
— Неть.
Глава 1. От ангелочка к ведьмочке
Эта тонкая девочка отличалась от сверстниц, как макарон с ликером и специями от привычного всем слоеного торта с кремом. Чего только стоило ее имя — Кикилия.
— Кикилия, будь моей женой! — девчуля сделала реверансик перед треснутым зеркалом и чуть не упала, став на подол пожелтевшего маминого платья. — Ужас какой.
— И не говори, сапфирчик мой, — мать вошла в комнату и устало опустилась на расшатанный табурет. — Надеюсь, я не доживу до того времени, когда ты, красноперка, замуж пойдешь и волосы за сальным платком спрячешь.
— Мамуль, я вообще об имени своем, — свернула Кикилия со скользкого пути. Она-то давно подозревала, что замуж — это не страшно. И волосы платком покрывать — не комильфо, а такие, как у нее, густые и белокурые — вообще преступление. Но спорить не решалась. Да и замуж Кики не хотела вовсе, лучше животинку завести. Она и внимания требует, и погулять любит — ничем не хуже мужика.
— Имя как имя. Ты еще спасибо скажи, что девочкой родилась, а то папка тебя еще б краше обозвал.
— Кем это? — Кики прищурила правый глаз и с интересом наблюдала за матерью. Она любила те моменты, когда разговор заходил об отце, ведь все воспоминания о нем стерлись. А еще Кикилия видела, как горит румянцем мамино лицо, разглаживаются морщинки в уголках глаз — никак заглушенная любовь молодила ее ворчливую матушку.
— А я знаю? Может, Кукуцаполь или того хуже, — развела Варвара руки в стороны и пожала покатыми плечами.
— Как?! Кукуцаполь? — девочка осела на пол, еще больше путаясь в старомодном свадебном платье, и хохотала до слез, обнажая на удивление ровненькие и белые зубы. И в кого только пошла?
— Полно тебе, деточка, — Варвара поправила сбившийся на сторону платок и соорудила из рук надежную подставку под пышную грудь.
Кики успокоилась и стаскивала платье через голову. Конечно, она могла вынуть пуговицу из петельки, и этот бесформенный мешок скатился бы к ногам, но девочка спешила поговорить с матушкой, пока выдалась удобная минутка.
— Ухо-ухо! — завизжала Кикилия и отпустила платье. Затрапезная материя повисла на острой сережке, грозясь утащить с собой покрасневшую мочку и спрятать ее от хозяйки.
— Господи, Боже ты мой! — несмотря на свое упитанное тело, Варвара толстопопым шмелем подлетела к дочке с готовностью разорвать последнее доказательство ошибки молодости. — Вот и какая из тебя ведьма после этого?! Кики-Кики, — женщина покачала головой, наградив кровинку обидным щелбаном.
— Самая настоящая. Вспомни дядю Всеволода! — девочка одарила уставшую Варю своей особенной улыбкой. — Сработала же магия! — глаза Кикилии горели, а ноги пританцовывали от нетерпения.
— Это да, — примирительно согласилась мать, рассматривая себя в зеркале. Платок снова сбился, раздражая самовольничеством и неприглядным видом. — Только лучше бы она не сработала, чем вышло так, как вышло.
— Зато он рукастый мужик был, — пыталась оправдаться Кики, поэтому без зазрения совести пользовалась мамиными словами, когда-то брошенными в хорошем настроении.
— Рукастый, да. Но какой-то невыгодный. Эх, — махнула рукой на обиды Варвара. Она прижала к себе все еще наивную дочку, приняв решение не раздувать костер противоречий. — Мужик неплохой, а пил в две головы, паразит. На такого зелья не напасешься?
Кикилия склонила к матушке светлую голову и поглядела в зеркало. До чего же они были разными. Упитанная темноволосая Варвара с черными, как бесовской омут, глазами, и ее Кики — худенькая, с льняными локонами и спрятанной тайной во взгляде. Ее глаза менялись зависимо от настроения, становясь то голубыми, то серо-зелеными.
— Я тут что подумала, мамулька — тебе над языком не помешает поработать. Ты же у меня еще такая красавица, а говоришь, как бабка Прасковья, — девочка посмотрела на потолок, проникая взглядом куда глубже. — Ну та, что на чердаке живет.
Варвара отпустила Кики, чтобы схватиться за свои пышные бока.
— Вот дождалась — дочь маму стыдится! — покрасневшая Варя отвернулась от Кикилии, чтобы не напугать ее проступившей на лице злобой.
— Мамулькин, не сердись, — девочка суетилась возле Варвары, сжимая своими маленькими ручками квадратные ладони. — Это же все для тебя, — она виновато улыбнулась и, обвив шею матери, сыпала словами прямо в завидную грудь. — Я по руке гадала. Помнишь? О мужьях. Хиромантия не врет.
— Кики! — встрепенулась пожилая женщина, стараясь выкричать из памяти постыдное слово. — Я ведьму растила! Не хироманта, да простят меня колдовские четки, — Варвара убрала руки дочери и плюхнулась на стул, грозясь превратить его в кучку щепок.
— Мам, но ведь получается, — все еще надеялась на признание Кики. — Я тебя не стыжусь, но мужика хорошего на разные капканы ловят. И никогда не знаешь наперед, какая приманка для него дороже свободы.
— И какой там мужик? — стала поддаваться Варя настырности дочки. — Сама же говорила, что третья палочка коротковата будет.
— Так короткий — это ж не навсегда! — Кики стала сзади, чтобы можно было гладить матушку, уберегая себя от очередной победы ведьмовских эмоций над материнской добротой. — Травки заготовишь и…
— Так и заготовь! — снова взбеленилась Варя. — А я по руке погадаю. Вместо тебя, — женщина вцепилась в Кики, чтобы поставить ее перед собой.
— Мама! Больно же, — растирала Кикилия свои плечи, выражая обиду дрожащими губами.
— Тихо, — женщина уставилась на ладонь Кики и стала причитать. — Ой, не будет тебе, девонька, жизни, пока за ум не возьмешься! С кровушкой нужно работать, бараньих глаз не обходить, яд на зиму заготавливать, яйца хохлаток использовать, по рукам не гадать, маму не огорчать. Ну как?!
— Это фиаско, мамуль. Хиромант из тебя еще хуже, чем орнитолог, — покачала головой Кики. — Хохлатка — это растение.
— А вот и нет, сопля! — довольно выпалила Варвара. Она задрала подбородок, демонстрируя этим превосходство опытной ведьмы над зеленой хироманткой.
— Ну все! — не выдержала Кикилия бесцеремонности матушки и поспешила к окну — то ли чтобы свежим воздухом подышать, стоя у открытой форточки, то ли надышаться им в полете, убегая от одиночества и неисправимой старой ведьмы.
Только Кики приблизилась к равнодушной стеклянной поверхности, как ее взгляд уперся в фиолетово-черный вихрь жестких волос. Он мельтешил возле жестяного отлива, не рискуя подняться выше.
Кикилия прожогом бросилась к Варваре, заслоняя от вороньих глаз облупленное окошко.
— Я готова! — неестественная улыбка хэллоуинской тыквы занавесила пол-лица Кикилии. Девочка скручивала из пальцев непонятные знаки, барабаня по полу левой ногой. — Давай, докажи мне!
— Чего тебе доказывать, милая? — Варя подозрительно уставилась на Кики. — Что кондратий только старых разбивает? Так твой вид — прямое доказательство, что вранье это все! Ох уж и хватает тебя, хохлатка моя.
— Готова я, говорю! Ко всему! Хочу, это, яйца увидеть, наконец. Ну и потрогать их. Кого тут обманывать? — Кики перестала трястись, но продолжала одними глазами вытеснять Варвару из комнаты, сверкая белыми зубами.
— Где же я тебе такой некомплект найду? — пробормотала Варвара, прикидывая, какими ей травами дочку отпаивать. — Рановато еще тебе…
— Нормально! Сама мне говорила: «Бараньи глаза, хохлатки, яйца». Ничего не забыла? — старалась вспомнить Кикилия, понимая, что растерянностью Платошика не вытащить. Еще и перед носом матери.
— Тьфу на тебя. Пугаешь мать и не каешься! — Варвара как следует набрала воздух в легкие, чтобы выдохнуть его с шумом и облегчением. — Учиться надумала? Ладно. Пойду за книгой, — старая ведьма тяжело поднялась со своего «трона», потерла отсиженное левое полупопие и поторопилась выйти из комнаты.
— Мам! — крикнула Кики первое, что залезло в ее светлую головушку. — Ты мне чаю завари. Хорошо? И рецептик простенький выбери пока. Ладно?!
— С травками? Чтобы успокоиться?! — пробасила Варвара.
— Тебе виднее, с чем. С травками там, с яйцами! — отмахнулась Кики и беззвучно подошла к окну. "Скрип!" В комнате появился фиолетовый ежик, а под ним — щупловатый и странный подросток со свежей царапиной на всю щеку.
— Ты чего тут делаешь, Плат?! — набросилась на товарища Кикилия, толкая его в острые плечи, завешанные болотно-зеленым балахоном. Говорила она тихо, но недовольство в голосе сквозило так, что Плат рисковал подорвать здоровье, например схлопотать насморк или заиметь вторую царапину.
— Чай с яйцами?! Это что-то новенькое! — Кикилия так испугалась увидеть мать на пороге, что чуть не вытолкнула Платошика обратно на улицу.
Будущая ведьмочка спрыгнула с подоконника и приоткрыла дверь комнаты.
— Не! Чай обычный! Это я о рецепте! Ты выбирай, только внимательно! Зелье принеси, как подостынет немного! Пожалуйста. Ок?!
— Ок, ок, — согласилась Варвара.
Кикилия вернулась к Плату и уже без злости посмотрела на друга. Зелень в глазах куда-то испарилась, уступив место голубому лазуриту.
— Откуда это? — Кикилия осторожно дотронулась к щеке Платошика, а увидев, как парень скривился, инстинктивно прижала его к себе, чтобы пожалеть.
— Да ну, хватит тебе. Все нормально, — запротестовал Плат. Белое лицо ожило, загоревшись предательским огнем. — Это я в битве участвовал… Ерунда, — отмахнулся боец. — Лучше это зацени, — Платон наклонил свою голову, и Кики увидела огромную плешь, прям возле вихря.
— Что б мне чужой руки не видеть больше! — запричитала Кики, давно позабыв о матушке. — Как так?!