— И как? Получается?
— Как видишь, я еще не трясусь от рыданий и не бьюсь головой о приборную панель, — я автоматически перевела взгляд на нее, представляя эту жалкую картину. — Возможно, позже… Но не сейчас.
Алек моментально покосился на меня, вероятно, чтобы убедиться в достоверности слов, а потом перевел взгляд на приборную панель. На его губах мелькнула ухмылка, очевидно, он так же представил эту позорную картину.
Боже, я сама же подбрасывала Алеку причины повеселиться надо мной. Я поскорее попробовала отыскать в голове вопросы, которые еще не так давно меня очень интересовали. Пока не села в эту злосчастную машину и не позабыла обо всем на свете.
— Почему ты оказался в том же клубе? — наконец-то вспомнила я вопрос, который являлся одним из самых подозрительных.
То, как Алек озадаченно нахмурился, означало, что он меня не понял.
— В четверг ты с братом приехал в тот же клуб, где я отмечала день рождения. Почему так совпало?
Хотя я уже догадывалась, что это не совпадение.
— Слышал разговор, — ответил Алек, совсем не ответив на вопрос.
Я пришла в замешательство.
— Ну… — протянула я, растерявшись. — Это объясняет, как ты там оказался. А остальное?
Алек упрямо смотрел на дорогу.
— Тебе исполнялось восемнадцать. Я еще несколько дней назад предполагал, что ты чистокровка. Вот только твоя фамилия наводила на сомнения…
— Что с ней не так? — перебила я.
Алек пожал одним плечом:
— Нет фамилии Майер среди чистокровных, — он сделал паузу, чтобы посмотреть на меня. — Но потом я узнал, что тебя удочерили.
Он осторожно косился в мою сторону, ожидая моей реакции. Но я больше напряглась не от темы удочерения, а от того, что Алек знал об этом.
— Как ты узнал? — едва контролируя свой голос, сухо спросила я.
— Все тот же талант.
Его заносчивость невыносима. И я еще раз мысленно напомнила, какой на самом деле у него талант.
— Кстати, если тебе интересно, день рождения у тебя не пятого сентября, — неожиданно добавил он. Я заострила на нем злой, вперемешку с вопросом, взгляд. — Когда мы столкнулись в коридоре, убедился, что ты не человек. Тебе тогда уже исполнилось восемнадцать.
Алек говорил с выдержанными промежутками времени, оставляя мне возможность подумать и заговорить. Но я этого не делала. Слушала и не могла поверить, что мы говорили сейчас обо мне. И этот парень знал, по каким-то неведанным причинам, больше меня.
Он продолжил:
— Судя по всему, предполагаю, что день рождения у тебя раньше на несколько дней. Там в клубе, я понял, что тебе плохо, поэтому решил увезти домой. Взял твои вещи, но ты, — он, словно сам себе не веря, покачал головой, — как-то умудрилась пропасть. А дальше нет смысла рассказывать.
— Как именно ты понял, что я такая же?
— Почувствовал.
— Почему я не чувствую тебя?
— Потому что это редко получается, вот так распознать.
Наш разговор стал смахивать на безэмоциональный допрос, который отчего-то Алеку был не по душе. Я прищурила на нем взор, не понимая, почему ему не нравился разговор больше, чем мне. Мои следовательские навыки равнялись нулю, но уверена, сейчас бы мной восхищалась подруга-юрист.
— Значит, несколько-дневное пожирание меня глазами было от того, что ты меня чувствовал?
— Да, — ответил он, тяжело выдохнув.
Я снова вернулась к мысленным рассуждениям. Определенно, Дамьян, его брат, должен быть таким же, как Алек. А Инесса? И еще, кажется, трое постоянно сидели с ними за одним столом.
— Твой брат и остальные… Они такие же?
— Да, — снова выдохнул он, становясь непроницаемым для любой мимики. — И отвечу сразу на следующее, — выдал Алек, пока в моей голове созревал подходящий вопрос. — Они — нет. И я не должен был.
Я не успела даже переварить его слова, как из динамиков вырвался мощный и громкий порыв музыки, а машина яростно взревела от потока прилива газа. Мне оставалось глупо хлопать глазами, не понимая, что произошло. Да и если бы мне предоставили возможность спросить еще что-нибудь, теперь мой дар речи напрочь отсутствовал.
К тому моменту, как мозг начал хоть что-то осмысливать, мотор рвал и вибрировал подо мной, не давая думать о чем-либо, кроме цифр на спидометре. Я попыталась расслабиться, разглядывая живописную местность за окном. Густая листва и бронзовые стволы деревьев непроглядной стеной выстроились вдоль дороги, и обе стороны, казалось, тянулись друг к другу, образовывая собой темный, длинный тоннель. Я пыталась… Честно пыталась выкинуть все из головы и просто успокоиться. Но не могла. Каждый раз, когда всматривалась в непроглядную чащу леса, перед глазами вспыхивали события трехдневной давности. Волнение затопило мою грудь, и я чуть не сорвалась от мысли что вот-вот все станет ясным. Тогда я снова предприняла попытку найти в окружении то, над чем можно было поразмышлять, не впадая в преждевременную панику. Деревья редели, а вскоре и вовсе пропали, открывая вид на поле, усеянное золотом высохшей заросли. Перед глазами теперь находилось сгустившееся от тяжелых облаков небо, а от утреннего солнца не осталось и следа.
Алек снова прибавил газу, и я прямо-таки ощутила, как топливо, заурчав, ринулось к мотору. Я боялась взглянуть на цифры спидометра, хотя этого и не требовалось, чтобы осознавать, что допустимая скорость перешла границы. Да что там… Она давно переходила эти границы, а теперь зашкаливала. Я, состоящая всего из двух прилагательных: осторожная и прагматичная, превращалась в сплошной комок страха и нервов. В один момент мои ногти врезались в ткань сидения, а костяшки на пальцах побелели. Я уже жалела, что изначально не пристегнула ремень безопасности, однако должна была, исходя только из того, в чью машину садилась.
Несколько минут, машина неслась, словно стрела по прямой, и в моих волосах явно появились седые пряди. Но я молчала. До того, как увидела впереди развилку. Одна из полос круто уходила направо. Но я снова не обмолвилась и словом, молясь, чтобы нам нужно было продолжать путь по прямой. Да и что я сказала бы? «Эй, сбавь газу, а то боюсь, что доберусь до места назначения с сердечным приступом».
Нет. Это его машина, а я в ней лишь случайный пассажир.
Цифры падать не желали, когда я поняла, Алек держится правого ряда. Это был предел… Предел, который я могла вынести. Я зажмурилась и лишь сильнее вцепилась в сидение. Если после поездки он обнаружит на нем повреждения, то пусть знает, все это лишь его вина.
Я больше не смотрела, лишь ощущала, как скорость снизилась, и машина вошла в поворот. Не перевернувшись, но все же с заносом.
Я ненавидела Алека!
Открыв глаза, не раздумывая, потянулась за ремнем безопасности.
Я ненавидела Алека!
Когда раздался щелчок, принялась мерить его ядовитым взглядом. Музыка стихла, но сам он ко мне не повернулся.
— Что не так, принцесса?
— Ты долбаный самоубийца! — начала я говорить, повышая голос с каждым словом все громче. — Ты действительно сумасшедший! Хочешь угробить себя, пожалуйста! Но я хочу жить! Кто вообще входит в поворот на гребанной бешеной скорости?
Алек усмехнулся, одарив меня косым взглядом.
— Не переживай, даже если машина перевернется, то, скорее всего, завтра уже будем выглядеть как новенькие.
Скорее всего? Скорее всего, но не точно! И ему от этого весело? Я уткнулась лицом в свои ладони и покачала головой.
— Ты точно ненормальный, — проговорила я тихо, пытаясь хоть немного успокоиться.
— А у тебя, принцесса, точно проблемы с хорошим настроением.
Убрав руки от лица, я посмотрела на Алека. Черт, его ухмылка вообще когда-нибудь сползала с лица?
— Только тогда, когда ты рядом! — озвучила я причину отсутствия своего настроения.
— Ну, очевидно, в ближайшую неделю у тебя постоянно оно будет плохое, — Алек повернулся ко мне лицом и вновь принялся наблюдать, как повлияли на меня его интригующие словечки.
— Неделю? — Мое лицо исказила кислая гримаса. — С чего это?
— Я не доглядел, и теперь у нас может появиться новый гибрид. И так как во всем виноват я, теперь мне придется решать эту проблему.
— Я не твоя проблема! Всего один день. А может даже поездка в одну сторону. В нашем мире существует еще и такси помимо дебилов-самоубийц! — сказав последнее, я пожалела.
Ему ничего не мешало высадить меня прямо посреди дороги. Алек этого не сделал, но от его самодовольного веселья не осталось и следа.
— Я не собираюсь вступать с тобой в спор. — Кто-то, кажется, снизошел с самих небес. — Так что привыкай. Выбора у тебя все равно нет, принцесса, как и у меня.