Из толпы вышел мужик с широкими плечами, в красной рубахе и сапогах до самых колен. Волосы на висках выбриты, зато от самого лба по середине головы заплетена черная коса.
Он остановился перед помостом и проговорил зычно:
— Господин, мы изловили этого гада! Он предатель!
Виконт кивнул, мол, слушаю, продолжай. Мужик, воодушевленный тем, что сам поверенный Черного принца дозволил ему говорить, стал рассказывать дальше:
— Он из Авроры, сказывают, убег. И схоронился в Городе-крепости. Но мы выследили его, ваше, эээ… м…
Кто-то за его спиной шепнул громко:
— Милордство.
Мужик просиял от подсказки.
— Ага. Ваше милордство, — сказал он. — Он давай бежать, а мы по всем улицам гоняться. Долго гонялись. Он же маг, ваше милордство. Но изловили, на славу изловили.
Виконт выслушал сумбурную речь мужика и стал потирать подбородок. Со стороны казалось, что он погружен в глубокие раздумья о высоком, и лишь мне видно, что он постоянно косится то на меня, то на приговоренного, словно прикидывает пути к отступлению.
Выдержав драматическую паузу, виконт сложил руки на груди и сказал:
— Вы все славно потрудились и за это боги наградят вас. Но чтобы отправлять человека на костер, нужно, чтобы вина его была тяжкой. Насколько это правда? Мы справедливое королевство и славимся этим. Поведайте, в чем виноват этот беглец?
Мужик глупо выпучил глаза и проговорил, почесывая затылок:
— Так это, ваше милордство… Он маг.
Толпа снова взревела, выкрикивая наперебой, что приговоренный маг, его надо казнить, повесить, четвертовать. Виконт дал им некоторое время прокричаться, а я, пользуясь возможностью, спросила его:
— Чего вы добиваетесь? Хотите казнить несчастного?
— Этот несчастный маг, — заметил де Жерон сурово.
— Я тоже, — ответила я резко. — Меня тоже надо привязать к столбу?
Виконт оглянулся так быстро, что я отступила. Челюсти сжаты так, что играют желваки, глаза выпучены, ноздри раздуты, как у разъяренного быка. Показалось, он сейчас меня ударит при целой толпе подданных, но де Жерон вновь обернулся к народу и вскинул ладони.
— Тихо! — крикнул он, и толпа постепенно перестала галдеть. — То, что он маг, еще не делает его преступником.
Мужик с косой по всей голове охнул и проговорил:
— Да как же это, ваше милордство! Он же в Авроре колдовал, как последний паскуда. А в Город-крепость прятаться прибег.
Виконт медленно повернулся, успев скользнуть по мне взглядом, полным тревоги и гнева. Затем шагнул к привязанному на столбе магу и проговорил:
— Этот человек обвиняет тебя в страшном преступлении. Сознаешься и ты, что совершил его?
Маг поднял на него запекшееся от крови лицо и попытался что-то сказать, но вместо слов вылетели хрипы. Он закашлялся, и на помост полетели кровавые капли. Несколько попали на нагрудные щитки виконта, но тот остался неподвижен.
Когда маг снова попытался заговорить, в его глотке что-то заклокотало, потом голова бессильно повисла, а дыхание превратилось в сипы.
Я не выдержала и крикнула:
— Приговоренный не в состоянии говорить! Он слишком слаб от побоев и ран!
— Добить его, и дело с концом! — донеслось из толпы.
— Да! Прикончить!
— Убить мага!
Я послала виконту умоляющий взгляд, чувствуя, как внутри все затряслось от осознания, что может случиться с человеком, во многом так похожим на меня. Видимо, это отразилось на моем лице, потому что де Жерон выпрямил спину и вернулся на середину платформы.
— Тихо! — снова приказал он и толпа замолчала. — Если этот человек виновен, его непременно ждет казнь. Вы все знаете, как справедлив его светлость Карл Сварт. Любого, кто совершил преступление, ждет неминуемое наказание. Но если маг не совершал того, в чем его обвиняют, мы отправим на костер невинную душу. Кто готов после смерти предстать с таким грехом в Священных Чертогах? Что вы скажете богам?
Народ притих. Видимо каждый прикидывал, насколько тяжелы его прегрешения, чтобы взвалить на плечи еще и этот. А виконт, пользуясь всеобщим замешательством продолжил:
— Мы оставим этого человека в темнице до возвращения его светлости. И тогда будет принято единственно верное решение, самим Карлом Свартом, защитником и мудрым правителем Города-крепости и всей Черной Пустоши! Слава принцу!
Народ секунду молчал. Затем улицы сотряслись от гвалта голосов, которые славили Черного принца, его правление, его мудрость, силу и желали плодородных всходов, что видимо относилось и ко мне.
Виконт сделал какие-то жесты. Несколько стражников стащили приговоренного со столба и повели по улице в сторону замка, где, по словам Альре, в подвалах находятся темницы.
Я бросилась к виконту и хотела схватить за руки, не зная, как благодарить, но холодный взгляд де Жерона остудил мой пыл и заставил соблюдать приличия.
— Виконт, не могу выразить, как я благодарна вам за спасение этого пленника, — проговорила я так тихо, что только он мог услышать.
— Пока не за что благодарить, — отозвался он сухо. — Его невиновность, как и вина еще не доказаны.
— Он невиновен, я точно знаю, — попыталась оправдать я мага.
Виконт поморщился.
— А я не знаю, — сказал он. — Как и остальные жители Черной Пустоши. А вы могли наворотить такого, что пришлось бы разбираться самому принцу. Он итак будет вынужден потратить на это время.
Мне стало горько и обидно, как на корабле, когда власть виконта распространялась на каждое мое действие. Я раскрыла рот, чтобы достойно ответить де Жерону, но тот опередил и обратился к старшей камеристке:
— Мистрис Одли, сопроводите леди Гриндфолд в ее покои. Она многое пережила за день. Ей следует отдохнуть.
Камеристка расплылась в довольной улыбке, как кошка, наконец поймавшая мышь и присела в глубоком поклоне.
— Сию минуту, милорд, — проговорила она.
Глава 4
Виконт легко спрыгнул с помоста, словно большой дикий кот, который, несмотря на тяжесть и мощь сложения, приземляется бесшумно и сразу на лапы. Я ожидала что он протянет руку, чтобы помочь мне сойти, но он даже не обернулся.
Я сглотнула, наблюдая, как посеребренный луной хвост, падающий на широкие плечи, скрывается в толпе и только потом увидела несколько протянутых снизу рук.
Спрыгнув, я неловко подвернула ногу и ахнула от боли и неожиданности.
Рамина тут же обвила рукой талию, за что я благодарно улыбнулась девушке. Лана приобняла с другой стороны, подставляя плечо.
Я мягко отвела руки девушек, не желая ковылять на глазах у будущих подданных, как калека, и камеристки осторожно отступили, не сводя с меня глаз.
— Дорогу леди! — крикнула мистрис Одли, и толпа, словно очнувшись ото сна, шарахнулась в стороны.
Я осторожно ступила на поврежденную ногу и тут же ахнула, проседая, когда щиколотку пронзило болью.
Рамина с Ланой тут же подхватили меня под локти, как солдаты с отличной выправкой. Так, зажатая между камеристками, я и вошла в замок, а затем принялась подниматься по бесконечной лестнице в собственные покои.
Боль в лодыжке полностью погружала в настоящий момент, почти не позволяя отвлекаться на досужие мысли о несчастном маге из Авроры, виконте, который поспел вовремя, и, по своему обыкновению, не преминул унизить, а также о том, что в первый день пребывания в новом доме я умудрилась попасть в переделку.
Показалось, прошла целая вечность, прежде, чем очутилась в покоях, но стоило дверям сомкнуться за спиной, я отодвинула от себя руки девушек и, стиснув зубы, на одной ноге запрыгала в сторону омывальной.
— Что собирается делать миледи? — спросила мистрис Одли, к которой вернулась прежняя невозмутимая деловитость.
— Хочу смыть с себя все воспоминания об этом дне, — заявила я, чувствуя, как меня начинает знобить, — и распарить поврежденную ногу не помешает.