— Ускакал, — ответил гвардеец.
— Куда? — ошарашено спросила я. — Куда он ускакал?
Гвардеец кивнул и сказал:
— По дороге, миледи. Да так быстро, будто коня овод укусил.
У меня закружилась голова и, если бы не крепкая рука гвардейца, которая подхватила под локоть, позорно упала бы перед тремя деревенскими жителями, которые успели подойти, пока выспрашивала о виконте.
Они разом поклонились. Тот, что в центре протянул пирог со словами:
— Славная леди Черной Пустоши, ваша светлость, миледи Сварт примите наш скромный дар и почтите своей милостью нашу деревню. Примите нашу скорбь, ибо мы скорбим с вами.
Он снова поклонился и двое других вместе с ним. Я ошалело таращилась на них, не зная, как себя вести и мысленно ругая себя за длинный язык, из-за которого сейчас виконт неизвестно где, а мне некому подсказать, что делать с подданными.
Селяне всё стояли, согнувшись пополам, протягивая мне пирог и кувшины, а гвардейцы смотрели бесстрастно, устремив взгляды вперед, словно выточены из камня и созданы лишь для защиты и нападения. Я покрутила головой в поисках подсказки, но вокруг только деревня, лес и дормез.
— Спасибо… — протянула я. — Благодарю за вашу скорбь и прием. Можете подняться.
— Не смеем, — проговорили селяне, глядя в землю.
Эта ситуация начала меня нервировать, а от беспокойства за виконта во рту пересохло.
— Я леди Черной Пустоши, — проговорила я, косясь на дорогу, по которой, если верить гвардейцу, ускакал де Жерон, — и прошу вас подняться. Мне необходима комната в вашем постоялом дворе. Для меня, моих гвардейцев и… Виконта де Жерона.
Селяне, наконец, выпрямились. Лица сияют, будто узрели лик самой Роксоланы Бесстрашной. Тот, что в центре, смущенно протянул мне пирог, пришлось отщипнуть и положить в рот кусочек.
Запоздало мелькнула мысль, что мистрис Одли не одобрила бы такого, а Бенара сама попробовала бы прежде, чем позволять мне. Но лица у селян были такими открытыми, что не поверить оказалось сложно. Тем более, что истинное зрение говорило, эти люди искренни.
Меня в сопровождении гвардейцев, которые обступили так, что даже не смогла разглядеть деревенские дома, отвели в постоялый дом. Хозяин, которым оказался человек, подносивший пирог, принялся бегать и хлопотать, отдавая приказы детям, слугам, и всем, кто попадался под руку.
Когда меня в окружении все тех же гвардейцев, которые так и остались вокруг плотным кольцом, усадили за стол и принялись потчевать пирогами, запеченными в печи утками в яблочной подливе, компотами и пирожками, я растерянно улыбалась и косилась на дверь. Все ждала, что сейчас появится виконт, и я испытаю ни с чем не сравнимое облегчение. Но время шло, блюда на столе множились, а виконта все не было.
— Скажи, — обратилась я к гвардейцу, который был ближе всех, — виконт не сообщил, куда и на сколько уехал?
— Нет, миледи. Господин виконт не отчитывается.
— Что ж за напасть такая… — прошептала я, а потом добавила громче: — Честные селяне, скажите, есть ли в вашей деревне молельный дом или юдоль жрецов?
По дому прокатился одобрительный шепот о том, что миледи желает вознести молитву по покойному принцу.
Хозяин постоялого двора вышел вперед и, поклонившись, проговорил:
— Как же не быть? Есть, ваша светлость. В самом центре деревни молельный дом и нефритовая чаша. Простите нам скромность нашу, комнаты нефритовой, как у вас в замке, нет. Но чаша из настоящего нефрита.
— Спасибо, — поблагодарила я. — Я действительно хотела бы посетить молельный дом.
Под одобрительные охи, вздохи, причитания и попытки прикоснуться к краю моего платья, как к настоящей святыне, я, в сопровождении гвардейцев, приблизилась к молельному дому.
После гигантских замков, анфилад и храмов Города-крепости, эта молебная показалась кельей жрецов, которые решили соблюдать обеты скромности. После длительных уговоров и приказов гвардейцев удалось оставить снаружи. Когда вошла, действительно обнаружила нефритовую чашу в середине комнаты, позади алтарь, а на потолке цветной витраж, что для этой деревни, по всей видимости, небывалая роскошь и гордость.
Только теперь смогла дать волю чувствам, и они горячими дорожками потекли по щекам. Я даже не пыталась их вытирать, просто рыдала, ругая себя за глупость, бестактность и болтливость, из-за которых виконт может быть сейчас где угодно. А когда вспомнила кровавые следы на дереве и клочки волос, я застонала.
Плохо соображая и подбежав к нефритовой чаше, я стала наперебой бормотать все прошения, какие помнила. Когда это не принесло успокоения, решила, что надо действовать более храбро. В охотничьем доме виконт был сам не свой и готов был отбыть на Звезду следом за братом даже не раздумывая. А сейчас, после моих необдуманных слов, вокруг древний лес, из которого мало кто вернулся.
— Пресветлые боги… — выдохнула я, расширяя глаза от ужасной догадки.
Прежде, чем успела взвесить все за и против, я уже лезла в окно на другой стороне молельного дома, где нет гвардейцев.
Выбравшись из него, я огляделась, а убедившись, что вокруг никого нет, бросилась к древнему лесу, откуда виконту без магии не выйти.
Глава 6
Я бежала, забыв о безопасности, о том, что меня могут увидеть, и я навсегда опозорю славное имя леди Сварт. Но в голове пойманной птицей билась мысль о том, что виконт где-то там, снова разбивает голову о стволы, помышляя о малодушии.
Как выбралась из деревни незамеченной — известно только богам, но, когда передо мной возникла стена из темных деревьев, я застыла. Лес снова смотрел на меня сотнями глаз, и от этого кожа покрылась крупными мурашками. Можно было войти с дороги, но до нее около двухсот метров, а на открытом пространстве гвардейцы непременно заметят, обступят и отправят обратно на постоялый двор. А Виконт де Жерон же погибнет в этом жутком лесу, если верить его же словам. Сама мысль об этом заставляла руки трястись, а язык пересыхать.
Сделав несколько глубоких вдохов, я подняла юбки и осторожно пересекла границу леса. Едва сделала шаг на ту сторону, воздух поменялся, стал плотным и наполненным, будто между внешним и внутренним миром стоит невидимая преграда. Лес потемнел, укрывшись плотными кронами. От сырости и запахов мха вперемешку с дерном в носу защекотало. Я попыталась сдержаться, но свербело все сильней, и я чихнула.
От звука с соседних кустов взлетели птицы и, громко хлопая крыльями, упорхали куда-то выше. Я находилась всего в метре от границы леса и остального мира, но деревья стоят так плотно, шевеля огромными ветками, что кажется, стою в самой чаще.
Нервно сглотнув, я снова шагнула, стараясь выбирать место, где нет травинок, веток и грибов.
— Виконт? — шепотом позвала я.
Виконт не отозвался, зато откуда-то из глубины бора послышался истерический хохот, от которого кровь застыла в жилах. Я замерла, слушая, как в ушах колотится сердце и лишь, спустя несколько минут, вновь решилась продолжить движение.
Казалось, иду очень медленно, но, когда обернулась, с ужасом обнаружила, что позади такой же густой лес, как и впереди. Лишь теперь переживания за виконта стали отходить на второй план, а я с запозданием поняла, какой глупостью было идти в этот лес одной.
— Дагрей, — снова шепотом произнесла я, догадываясь уже, что так его не найду.
Рядом хрустнула ветка. Первой реакцией было броситься бежать, куда глаза глядят, но побоялась сломать что-нибудь на бегу и стать жертвой леса, о котором виконт успел рассказать страшного.
Некоторое время просто стояла, чувствуя, как по спине и животу текут горячие струйки. Потом, не придумав ничего лучше, проговорила:
— Господин… Лес. Меня зовут Элизабет Гри… Сварт. Я пришла не для того, чтобы ломать и портить твой дом. Я всегда ценила и уважала природу. Я пришла потому, что мне нужна помощь.
Лес молчал, но истинное чутье четко ощутило, как он внимательно слушает, и я продолжила:
— Мой… друг… Виконт, должно быть, потерялся среди твоих деревьев. Он не в себе и нуждается в помощи. Это я виновата, я сказала то, что не должна была говорить. Прошу, господин Лес, отпусти его.
Снова захрустели ветки, на этот раз так близко, что я оцепенела, боясь подумать, что может шевелиться в таком месте. Медленно скосив глаза в сторону, увидела, как огромное поваленное бревно плавно становится вертикально. По мере выпрямления из него вытягиваются коряги и ветки, которые постепенно превращаются в подобие рук и ног.
Когда бревно встало, передо мной оказалось нечто огромное, деревянное и покрытое мхом. На месте, где должно быть лицо, торчит внушительный сучок, за ним два небольших дупла, в которых горят зеленые огоньки. Под сучком горизонтальная трещина.
Оторопев и не в силах шевельнуться, я смотрела, как существо вытаскивает правую корягу, которая служит ногой, из земли. Потом горизонтальная трещина под сучком раскрылась, и в воздухе прогудел голос, похожий на ветер.
— Я не могу его отпустить.
Изумившись, что оно говорит, я на секунду потеряла дар речи, а когда он вернулся, сказала сбивчиво:
— Пожалуйста, отпустите его. Он не виноват. Это все я виновата. Я его вынудила.
— Маг… — протянуло существо.
— Д-да… — запинаясь ответила я. — Я маг. А он нет. Пожалуйста, отпусти его.
Послышался протяжный вздох, словно сам лес сделал вдох и выдохнул так, что с веток посыпались листья. Затем существо со скрипом повернулось, заставив выскочить из кустов куропаток. Те с перепуганным писком кинулись в рассыпную, но через несколько секунд застыли, превратившись в кочки.
Оно двинулось, как показалось, в противоположную сторону от деревни. Я, оцепенев, осталась на месте, но существо на ходу развернулось и неспешно махнуло кривой лапой.
— Идем, — прогудело оно.
Нервно глотая и трясясь, как промокший щенок, я на деревянных ногах последовала за ожившим древнем.
Он шел тяжелой поступью деревянной колоды, но к моему изумлению, не сломал ни одного цветка, не затоптал ни одной мшистой поросли. Его следы отпечатывались исключительно на голой земле и тут же затягивались, как рана под воздействием целебного порошка.
Я старалась наступать след в след, хотя делать это получалось с трудом поскольку, размах шагов у древня в два раза больше моего, и иногда приходилось прыгать. Казалось, он ведет меня в глубину леса, от этого в голову лезли жуткие картины, где лесные чудовища разбирают меня на обед. Но повернуть, не зная дороги, боялась.