Я не планировала содержать их вечно, тем более, что по задумке Айне, все в скором времени должно было поменяться. Я хотела подготовить их к свободной жизни, а после отпустить без зазрения совести, не переживая, что обрекаю их на новые мучения. Таким образом я обучала детей начальной математике и письменности, как и всех желающих взрослых, которых, оказалось не мало.
Так же организовала кружки, и практику, на которые все ученики невзирая на возраст, были обязаны появляться, помогая трудоустроенным взрослым, обучаясь и определяясь с профессией в будущем.
С работающими взрослыми все было проще. Я откладывала на имя каждого раба, которых упорно называла работниками, процент от прибыли полученной с его помощью. Некая разновидность зарплаты, которую я копила к моменту «вольной», чтобы оказавшись свободным, у каждого был стартовый капитал.
С поддержкой Кирта все казалось легким и безоблачным. И жить бы мне в свое удовольствие, но с каждым днем, неделей, месяцем и годом, меня воротило от этого мира все больше и больше. То, что я видела, что при этом чувствовала…
Да, совсем забыла сказать: с местными аристократками я тоже познакомилась. После первх таких посиделок я два часа блевала и заливалась горючими слезами жалости к тем, кому не смела помочь.
Я не могла раскрыться, не подвергнув себя опасности. Любая нестыковка или странность в поведении Салтычихи, и появились бы вопросы, на которые я не смогла бы ответить. Поэтому я старательно поддерживала репутацию маньячки и любительницы детей. Да я знала, какие слухи про меня ходят и старательно подогревала сплетни, новыми грязными подробностями, чтобы меня не только опасались свои, но и не совались чужие. Пока у меня это отлично получалось. Подозреваю, Кирт приложил свою гениальную ручку и к этому вопросу.
Вот и сегодня, я вернулась с очередной встречи с благородными дамами. Я уже не блевала, как было по первой, но на душе было просто омерзительно. Почему Айне до сих пор молчит? Уже четыре года прошло! Сколько можно?!
Жалеть себя я любила, привыкнув, что в прошлой жизни, жалеть меня, кроме себя самой было некому. И где обещанный подарок Айне? Где, я спрашиваю, неземная любовь, которая спасет меня от одиночества?
Если она имела ввиду, что любить меня будут дети, а одиночество компенсируется возрастающим числом рабов с геометрической прогрессией, то Айне просто — аферистка!
Так я и оказалась в моем любимом месте. Как бы глупо это не звучало, самой одинокой девушке, хотелось одиночества. Какая ирония.
Пару раз мой досуг скрашивал Кирт. Мы даже устраивали попойку однажды. Он слушал все мои мысли и переживания, но я видела его напряжение. А еще отголоски тех чувств, что отразились в его глазах, когда мы впервые встретились. Ему все еще было больно… и он не простил меня. Не знаю, почему он остался со мной, из-за какого болезненного чувства преданности, но с тех пор я старалась больше не позволять себе злоупотреблять его обществом. Я бы очень хотела назвать его другом. Возможно единственным. Но, как оказалось, дружбой наши отношения не назовешь. Он все еще видел во мне хозяйку. Ту, что измывалась над ним и изуродовала.
А я хотела искренних чувств и симпатии. Мне не нужна показательная. Та, с которой рабы «искренне» заверяют своего хозяина, что он самый замечательный на земле. Не хочу…
Так я вновь осталась одна. Под кустом. С бутылкой.
Когда появился новичок с упрямым желанием сбежать, я немного опешила. Но после меня стала забавлять ситуация. Вероятно, половина бутылки крепкого вина дала о себе знать.
Зачем я завела разговор? Сбежал бы да и черт с ним. Не хочет жить по-нормальному, пусть живет, как ему удобнее. Судя по его характеристике, побеги у него в привычке. Может он мазохист? Может, ему нравится на торгах бывать в качестве лота?
Это идея. Синдром «раба». А что? Звучит!
— Вы так ничего и не предпримите? — помолчав, словно колеблясь, спросил он.
— А чего ты от меня ждешь? — фыркнула я. Глотнув и охнув, от того, как горло обожгло алкоголем. Так и до пьянства недалеко. Надо завязывать с этими «девчачьими посиделками». Сошлюсь на то, что у меня дома младенцы не топлены. Думаю, они и в это поверят. — Подсаживать не стану. Лестницу тоже не принесу. Сам спустишься. — безразлично отозвалась я.
— Вы не вызовите стражу, чтобы меня остановить?
— Вот еще. — с пренебрежением откликнулась я. — Ты время видел? Они спят, наверняка. А дозорные на своих постах. Ты себя слишком переоцениваешь, раз считаешь, что я побеспокою парней из-за твоего побега.
Разговор стал утомлять. Он долго там еще сбегать будет? Я одна побыть хочу! Он вновь завозился, отчего листва негромко зашумела, а я скривилась:
— Ты настолько бездарен, что не способен спрыгнуть со стены? Ты не мог бы поторопиться? Поражаюсь, как с твоими навыками ты сбегал от других.
Вместо ответа, я услышала звук шагов, и в нескольких метрах от меня остановился двухметровый детина, со светлыми, почти белыми волосами до талии, темной кожей, белесыми глазами и удлиненными кверху ушами. Ушами меня уже не удивишь, у самой такие же, а вот колечки на хрящике мне нравятся. Надо и себе проколоть уши. Когда я была человеком, у меня было целых шесть проколов. А здесь все никак руки не дойдут.
— Чего тебе, болезный? — устало буркнула я, закинув голову, чтобы посмотреть ему в лицо. Капюшон с головы у меня свалился, открывая мокрые после душа волосы в небрежном пучке на макушке. Зрелище, наверное, забавное. Пьяная эльфийка в толстовке и с неаккуратным пучком, полным «петухов». Словно я недавно с бомжом за картонную коробку дралась…
Хотя, какая мне разница, что обо мне он может подумать? Обо мне и хуже думали. Уж я-то постаралась.
Страха тоже не было. Только безразличие и полная пустота внутри.
— Почему вы одна, здесь? Вас обидели? — спросил этот более чем странный индивид.
— Ага. — хмыкнула я. — Меня-то обидишь. — хохотнула я, намекая на свою репутацию. — Ты чего тут трешься? — грубо поинтересовалась я. — Сбегать передумал?
— Да. — просто ответил он, внимательно следя за моим лицо. Я задумчиво посмотрела на него и вновь приложилась к бутылке. — Я могу принести бокал. Госпоже будет удобнее пить из него.
— Госпожа и сама знает, как ей удобнее. — не церемонясь, съязвила я и отвернулась, ожидая когда он уйдет. Вспомнила про его рабское воспитание и буркнула: — Можешь идти, если на сегодня нарушение режима больше не запланировано. — не ушел. — Еще что-то в планах есть? — вскинула я бровь. Он покачал головой. — Тогда чего до сих пор тут стоишь?
— Я не хочу оставлять Вас одну.
Я даже подавилась, закашлявшись, проливая на толстовку красное вино.
— Ну твою ж!.. — простонала я. Я стряхнула с себя капли и недовольно уставилась на все так же стоящего мужика. — Ох, и откуда ж ты на мою голову-то взялся? — покачала я головой, но видя в его глазах решимость, несмотря на угрозу наказания, похлопала рукой по траве рядом с собой и приказала: — Падай рядом.
Парень несколько удивленно посмотрел на меня и понял буквально.
— Лицом вперед или на спину? — спокойно уточнил он, а я чуть по лбу себя не треснула, вспоминая, что земной лексикон тут не каждый понимает. Вино меня совсем разморило, раз я перестала следить за языком.
— Ну, за что мне это? — с тоской посмотрела я на звезды, обращаясь к Айне. Уверенна, она сейчас смотрит на меня и гаденько хихикает.
— Госпожа?
— Садись рядом и заткнись ненадолго. — отмахнулась я от него, мысленно перечисляя все претензии к богине, что у меня накопились за четыре года. Раз уж вспомнила о ней!
Дроу сел, с недоумением поглядывая на меня, но молчал, что уже порадовало.
Закончив мысленный список недовольства, уже более добродушно повернулась к темному эльфу и поинтересовалась:
— Алкоголь пил когда-нибудь?
— Пил. — кивнул он.
— Побочные эффекты от приема есть? Буйным или агрессивным не становишься? — наученная горьким опытом, стала я выяснять.
— Нет, госпожа. Мне позволяли выпить только один стакан, чтобы притупить чувство боли во время наказания.
— Мне не нравится, когда меня называют госпожой. — холодно заметила я. У меня эта «госпожа» стойко ассоциировалась с Салтычихой.
— Тогда как мне вас называть?
— Можешь Изабелла. Можно Изи. Мне так привычнее. — под изумленным взглядом мужчины, я передала ему бутылку. — Выпьешь со мной? Тебя ведь Эльтар зовут, верно?
— Верно, Изабелла. — кивнул он. Ну, хоть не «госпожа», уже радует. Бутылку он принял и не спуская с меня настороженного, прищуренного взгляда, отпил прямо из горла. Мне знаком этот взгляд, зверя загнанного в угол, который проверяет степень дозволенности. На душе вновь стало тоскливо. Не люблю этот мир.
Протянула руку и отобрала бутылку, быстро отхлебнув, чтобы смыть из рта привкус горечи от этой реальности.
— Ну, рассказывай. — великодушно кивнула я ему. Мужчина странно на меня посмотрел, словно я у него луну с небо попросила.
— О чем?
— Как докатился до такой жизни. — съязвила я. — Шучу. Говори, чего тебя не устраивает здесь, раз на побег решился?
Мужчина сконфуженно отвернулся, поджав губы. Я всунула ему в руки бутылку, к которой он с готовностью приложился, делая большой глоток. Видимо, для смелости. Я одобрительно покивала, и забрала бутылку, пока он тут раньше времени не окосел.
— Не доверяешь? — подсказала я. Он опасливо кивнул, напряженно замерев. — Судя по тому, что ты пережил, твоя реакция нормальна. У меня тут каждую неделю побеги устраивают. Правда, быстро возвращаются. Их ловят и за вознаграждение возвращают хозяйке. То есть мне. Я уже привыкла. Деревья только жаль. Все ветки уже переломали. — ворчливо заметила я.
— И что с ними бывает после этого?
— Ну, после того, как при поимке их знатно отдубасят, ума у них прибавляется. И стараются больше не сбегать без особой причины. Которую я, в свою очередь, стараюсь им не давать. Так и живем. — развела я руками. — Еще вопросы, претензии, пожелания есть?
— Почему Вы сняли ошейники со всех, кроме меня?
— Потому что сканирование твоего магического дара, показало неожиданно высокий уровень. Если снять ошейник с тебя сейчас, ты просто не сможешь совладать с такой силой и можешь разнести все к чертям. Я недавно только ремонт делала, и начинать его заново мне не хочется. Я уже молчу о всех, кто может пострадать при твоем выбросе. Поэтому я попросила помочь с этим моего друга. Он бы проконтролировал снятие ошейника и спонтанного выброса, вовремя купируя его. Правда, Кирт освободился только сегодня вечером. Так что снятие твоего ошейника планировалось на завтра.
Мужчина молчал, напряженно замерев, а я подозрительно на него покосилась.
— Ты знал об этом, верно? О том, каким даром обладаешь. Но никому не сказал и смог каким-то чудом скрывать ото всех?