— Вы, должно быть, смеетесь надо мной?
— Кара, последнее, что я бы стал делать — смеяться над вами. — Его глаза смотрели так, что я, подняв взгляд на его лицо, снова принялась рассматривать травинки под носками туфелек. Никто никогда так не смотрел на меня. Даже Ник. — И поверьте, совсем скоро смеяться над вами сможет позволить себе разве что глупец.
— Женщины не имеют права бросать вызов.
— Если речь идет об обычном поединке. Вспомните, что говорится в свитках древних о ритуальном поединке.
Я напрягла память, но не смогла припомнить ничего конкретного. Меня не учили истории с той тщательностью, с которой это делалось для брата.
Свет….
Я сглотнула ком в горле и выпрямила спину еще сильнее.
— О чем говорится в свитках?
— Забавно, как люди по-своему трактуют слова Богов, а человеческая память стирает все, что не укладывается в привычную картину мира. — Он помолчал. На его ладони, лежащей на коре дуба, отчетливо проступали две тонкие синие линии вен. — Боги, наши предки-звери, завещали, что вождь клана или его первенец может бросить вызов будущему королю и вызвать того на поединок, который и решит судьбу кланов.
— Первенец? — тихо спросила я.
— Первенец, ни слова о его поле — серьезно подтвердил Рок. — Никто из женщин этим правом в течение многих поколений не воспользовался, и оно оказалось предано забвению. Но упоминания о нем сохранились. Я нашел их.
«Женщины призваны дарить жизнь, а не отнимать ее».
Эти слова так и не сорвались с моих губ. В горле стало сухо. Мне понадобилось несколько минут, чтобы все осознать. Рок не торопил меня.
— Я не обучалась воинскому искусству. Ваш брат убьет меня, едва по ущелью разнесется звук барабана, призывающего к бою.
— Зачем воинское искусство той, в чьих руках нити жизни?
— Рок, вы… Вы… Этот дар нельзя использовать во вред.
— Разве? Есть такое правило?
— Это немыслимо…
— Жизнь и смерть — две стороны одной медали. Если вы имели смелость путать карты самой Смерти, пытаясь отобрать у нее законную добычу, что мешает вам сделать той подарок — принести жизнь своего врага?
Я судорожно сглотнула. На лоб упала выпавшая из косы прядка волос, но я не отбросила ее — руки словно онемели. Перед внутренним взором встал брат, такой, каким он был в день несостоявшейся коронации — улыбчивый, спокойный, полный уверенности в своем будущем. Почти сразу он растаял, уступив место другой картинке — четырехлетний малыш, смеясь, убегает от меня по пшеничному полю — тому самому, где мы стоим с Роком. Я моргнула и жаркий полдень, сухой, теплый ветер и солнце, играющее в рыжих волосах маленького брата, исчезли, сменившись прохладой и сумраком ночи.
Я сжала правую руку в кулак. В душе поднялась черная липкая волна злости к тому, кто отнял у меня близкого человека. Она накатывала, становясь все выше, поднимаясь к горлу, и я испугалась, что захлебнусь. Отшатнувшись от Рока, будто он мог столкнуть меня вниз, принести в жертву стихии, бушующей в моей душе.
— Это не мой путь, — твердо сказала я.
— Вы уверены, Кара?
И снова тишина ночи словно отошла на второй план. Я вновь услышала детский смех, на этот раз смеялись девочки — Рони и Шута. Их глаза весело искрились, а тонкие руки тянулись ко мне. Маленькие ладошки были доверчивы раскрыты.
Я пошатнулась. Рок, не сводящий с меня взгляда, чуть подался вперед, к моему лицу. Его мягкий голос стал еще ниже.
— Так что же вы выбираете, Кара?
Я спрятала лицо в ладонях. Жизнь и смерть лежали передо мной на разных чашах весов, и ни одна из них не перевешивала. Страх, растерянность, злость и обида, как прорвавшаяся плотина, захлестнули меня, высвобождая из памяти давно забытые моменты: редкие и бесценные, и сплетая их с теми, которые могли бы произойти, будь судьба ко мне более благосклонна. Я вспомнила такую смешную, но все равно лучезарную улыбку младшего брата, лишенную двух передних молочных зубов; теплоту его ладони, когда он клал ее мне на плечо, желая поддержать или утешить. Эти две картинки, как узор в калейдоскопе, смешались между собой и породили третью — ту, что так жаждало увидеть мое сердце: корона на голове моего брата, ярко сияющая щедрой россыпью драгоценных камней, но даже ее блеск не мог затмить его улыбку, обращенную ко мне и Нику. Затем узор покрылся трещинами. Я еще успела разглядеть двух сестер, заплетающих мне косу маленькими пальчиками, — неумело, но старательно, и краски побледнели, выцвели, пока не остались только два цвета: красный и черный. Я увидела перед собой кровь, окрашивающую воду в алый цвет, она почти не заметна на красной рубашке брата, но именно она забрала у него все силы и превратила его лицо в маску; я услышала треск огромного костра, все отчетливее проступающего перед глазами; ушей коснулся полный ужаса детский крик, переходящий в плач, и, узнав голос Шуты, я вскрикнула сама и снова оказалась на краю пшеничного поля, возле векового дуба, в безветренной ночи, наполненной лишь тишиной и жемчужным мерцанием звезд.
— Кара?
Жизнь или смерть, смерть или жизнь? Разве у меня есть выбор?
Ирония состояла в том, что выбирая жизнь своих сестер, я вместе с тем выбирала смерть, пусть и для другого человека.
— Я согласна убить вашего брата. — Я подняла голову и встретилась взглядом с Роком. Хотела бы я сказать, что уголки его губ изогнулись в хищной улыбке — это бы позволило понять его, но ничего подобного не случилось. Лишь на самом донышке лед его голубых глаз чуть потеплел, впрочем, и об этом я не могла говорить уверенно.
— Мудрое решение, Кара. Стать королевой — ваша судьба.
— А какова ваша судьба, Рок?
— Стать королем и вашим мужем.
Небо едва не поменялось с землей местами — мне стоило больших усилий удержаться на ногах.
— Вы так уверены, что я соглашусь?
— Я нужен вам, Кара. Никогда прежде вы не использовали обратную сторону своего дара, верно?
— Вы… сможете научить меня?
Рок снова усмехнулся.
— Вам не нужен учитель. Вам необходим человек, способный разделить с вами весь путь, от начала до конца. Способный дать совет и снять с вас оковы, которые вы сами на себя надели.
Я ничего не поняла из его слов. Он говорил загадками, и если поначалу это завораживало и пугало, то теперь раздражало.
— Откуда вы знаете о моем даре?
— Потому что и сам не без греха. — Он поймал мой ошеломленный взгляд и кивнул. — У меня тоже есть дар. Он не такой, как у вас, Кара, но этого достаточно, чтобы я смог помочь вам.
Я смятенно посмотрела на колосья пшеницы, чуть посеребренные вышедшей на небосклон луной. Затем, осмелев, вернулась взглядом к Року. Я жадно всматривалась в него, впервые увидев кого-то, похожего на себя.
— Вы тоже скрываете свой дар, — шепот слетел с моих губ, и я вздрогнула — не думала, что произнесу это вслух.
— Жизнь на задворках не для меня, — брезгливо поморщился Рок, и это была первая его эмоция, которую я смогла безошибочно истолковать. Он оперся спиной о дуб и, подняв глаза к звездам тихо добавил: — И не для вас Кара.
Свет луны играл жемчужными бликами на его черных волосах, свободно лежащих на плечах. От его высокой и худой фигуры исходила какая-то мистическая сила, и я невольно сделала шаг назад.
«Колдун!» — испуганно подумала я.
Рок отвел взгляд от неба, посмотрел на меня и, как будто прочитав мои мысли, рассмеялся — тихо и беззлобно. Мои щеки вспыхнули румянцем, я еще никогда не чувствовала себя так глупо.
— Так значит, — медленно проговорила я, стараясь забыть о неловкости, — наш брак — это ваше условие?
— Это единственное условие, которое я вам когда-либо поставлю.
— А если я откажусь?
— Вы лишитесь моей помощи. Поверьте, Кара, в играх с Судьбой вам необходима моя поддержка.
Я так сильно закусила губу, что во рту появился слабый металлический привкус.
«Будь проклята эта корона!»
— Будьте осторожны в своих словах, Кара.
Мои губы потрясенно приоткрылись.
— Вы читаете мысли?
— Ваши — написаны у вас на лбу. Вы очень эмоциональны.
Несмотря на злость, которая горячила кровь, я смутилась. Было странно интимно услышать такую оценку из уст мужчины, ведь сказана она была с одобрением.