Они еще немного поговорили, а затем Фил предложил отличный план. Император уже предвкушал, как его девочка на него попадется!
— Сначала припугни ее! — начал Фил. — Скажи, что не отпустишь, что заберешь все равно и так далее. Пусть даже не думает сбежать. Она очень напугается, Ар, так что советую тебе закрыть дверь на ключ предварительно, как только поймешь, что девочка пришла. А затем, выслушав ее мольбы о том, чтобы ты ее оставил в покое и что ты вообще не в ее вкусе (поверь, я это уже проходил) предложи ей компромисс.
— Компромисс?
— Ну, что-то такое, чтобы предусматривало ваше с ней общение в более тесном формате, но чтобы это не отпугнуло ее.
Арэллин покачал головой.
— Нереально. Как я понял, она катастрофически боится общения.
— А если подумать? Ты же, кстати, говорил, что она вылечила того оборотня, когда он травмировался при обороте на паре? Может быть, надавить на жалость? Сказать, что ты болен, почти при смерти. Она бы поухаживала за тобой! — хохотнул Фил.
Император недовольно фыркнул.
— Она не поверит. Да и не хочу перед ней больным быть. Я — император, а не тряпка. Так и будет потом всю жизнь со мной из жалости сюсюкаться… Но с лечением вообще идея хорошая… Чего бы такого придумать…
— Она разбирается в нашей политике?
— Девочка из другого мира.
— Отлично! Скажешь, что у тебя война и куча раненых, которым нужно помогать. Скажешь, что они невосприимчивы к магии.
Арэллин поперхнулся. Война! Да упаси небеса, он уже несколько лет подряд умудрялся балансировать на самом краю международной политики, сохраняя в империи мир… Однако…
— Идея хороша… — все же сказал он. — Но риск есть. Она может и не согласиться…
— Тогда… Слушай, а что если подкинуть ей нашу детскую шутку?
— Твои наставления? — засмеялся Арэллин, вспоминая, как они подкидывали зачарованную тетрадь недругам и придворным его отца, действующего тогда императора. Эта тетрадь существовала в двух экземплярах. Один был уловителем мыслей и речи и передавал информацию, а в другом можно было писать. Так и получалось, что какой-нибудь зарвавшийся придворный получал тетрадь наставлений Феофедулия (так кстати и звали Фила) и начинал, как дурак, выполнять то, что Ар с Филом сочиняли и записывали во втором экземпляре. Чего они тогда только не придумывали… И катания на свиньях, и поиск кладов в заброшенном колодце, и даже как-то подговорили посла Ярталлии явиться на встречу к неизвестной даме ровно в час ночи на кладбище… Как он тогда орал, когда понял, что его ловко и искусно надули… Про книгу все же прознал тогда отец Арэллина и заниматься подобным запретил… Но вот Римма-то про нее ничего не знала…
— Ну же, Ар! Соглашайся! В конце концов ты ничего не теряешь! Заберешь ее в случае чего во дворец и запрешь в комнате! — засмеялся Фил.
Арэллин вздохнул.
— Ладно. Можно и попытаться…
Глава 10
Соглашаясь на помощь, я думала, что император Арэллин сейчас пойдет и откроет дверь, выпустит меня, сказав, что зайдет завтра и так далее, однако, он не спешил подниматься с кресла, разглядывая пустоту на том месте, где сидела я несколькими минутами назад.
— Скажи мне, Римма… Как ты выглядишь? — спросил он, переводя взгляд на меня. Как только чувствует, где я?
Я задумалась. Описывать собственную внешность до этого момента меня еще никто не просил.
— Вы выпустите меня после того как я отвечу?
Император улыбнулся мягкой улыбкой.
— Ты всегда привыкла ставить условия?
Я занервничала. Император Арэллин пугал меня, напоминая мне многочисленных начальников, жаждущих задавить своим прессингом простую медсестру. Сразу же вспомнился некстати шеф. Он тоже любил общаться в такой насмешливой манере. Шеф… “Римма, ты же хочешь, чтобы у тебя было все хорошо на работе?” — говорила мне подруга-сводница. “Шеф вчера подходил к руководству клиники и жаловался, что к нему поставили такую неулыбчивую медсестру”… “Шеф просил, чтобы ты зашла к нему вечером на чай… Римма, ты же хочешь, чтобы у тебя все было хорошо?”
НЕНАВИЖУ! НЕНАВИЖУ ЕГО!
Голова закружилась. Я поняла, что тараканы, живущие в моем сознании, вновь одержали верх. Перед глазами зачернела темнота, и я, закусив губы в беззвучном плаче, мешком осела на пол, боясь закричать от нахлынувшей боли и страха.
Мне бы сейчас в укромный уголок, где никого нет, а я здесь… В кабинете ректора, с запертой дверью так, что не выйти. С этим… Так напоминающим шефа…
— Римма! — донесся, словно из колодца взволнованный голос.
Римма! Сначала стань нормальным человеком! Хотя… Нормальной скорее нужно стать мне…
Меня прорвало. Я зарыдала. Позорно, обидно… Прямо при том, кого сейчас так ненавидела… Я сидела на полу, изо всех сил стараясь ни о чем не думать. Я старалась перестать плакать, старалась успокоиться. Но слезы лились рекой, а матушка-истерика лишь сильнее подстегивала меня.
— Ненавижу… — рыдала я. — Ненавижу шефа… Ненавижу людей… Оставьте меня все… Оставьте меня все в покое!
— Римма!
Я не видела императора, так как старалась на него не смотреть, но голос звучал где-то рядом. Я слышала, как он взволнованно ходит из угла в угол кабинета. Как берет что-то со стола, и ставит обратно, словно не зная, что ему делать…
- Черт! Римма, ответь мне! Римма! Пожалуйста! Что случилось?!
Но я не хотела слышать его. Лишь вытирала непрошенные слезы. Мгновение спустя я услышала как щелкнул замок двери, услышала, как удаляются бывшие некогда близкими шаги… Но мне было все равно. Меня трясло и успокоиться я не могла, уже и не вспоминая о шефе, уже и не думая ни о чем…
— Римма, не плачь. Я рядом. Все хорошо. — кто-то обнял меня за плечи. И стало так тепло и так хорошо. Уютно. И волнительно отчего-то…
Я подняла глаза и увидела Люка. Оборотень успокаивающе гладил меня по волосам, утирал пальцами невысохшие слезинки.
— Люк? — спросила недоверчиво.
Оборотень кивнул и, взяв меня за руку, повел по коридору. Вел долго-долго, петляя и куда-то сворачивая, пока не пустил меня в какую-то комнату. Подняв на руки, уложил на постель. Сел рядом.
— Расскажи мне, Римма. — голос его был глухим и казалось, что он будто охрип. — Расскажи, что там произошло, в твоем мире?
(Император)
Я не понимал, что произошло и как это случилось. Быть может, всему виной то, что я упивался наслаждением от того, что Римма, моя избранная, сейчас сидит напротив меня? Что она чувствует сейчас? Колотится ли ее сердце так же, как мое? Я пытался представить себе как она выглядит, очертить в своем сознании каждый контур ее лица, представить ее нос, губы, глаза, волосы… Рост… Какая она? Какая она, моя избранная?
Я ничего не сделал, лишь спросил, как она выглядит. Но моя девочка, ни с того ни с сего заплакала. Я сначала не понял, что происходит. Лишь слышал всхлипы и какой-то шепот. Я даже не знал, где она находится в комнате. Мое сознание затопила боль. Это ее чувства переполнили мою душу. Я пытался докричаться до нее. Звал по имени. Но она лишь сильнее впадала в беспамятство, то рыдая, то истерично смеясь, проклиная какого-то шефа, то сбрасывая книги с полок, которые падали с грохотом на пол, теряя страницы.
Я не знал, что делать. Впервые в жизни не знал. На войне, жестокой и кровопролитной, я, не боясь, отдавал приказы, решал жить кому, а кому умирать. Я рассуживал тех, у кого были споры, я наказывал виновных. Я считал себя мудрее других и умнее других. Но сейчас… Сейчас я был в проигрыше. Боль заслонила собой все. Не выдержав, я рванул из кабинета, надеясь найти единственное существо, которое может помочь — ненавистного мне оборотня. Однако, его и искать не пришлось. Он стоял у самых дверей кабинета, прислонившись спиной к стене, нахмурившись, поджав губы и сжав кулаки.
— Значит, подслушиваешь?! — с ревностью и ненавистью выпалил я.
Оборотень ничего не сказал, лишь с размаху двинул мне кулаком в лицо. Я, усмехнувшись, отер ладонью кровь с губ и ответил тем же. Я мог бы применить силу, но знал, что это будет не честным. Поэтому я дрался. Дрался как мальчишка со двора, остервенело, неистово. Выплескивая все ярость и боль, ревность, ослепляющую меня, ужасное ощущения беспомощности… Выплескивая крик моей избранной Риммы, ее слезы, которые я не мог унять, потому что не мог дотронуться до нее и обнять. Даже не знал, где она находится, а слов найти не мог. Да и не помогли бы здесь слова!
Оборотень, кажется, испытывал такие же чувства. Дрался он замечательно. Значительно ниже меня и слабее, он сражался как настоящий смельчак. Я был бы рад иметь такого друга за спиной. Но в данный момент лишь наживал себе врага. Потому что этот враг посягнул на часть моей души. На мою избранную. На мою Римму.
В какой-то миг оборотень сбился с дыхания и пропустил решающий удар. Упал на пол, смотря на меня затуманенным взглядом.
Я прислонился к стене, выбирая варианты решения проблемы. И, к сожалению, наиболее нужный мне требовал очень большой затраты сил. Но оно того стоило!
— Альваарум! — шепнул я. С моей руки сорвался золотой дождь, который искрами окутал в кокон оборотня, безвольно раскинувшего руки на полу.
— Моргус тоар! — еще одно заклинание, и я сам стал золотым дождем, окутывая и заполняя тело Люка. Заполняя золотом каждую клеточку его тела, затопляя собой разум.
“Извини, друг. Но сегодня ты проиграл”. — прошептал я, поднимаясь и с усмешкой оглядывая чужие руки, ставшие на некоторое время моими.
— Что произошло, Римма? Что там случилось в твоем мире? — доносился до меня знакомый голос.
Я чувствовала тепло. Кто-то держал меня за руку. Сердце невольно царапнула тревога, и я поспешила ее освободить. Прижала к груди. Открыла глаза и увидела оборотня, склонившегося надо мной. В его глазах было ужасное волнение и боль и еще что-то… Будто жидкий огонь, расплавленное золото, плескалось в них
Я осмотрелась вокруг. Я находилась в просто огромнейшей комнате. Лежала на кровати. Кто-то, наверное, Люк, укрыл меня теплым шерстяным пледом.
Я почувствовала, как щеки заливает краска стыда. Боги… Какой кошмар… Неужели он все видел? Видел мою истерику?
“Римма — это полный провал! Твое первое за несколько лет общение с парнем потерпело фиаско!” — подсказал ехидный внутренний голос.