— Вообще-то я сама о себе способна позаботиться, как вы имели возможность заметить. Спасибо за заботу, конечно, но я в ней не нуждаюсь.
— Лилиан, — серьёзно сказал Фредерик, — ответьте честно: я буду для вас обузой?
Я задумалась на мгновение. И неохотно покачала головой. Он действительно держался в походе куда лучше, чем я себе представляла на заре нашего знакомства. Шёл наравне со всеми, работал наравне со всеми, и если уставал, то никого не допекал своими жалобами. Так что если не случится никакого форс-мажора…
— Я вам неприятен, и вы хотите побыстрей со мной расстаться?
— А какое это имеет значение?
— Ответьте, — сказал он. — Пожалуйста.
На этот раз я думала дольше. Ну не признаваться же, что моё плохое настроение происходит отнюдь не только из-за того, что мне предстоит одинокий переход, и все мои мечты о блестящем будущем похоронены, не успев даже начать воплощаться. Последнее даже не так уж и плохо — если бы всё рухнуло уже на стадии воплощения, было бы обиднее. Но мне и правда хотелось разгадать загадку под названием «Фредерик Свеннисен», попытаться понять, что же он на самом деле от меня хочет, что на самом деле думает и чувствует…
— Нет, — сказала я наконец, — вы мне не неприятны.
— Тогда я иду с вами.
— Но зачем?!
— Затем, что я не хочу с вами расставаться. И причины вам известны.
— Вы о… — я проглотила «о своей якобы любви» и посмотрела на внимательно слушавшую нас Альму. Ну должна же хоть она попытаться образумить своего брата! Однако Альма молчала.
— Да, я о, — Фредерик и так отлично меня понял. — Мои чувства вам известны. А кроме того, я себе не прощу, если брошу вас в одиночестве. Если для вас это важно, с вашим полом это не связано. Точно так же я поступил бы, будь вы мужчиной.
Я хмыкнула. На язык просилось нечто похабное о его чувствах и мужчинах, но произнести это вслух при Альме я не осмелилась.
— Если б я мог просто вызвать для вас вертолёт, вопрос был бы решён, — продолжил он тем временем. — Но, увы… Альма, ведь отсюда мы города уже не дозовёмся?
— Нет, — подтвердила Альма, — горы блокируют сигнал. Мы сейчас в автономном плавании.
— Значит, у нас с вами есть два варианта. Первый — вернуться на предыдущую стоянку и уже оттуда вызывать эвакуацию. И вторая — попытаться дойти пешком через Чёртово ущелье. Первый вариант может оказаться быстрее, если в эфире не будет помех. А во втором — дорога красивей.
— Красивей…
— Я бы предпочла второй вариант, — заметила Альма. — Давно хотела сама посмотреть на знаменитый чистый источник. Ну и не только посмотреть, конечно.
— Может, ещё и посмотришь, — утешил её Фредерик.
— А почему бы и не сейчас? Раз уж поход всё равно сорван, можно будет заодно и источник исследовать.
— Сорван?
— Ну да, — Альма безмятежно улыбнулась. — Ведь я иду с вами.
Теперь мы уставились на неё оба.
— Альма, — осторожно сказал Фредерик, — тебе-то это зачем? Ты спокойно можешь продолжить свою экспедицию и сделать то, что запланировала.
— А может, я тоже больше не хочу идти с этими людьми? Может, я тоже не хочу бросать тебя и Лилиан? Я ведь вижу, — добавила она, понизив голос, — насколько для тебя это важно.
— Так, подожди, — Фредерик бросил быстрый взгляд на меня, потом схватил сестру за руку и оттащил за ближайшую палатку. Слышно было, как они быстро и энергично о чём-то заговорили. Я осталась топтаться на месте, чувствуя себя довольно глупо. Впрочем, переговоры не затянулись. Вскоре они снова подошли ко мне, и по довольному виду Альмы и помрачневшей физиономии Фредерика было видно, что она-таки настояла на своём. Но бросить меня, чтобы остановить её, Свеннисен тоже не согласился.
— Так как ты считаешь, Лилиан? — весело спросила Альма. — Идём через ущелье, или обратно? В ущелье, кстати, можно будет заночевать на старой военной базе. Она пустует уже больше ста лет, но там часть помещений была вырублена прямо в скале, судя по тому, что я про неё читала. Прекрасное укрытие, даже на случай непогоды.
— Вы это серьёзно?
— Серьёзней не бывает. Подумай, пока я буду рассчитывать мою охрану. Ну и позавтракать всё-таки не мешает, так что время на размышления есть.
— Вы сумасшедшие, — сказала я. — Вы оба!
Идти в конце концов решили через ущелье. Точнее, решила Альма, Фредерик с ней согласился, а я согласилась с ними обоими. Мне, в общем-то, было всё равно, но я чувствовала себя им обязанной.
Смешно, конечно, чувствовать себя обязанной за очевидную глупость. Сказать кому — не поверят! Но эти люди действительно отказались от всех своих планов, бросили свою уже проверенную охрану и попёрлись по незнакомому маршруту — и всё это ради меня.
Впрочем, маршрут не казался трудным или опасным. Да, нам пришлось свернуть с тропы и идти по холмам среди зарослей, иногда через них прорубаясь, но не сказать, чтобы поход стал намного тяжелее. Горная цепь впереди служила надёжным ориентиром, даже если не сверяться с навигатором в Альмином планшете, жесткая трава, хоть и доходила порой до пояса, легко раздвигалась перед нами. Трудности временами представляли только кусты с вьюнками, да склоны, постепенно становившиеся всё более крутыми и каменистыми. И тем не менее, глядя, как горы вырастают над горизонтом, постепенно становясь из серых силуэтов цветными и объёмными, я начинала верить, что Фредерик не ошибся в расчётах, и мы действительно достигнем их ещё до заката.
— Скажите, Лилиан, а вы действительно Стрелок? — спросила Альма, когда мы остановились на привал около полудня. Я закатила глаза: спохватились, называется.
— Да, я Стрелок. Бывший. Страшно?
— А что, похоже, что мне страшно? — улыбнулась Альма, вынимая из своего рюкзака упаковки с пайком. Силы и времени на готовку мы решили не тратить — всё равно необходимости сохранять НЗ больше не было.
— А я думал, что бывших Стрелков не бывает, — сказал Фредерик.
— А их и не бывает, как правило. Я дезертир.
— Вот как?
— Только не вздумайте спрашивать, почему я дезертировала. Это моё личное дело.
— Не будем, — кивнул он. — Но о чём-то спросить можно?
— Например?
— Например — насколько правдивы все эти слухи и то, что можно прочесть в романах? Вы ведь можете рассказать о том, как живёт Орден? Раз уж всё равно для нас не секрет, что вы оттуда.
И правда — почему я должна запираться? Я больше не связана клятвой верности и молчания. Хотя вредить своей альма матер и говорить всё подряд я не собиралась, но кое-что вполне можно рассказать.
— Слухи… — я усмехнулась. — Можете сразу забыть львиную их долю. А ту чушь, что сочиняют писаки — и подавно.
— Я почти и не сомневался, — улыбнулся Фредерик. — Как вы туда попали?
Я вздохнула, понимая, что сейчас меня ждёт долгий марафон вопросов и ответов. Предупреждали же меня, что Фредерик Свеннисен любопытен. Но раз я сама разрешила спрашивать — не идти же теперь не попятный?
Я почти не помню приют, в котором я провела первые четыре года своей жизни. В памяти всплывают лишь отдельные картинки — пыльный двор, в котором гуляет несколько групп примерно из двух десятков детей каждая, просторная комната, служившая нашей группе одновременно и столовой, и классной, и комнатой для игр. Толстуха воспитательница показывает нам какой-то фильм. Какой-то мальчик из старшей группы пинает меня сзади, когда я этого не жду, а стоит обернуться, тут же принимается бормотать: «а чё, это не я, это он», и показывает на своего ухмыляющегося товарища. Я сжимаю кулаки, потому что не в первый раз мне от него достаётся, но я уже по опыту знаю, что пытаться дать сдачи бесполезно. Он мальчишка, он старше, а потому сильнее и проворней меня.
Но только не надо думать, будто в приюте я была несчастной забитой жертвой. В своей весовой категории я была вполне грозным бойцом. Помню, однажды в драке со сверстницей из моей группы — уже не могу сказать, что мы с ней не поделили — я расцарапала ей лицо до крови. А когда взрослые пытались меня наказывать, я начинала пинаться и даже пыталась их укусить. Наверное, мой бойцовский дух и привлёк внимание того Стрелка, который заглянул в наш приют в поисках пополнения для Ордена.
Ведь у Стрелков нет семей. Женщины-Стрелки, как правило, не рожают, а если — очень редко — это и случается, то не тратят своё время на воспитание потомства. Новых членов Ордена ищут в приютах и трущобах, и никакой иной семьи, кроме товарищей по оружию, у нас нет.
Но я знаю, о чём говорил Фредерик. Книг я, признаться, читала довольно мало, а вот кино периодически смотрела, и не так уж редко там в роли злодеев (реже героев, но тогда по ходу действия они обязательно раскаиваются и бросают Орден, с трагическими последствиями или без оных) оказывались Стрелки. Я смотрела — и нередко смеялась в тех местах, где по мысли создателей полагалось бы плакать. Почему-то все сочинители искренне убеждены, что сделать из воспитанников Ордена профессиональных убийц можно лишь крайней жестокостью. Что нас там натаскивают, как собак, что мы оттачиваем злобу и мастерство друг на друге, и что верхушка Ордена поощряет издевательства и даже забивание слабых для выявления сильных. По себе судят, что ли?
Помилуйте, какая жестокость, какие издевательства, какие чугунные игрушки, к потолку приколоченные? Да моё детство было куда счастливее, чем у многих, выросших в так называемых нормальных семьях!
Конечно, на тренировках нас гоняли нещадно. Но если бы кто-то из нас попробовал травить товарища, его ожидала бы как минимум выволочка от наставников. Мы все одна семья, мы должны помогать и поддерживать друг друга, ведь весь мир против нас, а мы — против всего мира, и иной поддержки и опоры, кроме друг друга, у нас нет. Кстати, это не значило, что нам вообще запрещались конфликты, и даже поощрялось, если эти конфликты разрешались честными драками — но именно честными, один на один, с соблюдением правил и с наблюдателями из числа старших учеников. Но тайная грызня, издевательства, оскорбления немедленно пресекались и наказывались, как только их выявляли. И при этом я не помню ни одного случая, чтобы наставник наказал кого-нибудь, не разобравшись. Нас, детей, разбивали на группки по четыре-пять человек, к каждой прикрепляли персонального Наставника, и в любой момент можно было прийти к нему с просьбой или жалобой, и быть уверенным, что он тебя внимательно выслушает. И не только с жалобой. Я знала, что могу обсудить с моим Наставником абсолютно всё, и он не будет смеяться или корить меня за глупость, сколь бы странной или нелепой не казалась поднятая мной тема.
Так стоит ли удивляться, что в скором времени Орден действительно становился для нас семьёй? Лучшей, единственной, когда иной и не желаешь.
А верность сироты семье трудно переоценить…
Серьёзные занятия чередовались с развлечениями, прогулками и играми. Нам давали такую нужную для детей возможность побеситься, дать выход своей фантазии, завести какое-нибудь хобби, от вышивания до садоводства. Помимо изучения рукопашного боя, оружия и прочей премудрости мы получали обычное образование в объёме среднего законченного, а нередко и дополнительные курсы по какому-нибудь направлению в зависимости от специализации: медицина, техника, пилотирование… Отстающие и отсеявшиеся в процессе обучения переходили в обслуживающий персонал, но при этом никакого высокомерия в их отношении не допускалось. Все члены представляют ценность для Ордена, скажи спасибо тем, благодаря кому ты ешь вкусный обед, спишь в чистой постели и можешь не тратить время на бытовые нужды.
— Значит, вы жили все вместе? — спросила Альма.
— Ну да, в Башне. Это такое большое здание, резиденция Ордена.
— И никто не знает, что там?