— Мне надо бежать, — отозвалась Наташа, переваривая услышанное. Это надо было переварить, желательно подальше от Майи. А то вдруг она там не одна такая и Наташе придется дружить со всей братией муз художников. Даже той странной новенькой, у которой абстракционисты.
— Вечером встретимся! — крикнула ей вдогонку Топтыгина и Наташа не глядя, махнула рукой, спеша скорее из ресторана. Подружиться? Просто так? С ней? Ха! Лучше бы у нее спросили, собирается ли Тараканова с кем-то дружить в этом месте и вообще заводить хоть какие-то отношения, потому что она-то как раз не собиралась.
Они были ей не нужны абсолютно. Во всяком случае, именно так Наташа и рассуждала.
К слову, за жирдюка будут отдельные вопросы к этому крылатому стрелочнику, которые она ему обязательно задаст.
— Что вообще за прозвище такое? Ему что, пять? — буркнула сама себе Наташа, запрыгивая в лифт и на ходу припоминая координаты города Светланы. Где-то на Урале, вдали от большого мира и прогрессивной цивилизации, небольшой уютный производственный городок закрытого типа. И там проживает ее главная лентяйка, которой уже давно пора навешать творческих люлей. А то совсем распустилась!
Писать книги — тяжкий труд. Еще больший труд — усадить хорошего автора на стул перед монитором, чтобы он соизволил выдать, хотя главу для продолжения. В случае Светы труд был двойным, даже тройным. И хотя нее было все: талант, стиль, отсутствие ошибок — не хватало одного единственного качества. Усидчивости.
Госпожа Усанкова могла быть настоящим Юлием Цезарем. Гладить белье, варить борщ и договариваться с поставщиками о датах и сроках прибытия груза ровно до момента, пока это не касалось писательства. Нет, бывали моменты, когда Свету посещало необычайное вдохновение, и она могла писать-писать и еще раз писать. К сожалению, не в этот раз.
Когда Наташа появилась в квартире из потока света, Светлана как обычно была занята чем угодно, кроме творчества. Точнее сказать, она бегала по квартире, ища четыре пропавшие с противня котлеты.
— Да что ж такое, точно помню, были, — озадаченно вздохнула Усанканова, проведя рукой по каштановым волосам, ероша свое каре. Глаза на секунду затуманились, а взгляд обратился на ноутбук, сиротливо стоящий на столе неподалеку ожидал, когда хозяйка обратит на него внимание. И она обратила. Пока ее не посетила новая идея.
— Я же хотела протереть пыль! — выдохнула она и Наташа со стоном закатила глаза, чертыхаясь от невозможности повлиять на сознание Светланы. Мысли в ее голове проносились так быстро, что попытайся она даже вдолбить ей в голову, что нужно заняться книгой, все равно бы отвлеклась. Пришлось шагать за Светой, которая решительно выудив из кладовой стремянку, отправилась вытирать пыль в ванную. Стоило установить стремянку у висящего шкафчика внутри, чтобы можно было поднять по ступенькам и стереть грязь сверху, как ее снова посетила идея:
— И помыть надо бы раковину, — задумчиво произнесла Света, тянясь тряпкой к пылинкам на шкафу. Наташа застонала, скрипя зубами, отправилась на кухню, где продолжал одиноко скучать ноутбук, и решительно посмотрела в документ. Не густо, всего полглавы, где герой завис на подъезде к одной из своих многочисленных женщин.
— Бабник, — фыркнула Наташа, и, услышав, скреб, наклонилась, заглянув под стол, прищурив глаза на сидящую там кошку.
— Так вот кто упер котлеты! — возмутилась она, на что животное недовольно мяукнуло, доедая третью котлетку. Четвертая сиротливо лежала рядом в ожидании своей незавидной участи. Наташа выпрямилась, бросила взгляд на оставшиеся котлеты, ожидающие прожарки, затем на большую глубокую чашку с остатками фарша и мрачно вздохнув, закатала рукава рубашки, цыкнув от недовольства.
— Кто-то должен сделать мне надбавку за вредность! — прорычала она, принимаясь лепить похожие по форме эллипсы в количестве четырех штук, быстро укладывая их на противень и с отвращением умыв руки в раковине, двинулась в ванную, дабы посмотреть, что там делает Света.
А Света уже решила, что пора бы помыть пол. Везде.
— Да, блин! — закатила глаза Наташа и скрипя руками, бросилась к трубам, ловко перекрывая воду.
— Хм… Воду, что ли отключили? — озадаченно выдохнула Светлана, откладывая тазик, швабру, тряпку и улыбнулась, — пойду, напишу еще немного!
Стоило ей преодолеть расстояние от ванной до кухни, благодаря стараниям Наташи ни на что не отвлекаясь, как ее взор упал на котлеты и тут же обе с ужасом выдохнули:
— Где четыре котлеты?!
Глаза писательницы опустились вниз на кошку, которая уже доедала вторую котлету из четырех новеньких утащенных.
— Ах ты, шкура блохастая! — зарычала Наташа, на что кошка вяло огрызнулась. Еще бы! Сожрать шесть котлет, да чтоб она лопнула, этот мешок шерсти.
— Маруся! — рыкнула Светлана, но кошка даже ухом не повела. Женщина вновь вздохнула и обвела взглядом кухню, — придется лепить еще!
— Да епона мать! — взревела Наташа, проведя обеими ладонями по лицу. Она вздохнула, выдохнула, досчитала до четырех, как услышала:
— Ой, надо же позвонить Кларе о счет-фактурах!
— Стоять! — рявкнула Наташа, преграждая путь своей подопечной и Света моргнула, не понимая, что ее остановило, — сначала текст, потом звонки! Повтори!
— Сначала текст, потом звонки, — зомбировано ответила Усанкова, двинувшись к ноутбуку, — сначала текст, потом звонки, сначала…. а котлеты? — выдохнула она неуверенно, спросив самой у себя, но тут же села, когда Наташа резко усадила ее обратно на стул перед ноутбуком.
— Книга, звонки, котлеты! — гаркнула Тараканова над ее головой, и пальцы Светы легли на клавиши, печатая текст, повторяя:
— Книга, звонки, котлеты, полы….
— Книга, звонки, котлеты, полы! — командовала Наташа, наблюдая, как под ее надзором увеличивается количество символов в документе, а значит, этот бабник доберется до своей бабы. Или одной из большинства баб, сколько там его у него? Три? Четыре? Что за потаскун.
— Книги, звонки, котлеты, полы, кошки… — бормотала Света, замерев. И это стоило Наташе перестать следить. — Ой, еще же муж! Надо мужу пожарить котлеты!
— Сначала книга, потом муж! — рыкнула Наташа, нависнув над Светой, но та нахмурившись, отозвалась будто бы своему подсознанию.
— Нет, сначала книга, потом звонки.
— А потом котлеты.
— А после кошки.
— А дальше полы…
— И вот он муж — пиши! — отрезала Тараканова, не давай Усанковой и шанса на раздумья. В тишине дома под тихую, едва слышную мелодичную классику раздавался стук клавиш по клавиатуре и тихое бормотание:
— Книга, звонки, котлеты, кошки, полы, муж…
Наконец сорок тысяч знаков были достигнуты, Света была отпущена заниматься дальше хозяйством, порхая по дому после выкладывания продолжения, а Наташа сползла по стене, выдохнув тяжело.
— Хочу на ручки, — пробормотала, закрывая глаза, слыша, как пришло очередное оповещение на ангелфон. Ни дня покоя, ни одного дня. Девушка подняла экран к лицу, открывая глаза, и выпучила их тут же, стоило глазам пробежаться по сообщению в чате, которое появилось от Гордея.
«Семь дней, Таракан. Семь. Твоих. Счастливых. Дней»
— Интересно, а можно попроситься в Ад или уже поздно? — потянула она задумчиво, опуская руку.
Глава 9 — Властный властелин дивана
Дружба, как китайский Новый год. Приходит всегда в разное время, протекает красочно, но за покупками лучше ездить в другое время.
— И теперь… что? Что там делают девочки, когда дружат? Надо вместе смеяться над дурацкими фотками парней в Инстаграм, постить совместные сториз, ходить друг к другу с ночевкой и мазать на лица грязевые масочки? Я уже могу говорить, что Фаина дура, Лерка курица, а Катя безбожно меня копирует?
Майя закатила глаза, прислонившись к задней стенке лифта в безуспешной попытке справиться с истеричным смехом, который вырывался из ее груди. Пышный бюст трясся, а сама муза уже откровенно ржала, видя недоуменный взор Таракановой.
Наташа нахмурилась. Чего вот она ржет? Не смешно же не капли.
— Чего ты хохочешь, как тюлень на лежбище? — мрачно поинтересовалась девушка, покосившись на табло, отсчитывающее этажи до ресторана. Ранее утро, а они снова идут вместе на завтрак. Прямо уже традиция. Дружеская.
— Наташ, — безуспешно пытаясь просмеяться, прокашлялась Майя, — ты что, никогда не дружила?
На секунду голубые глаза заволокло дымкой, лицо приняло сосредоточенный вид, а сама Тараканова погрузилась в воспоминания о своей короткой и бесславной жизни, высчитывая что-то на пальцах под заинтересованный взор своей так называемой новой подруги.
— Если честно… Класса до шестого, — потянула девушка, и вновь подняв глаза к потолку, добавила, — даже седьмого. Да!
— А потом? — полюбопытствовала Топтыгина и Наташа хмыкнула.
— А потом у меня выросла грудь, у них прыщи, и со мной стали дружить уже мальчики!
— Фу, Тараканова, ну ты и коза, — хохотнула рыжая муза, качая головой и вновь заливаясь смехом. Невольно губы сами растянулись в улыбке, и Наташа оперлась о металлическую балку позади себя, поставив на нее локти, невольно наслаждаясь этими редкими моментами, которые неожиданно начали приносить удовольствие. Майя была веселой, остроумной и с ней было интересно. Она не лезла в душу и могла часами болтать о всякой ерунде, отвлекая от иногда накатывающих невольных мыслей о собственной жизни.
— Почему мы берем одни салаты? Ты села на ПП, за что я-то должна страдать? — поинтересовалась Наташа, когда они вошли в ресторан, двинувшись к любимому столику у большого окна с видом на Яблоневый сад. Не тот самый конечно, про Еву, но тоже с яблоками и говорят, там жил говорящий варан Григорий, некогда выгнанный из райского сада за чрезмерно длинный язык. При случае, стоило бы сходить прогуляться.
Официант принял заказ на два салата, исключительно с зеленью, без масла и соли, а также овсяную кашу и графин с водой. Последнее особенно расстраивало, ибо Наташа хотела хотя бы чай. Ну, или уж вино на крайний случай.
— Потому что я худею, а ты, как подруга должна меня поддержать. Так делают все девочки, — невозмутимо ответила Майя, раскладывая на коленях белую салфетку. Наташа только вздохнула, проворчав:
— Можно я не буду с тобой дружить и съем свою яичницу с беконом?
— Нельзя, — отрезала муза решительно, — ты уже согласилась. Первое слово дороже второго.
— Тебе что, двенадцать?
— Не тебе же одной дурачиться, — хмыкнула новоиспеченная подруга и Тараканова застонала, обхватив голову руками. Официант бодрым шагом топал в их направлении, неся на подносе стог сена на тарелке различных цветов и красок, в окружении кружочков редиса, щедро сдобренных соком лимона. А также графин с водой и два стакана. Как будто воду и так в ресторане бесплатно не подают. Грудь затопила тоска, захотелось чего-то посущественнее, но дружба и женская солидарность. Хотя Наташка искренне не понимала, почему девочки вынуждены так сильно солидарничать с подругами.