— Нет, — отрезала я.
— Ваши родные умерли?
— Может быть. Я не знаю.
— Не знаете? А… Вы из приюта, да?
Я кивнула — палатка была освещена слабо, но чтобы разглядеть кивок, хватит. Я действительно жила в приюте до того, как меня взяли в Орден. А в приют попала прямиком из родильного дома. Я даже не знала, умерли мои мать с отцом, или просто отказались от меня. И никогда не страдала по этому поводу.
— А как получилось, что вы выбрали вашу нынешнюю профессию?
— Просто выбрала, и всё, — да, пожалуй, стоило предупредить, что к разговорам о прошлом я не расположена. Откровенничать об Ордене я ни с кем не собиралась. Я уже открыла было рот, но Альма меня опередила:
— Я вижу, вам не слишком хочется отвечать. Но, может, вы хотите сами что-то спросить?
Я задумалась. О чём можно спросить собственную подзащитную?
— А чем именно вы будете заниматься во время экспедиции? Ваш брат сказал, что у вас какая-то научная программа. В чём её суть, если не секрет?
— Никаких секретов. Заниматься мы в основном будем замерами. Уровень радиации, уровень кислотности, составы почвы и воды, состав мелкой фауны и флоры в них.
— И зачем всё это?
— Чтобы понимать, как функционирует окружающая среда. Мы живём на этой планете уже не первое поколение, но до сих пор до обидного мало знаем о собственном доме.
— Ну а вам лично это зачем?
— Простое научное любопытство вы в расчёт не берёте? — Альма улыбнулась.
Я неопределённо пожала плечами. Я не то чтобы его совсем в расчёт не брала… но плохо его понимала. Зачем миллионерам тратиться за собственную лабораторию и лично проводить исследования, когда это наверняка делают и другие исследовательские организации? Выдели им какой-нибудь грант и потребуй в качестве благодарности, чтобы тебе первой сообщали обо всех открытиях и новостях. И любопытство удовлетворено, и самой в грязи копаться не надо.
— Мы живём в этом мире, и как не отгораживайся от него, он всё равно влияет на нас. Эпидемия — яркий тому пример. Мы выращиваем растения в теплицах, но почвы для этого приходится брать из нашей земли. Удобрения, питательные вещества для выращивания самых разных культур, сырьё для производства всего, что мы производим — всё отсюда, с этой планеты. Возможно, со временем мы найдём способ выйти наружу из городов и жить под открытым небом — но если и нет, знания облегчают нашу жизнь, даже если значения исследований не очевидны, и, казалось бы, не несут в себе практической пользы здесь и сейчас.
— Вы правда верите, что это возможно — отказаться от куполов? А как же радиация?
— Мы уже неплохо научились жить и нейтрализовывать последствия при радиационном фоне до восьмидесяти микрорентген в час. Можем перенести и выше — если внимательно смотреть, откуда брать пищу и воду, где и какое время находиться. Собственно, поселений вне куполов не так уж и мало, тот же Карствилль, куда мы едем, например. Уровень радиации, кстати сказать, спадает потихоньку, и снаружи становится всё безопаснее в этом смысле.
— До нового выброса.
— Да, до нового выброса. Кстати, это одно из направлений исследований — как местной жизни удаётся переносить скачки радиационного фона. Я сама этим не занимаюсь, но собранные нами сведения пойдут в том числе и тем, кто занимается.
— Понятно, — обронила я. В общем, ничего конкретного она мне так и не сказала. Ну и не надо.
— Давайте спать, уже поздно. Спокойной ночи, госпожа Свеннисен.
— Альма. Вы же не возражаете, когда я зову вас Лилиан.
Господи, да хоть горшком назови, только в печку не ставь. Я постаралась подавить раздражение. В чём-то она права — не стоит злиться на человека, к которому крепко привязан на две недели, и от которого, возможно, зависит твоё будущее. Давай, Стрелок, прояви терпение, это добродетель, которой тебя учили с детства.
— Спокойной ночи, Альма.
— Спокойной ночи, Лилиан.
— А вот задолбала эта поговорка, что лучше иметь синицу в руках, чем журавля в небе. Бабу надо иметь, бабу!
— Ага, а знаешь, почему девушки любят хот-доги? Потому что тоже сосиска между булок!
В кабине раздалось жизнерадостное ржание. Похоже, что сегодня мужчины решили компенсировать себе вчерашнее молчание и теперь говорили без перерыва. А ещё нас, женщин, в болтливости обвиняют. Запевалой оказался Фредерик Свеннисен, и он же первый перешёл на пошлые анекдоты. Калум с Яном с готовностью подхватили, и вот уже который час на нас выливался поток скабрёзностей, периодически переходивший на обсуждение баб, прошу прощения, женщин вообще.
— Идёт монашка по лесу, тут из-за кустов выскакивают пять мужиков, хватают её, насилуют, после чего убегают. Монашка встаёт, отряхивается и говорит: «Ух ты, вдоволь и без греха!»
— Да, а вот по нашему лесу монашки так уже не походят, — заметил Калум. — Жалеют, наверное…
— О чём? О прогулках, или пяти мужиках?
— И о том, и о другом.
— Трудности с перемещением возможности для блуда снижают, — согласился Фредерик. — В городах ещё ничего, а вот в ваших анклавах, где все всех знают, не особо-то разгуляешься.
— Оно и к лучшему, — заметил Ян. — Когда бабы по домам и под присмотром — они потише, да и разврата поменьше.
Ну да, конечно, развратом одни женщины промеж собой занимаются, мужики тут вообще ни при чём. Я уставилась в окно, жалея, что не могу заткнуть уши.
— Вот уж не знал, что ты у нас такой противник разврата, — поддразнил его Свеннисен.
— Да за ними глаз да глаз нужен! Не успеешь отвернуться…
— Что, по своей судишь? — не отрываясь от планшета, спросила Альма.
— Ага, сужу, — огрызнулся Ян. — Все вы одинаковы…
— Эй, сбавь-ка обороты, — неожиданно жёстко оборвал его Фредерик. — Извини, Альма.
— Да ничего, — спокойно сказала Альма. На миг в машине повисло молчание. Я подавила вздох. Ладно хоть, обходилось почти без матерщины. При первой же попытке вставить в анекдотик нецензурщину Свеннисен пригрозил, что лишит не умеющего фильтровать базар премии. Видимо, щадил нежные ушки сестры, хотя тогда бы ему вообще не стоило заводить разговоров на бабские темы.
— Тут однажды было, — снова заговорил Калум. — Жили мы с ребятами на вырубке, дрова заготавливали, а еду нам носила одна, ну… подруга одного из наших, в общем. И вот как-то припозднился я, открываю холодильник, а там — два пакета, в каждом обед. Я зову её и говорю: который мой обед? А она: который в пакете. Я: тут два пакета. А она: тот, что средний. Еле-еле выяснил, что средний — это, оказывается, правый.
— Да уж, женская логика — это что-то с чем-то, — согласился Фредерик. — Альма, извини, мы не про тебя.
Мужчины оживились и перешли на разговор о женских умственных способностях. Передо мной, конечно, никто извиняться и не думал.
Когда мы остановились на обед, я не выдержала и спросила Альму, когда они наконец начнут работать. Оказалось, что до места, где будут проводиться первые замеры, мы доберёмся не ранее, чем завтра.
— Вас обидела их болтовня? — проницательно спросила она.
— Ну… утомляет.
— Мужчинам иногда нужно выпустить пар. Не обижайтесь на Фреда, он не злой мальчик и обычно никого не хочет обидеть.
Я не стала комментировать, что Фредерик Свеннисен явно говорил то, что говорил, не потому что хотел меня обидеть, а потому что ему было вообще наплевать.
— Знаете, — Альма задумчиво поболтала кофе в кружке, — Фред очень редко делает что-либо просто так. Вам следует быть с ним поосторожнее.
— В смысле?
— В смысле — он из тех людей, кто умеет просчитывать чужие реакции и собственные ходы. Вам он, возможно, показался избалованным бездельником, но это не так. Он — не просто наследник нашего отца, он его полноправный партнёр. У него собственный пакет акций, и он занимает место в совете директоров в нашей фирме не просто чести ради, а действительно работает.
— Я рада за него, — пробормотала я. И что это меняет? Для меня — ничего… Разве что теперь я могу быть уверена, что если он всё-таки захочет нанять меня ещё раз, ему не придётся клянчить деньги у папы. Хотя теперь я уже отнюдь не уверена, что действительно хочу с ним работать.
Однако чего не сделаешь ради денег.
Если же не считать раздражающей мужской болтовни, путешествие протекало гладко. Только в самом конце дня, когда мы уже останавливались на ночёвку, из подступающих сумерек вынырнули какие-то мутные личности и заявили, что место стоянки принадлежит им, и за пользование следует платить. Я взялась было за пистолет, удивляясь, насколько, оказывается, населены окрестности города, но тут из второго джипа вылез Даниэл со своими ребятами и внушительно поинтересовался, плату каким видом пуль они предпочитают. Личности оценили численное превосходство противника и предпочли тихо ретироваться.
Однако, должно быть, Альма всё-таки что-то сказала своему брату насчёт его поведения. Потому что следующее утро началось с того, что Фредерик Свеннисен подошёл ко мне и принялся извиняться. Я настолько обалдела, что даже не сразу нашлась, что ему ответить. А он, ободрённый моим молчанием, продолжал:
— Конечно, мне следовало думать, что я говорю. Но в дороге скучно, вы, наверное, и сами заметили… Мне просто хотелось немного развлечься и повеселить столь красивую девушку…
М-да, лучше бы молчал. Я закрыла рот и сухо заметила, что он выбрал несколько странный метод для моего увеселения.