Я остановилась и медленно, чтобы не наступить на мантию и подол платья, обернулась лицом к зрителям. Орган замер. В храме повисла такая тишина, что можно было расслышать легкое шипение горящих свечей.
— Сегодня, милостью Богов, мы обретаем того, кто прошел испытание смертью и водой. Того, кто будет править мудро и исполнять волю Богов. Мы обретаем королеву!
По храму разнесся зычный голос шамана. Он говорил так громко, что едва не срывался на визг, и это заставило меня раздраженно поморщиться. Шаману пришлось привстать на цыпочки, чтобы возложить на мою голову корону.
— Да здравствует королева Кара! Долгих лет жизни королеве Каре!
Приветственные крики раздавались со всех сторон, они оглушали, и я, немного растерянная от всего происходящая, старалась выглядеть невозмутимой. Я с наигранной неспешностью, вызванной опасением наступить на подол платья и упасть, поднялась по трем ступеням и медленно опустилась в кресло. Я сжала рукоять шпаги еще сильнее и положила обнаженное оружие на колени, как того требовали традиции.
Один за другим, как тогда, после поединка, люди стали опускаться на одно колено. Но теперь они делали это не молча. Прижав правую руку к груди, они давали клятву:
— Клянусь быть верен королеве и исполнять ее волю, как волю Богов!
— Клянусь!
— Клянусь!
— Клянусь!
Царственно кивая, я не испытывала ничего кроме смутной тревоги. Я чувствовала, что стою только в самом начале пути. Вглядываясь в лица тем, кто произносил клятву, я понимала, что хотела бы оказаться где угодно, только не здесь. И от этих мыслей массивная корона казалась еще более тяжелой, чем была на самом деле.
«Кара умерла. Да здравствует Кара!»
***
Я неподвижно стояла перед высоким округлым зеркалом в серебристой раме и внимательно всматривалась в отражение. Оно демонстрировало серьезную, иногда хмурящуюся девушку в белоснежном подвенечном платье. Его узкий крой подчеркивал стройную фигуру, удачно маскируя почти полное отсутствие форм.
Я глубоко вздохнула и тут же пожалела об этом — корсет, сжимающий грудь стальным кольцом, угрожающе затрещал.
— Ваше Величество! — укоризненно произнесла камеристка.
— Прошу прощения, — ровно ответила я и вновь посмотрела в зеркало.
Длинные светлые волосы были убраны наверх и спрятаны под жемчужной сеточкой. Лицо должна была закрывать фата, но сейчас она, полностью откинутая назад, спускалась по спине сияющей полупрозрачной дымкой. Я смотрела на свои пухлые губы — их впервые коснулась краска, — и чувствовала себя куклой, которой методично меняют маски.
— Вы чудесно выглядите, Ваше Величество! — вполне искренне откликнулась одна из трех девушек, помогающих закончить мне с туалетом.
— Чудесно, скажешь тоже! — раздраженно шикнула на нее камеристка. — Ваше Величество выглядит пре-ле-стно! Прелестно! Луна и звезды не смогут затмить ее нежной красоты.
Я не смогла сдержать усмешки. Память надежно хранила все те обидные слова, что камеристка говорила мне, когда я была ребенком. Белая лисица… Бледная моль…
А теперь, значит, я обладаю нежной красотой. Забавно.
— Ваше Величество! — В комнату встревоженной чайкой влетела Любовь и затараторила: — Один человек просит вашей аудиенции, — она еле выговорила явно новое для нее слово и с азартом продолжила: — Вы его знаете… Он из охраны вашего покойного брата.
Я с недоумением посмотрела нее, и она продолжила уже менее эмоционально, специально понизив голос:
— Его зовут Защитник. Ваше Величество, помните его?
Я стояла напротив зеркала, поэтому увидела, как сильно побледнела. Голова, словно разбитое стекло, взорвалась от тысячи мыслей.
— Ваше Величество, — робко напомнила о себе Любовь, — так его звать или как?
— Глупая девка! — Камеристка, в силу возраста считавшая себя мудрее прочих, запустила в Любовь катушкой ниток. Та не долетела до цели и, стуча деревянной шпулькой, покатилась по полу. — Королеве не до приема гостей сейчас! У нее венчание вот-вот начнется!
Любовь виновато попятилась к двери. Она почти исчезла за ней, когда я снова обрела возможность говорить.
— Постой!
Любовь замерла, а я обернулась к камеристке.
— Приказы здесь раздаю я, вам ясно?
Под моим холодным взглядом она испуганно сжалась и, приседая в бесконечных реверансах, забормотала извинения. Я оборвала их величественным взмахом руки.
— Любовь, веди его ко мне.
Прошло несколько мгновений, и порог комнаты переступил Ник. Не поднимая глаз от пола, он упал на одно колено и склонил голову. Его одежда была изрядно потрепана и вся в пыли. Казалось, он провел в пути несколько дней подряд.
— Оставьте нас, — невозмутимо сказала я, и все поспешили выполнить мою просьбу.
Как только за ними захлопнулась дверь, я в волнении обратилась к Нику:
— Как я рада вас видеть! Встаньте, пожалуйста. Право слово, это лишнее…
Мои пальцы слегка подрагивали, и я спрятала руки за спину. Ник неуверенно поднялся с колена и посмотрел на меня. Его взгляд заскользил по моему лицу, словно он жадно вбирал каждую его черточку. Я смутилась. Столкнуться с таким откровенным обожанием, стоя в подвенечном платье и намереваясь стать женой другого человека, было… больно.
Растерянная я уже указала рукой на стул с высокой спинкой, когда спохватилась, что сама присесть не могу из-за страха помять или испортить платье, а Ник ни за что не опустится на стул, пока я не сделаю этого первой. Мой статус поменялся так резко, что я никак не могла к этому привыкнуть и не знала, как вести себя. Передо мной стоял человек, которым я очень дорожила, но я совершенно не знала, что могу ему сказать.
— Кара… Простите, Ваше Величество!
— Ничего, — я куснула губу. — Вы можете звать меня по имени, как прежде.
Ник упрямо мотнул головой.
— Ничего уже не будет, как прежде, Ваше Величество. Прошлое…всегда остается в прошлом.
— Ник, прошу вас… — я умолкла, понимая, что продолжать не стоит.
Взгляд Ника, наполненный таким невыносимым страданием и сожалением, полоснул меня, словно остро заточенный охотничий нож. Я судорожно сглотнула. Неожиданно мне подумалось, что я не испытывала боли, пока надевала подвенечное платье. Чувство сожаления, возможно, но не боль. Ник же, в отличие от меня, страдал по-настоящему. Я замерла, впервые серьезно задумавшись о природе своих чувств к Нику.
— Ваше Величество, я прошу простить меня за беспокойство. Я бы никогда не потревожил вас в этот день, — он прерывисто вздохнул, словно ему сдавило горло.
Я впилась ногтями в ладони, боясь неосторожным словом заставить мучиться еще сильнее. Я смотрела в лицо взрослого красивого мужчины, но видела лишь лицо мальчика, защищавшего меня от нападок острой на язык ребятни. Я помнила эти карие глаза, в которых сейчас застыла безмолвная мука, другими. Широко распахнутыми, счастливыми, когда в ответ на его признание я тоже поведала ему о своих чувствах.
Сейчас, вынырнув из детских воспоминаний, я с ужасом подумала, а не была ли моя влюбленность в Ника выдуманной. Не спутала ли я благодарность и симпатию с другим, более сильным чувством?
— Я хотел поздравить вас, Ваше Величество, — с трудом продолжил Ник. Он склонил голову, и солнечные лучи, падающие из открытого окна, вспыхивали в его каштановых волосах рыжими прядями. — С коронацией и… конечно, браком.
Сердце болезненно сжалось при виде выражения лица Ника — угрюмого, отчаянного, решительного. Его черты словно заострились, и я, всматриваясь в них, чувствовала, как вина и сожаление сдавливают меня в своих тисках.
— Ник, я счастлива, что вы пришли, — мягко сказала я и ненадолго сбилась, когда Ник бросил на меня молчаливый взгляд и тут же отвел его. Потеряв мысль, я заговорила официально: — Я должна принести вам свои извинения. Наша помолвка не была объявлена, но между нами все же была договоренность. И мне жаль, что пришлось ее нарушить.
— Мне тоже. Ваше Величество, мне тоже жаль… — Ник снова поднял голову, а затем, словно смотреть на меня было слишком больно, снова опустил ее. Ноздри его красивого тонкого носа слегка трепетали.
Вновь повисло молчание. Его нельзя было назвать гнетущим, но в нем было что-то тревожное и многозначительное.
Я шагнула к Нику и порывисто сжала его ладони в своих.
— Ник, я…
Он отстранился так резко, словно обжегся.
— Ваше Величество, прошу! Не стоит… И извиняться вам тоже не стоит. Я говорил об этом в письме.
— В письме? — недоуменно переспросила я. То, как Ник отшатнулся от меня, вызвало в душе боль, но кратковременную. Она тут же забылась, когда я услышала о письме.
— В том, которое я передал Року, — с удивлением пояснил Ник. Он наконец-то смотрел на меня прямо. — Рок сказал, что помогает мне по вашей просьбе. Он обещал передать вам мое прощальное послание. Ведь я был уверен, что больше никогда не увижу вас …