— Сходила на выставку пауков, — пришлось признаться. — Одного даже подержала в руках. Сначала чуть не завыла от ужаса, а потом поняла, что мохнатый паучок сам меня боится. Он поджимал лапки и пытался сбежать.
— Может быть, мы все вместе отправимся в комнату бабушки и посмотрим на нее еще раз? — тут же предложил Корбл. — Габи преодолела свой страх, и ты сможешь.
Верена раздумывала ровно минуту. Сильнее стиснула наши с Корблом ладони и кивнула.
Я испытала прилив облегчения. Действительно, если Верена справится сейчас, то когда-нибудь сможет решиться и рассказать все, что видела перед смертью Катерины. Только бы не испугалась снова и не убежала. Тогда пиши пропало…
Вчетвером мы поднялись на второй этаж. Райнер отправился к себе переодеться перед посещением капеллы. Мы с Карблом и Вереной вошли в спальню хозяйки. И попали под артобстрел из упреков и жалоб.
— Почему все меня бросили?! — верещала Фреджа. — Я тут, может быть, умираю, а вы прогуливаетесь за ручку. Мне плохо! Не хватает воздуха… Грудь словно тисками сдавило…
Решив разыграть настоящую трагедию, Фреджа упала в кресло, закатила глаза и приложила руку ко лбу. Мученическое выражение лица выглядело бы более правдиво, если не один прищуренный глаз.
К сожалению, хозяйка успела снять маску самостоятельно. Неужели придется все начинать заново?
— Мама, прекрати спектакль! — приказал Корбл. — Или мне придется отправить тебя в госпиталь под наблюдение врачей.
— Да как ты можешь?! — подпрыгнула Фреджа. Метнула на меня подозрительный взгляд: — Наябедничала? Признавайся! Рассказала ему о том, что я обзывала его покойную жену?
— И в мыслях не было, — я пожала плечами. — Зачем мне лезть в ваши семейные разборки?..
Лицо Корбла побагровело от злости. Если бы не я и Верена, клянусь, он бы отчитал капризную мамочку по полной. Пока же ограничился наставлением, произнесенным не терпящим возражений тоном:
— Сквернословить — недостойно жены рыцаря, тем более вдовы магистра ордена. Твоя старость и титул не дают права нарушать устав. В качестве епитимьи с завтрашнего дня и до конца месяца будешь посещать капеллу вместе с остальными.
Фреджа побледнела. Вот теперь она точно не играла: требование сына испугало ее больше, чем перспектива отправиться в госпиталь.
— Нет, только не это, — хозяйка сжалась в кресле. — Пожалуйста…
— Мои приказы не обсуждаются, — заявил Корбл, не обращая внимания на мольбу в голосе матери. Повернулся к дочери и спросил: — Теперь ты не боишься бабушки?
Сдается, он решил, будто дочка испугалась от того, что бабушка плохо отозвалась о Катерине. Как же он заблуждался. Верена первой заметила остатки пленочной маски, валявшиеся на полу, и не сводила с них глаз.
Я взяла блюдо с остатками липкой массы и показала Верене:
— Вот эта кашица была на лице твоей бабушки. Смотри, она совсем не страшная. Хочешь, я нанесу ее тебе на ручку, а после сниму.
Племянница зажмурилась и кивнула. Храбро выставила ручонку. Я нанесла на нее массу и попросила:
— Можешь открывать глаза, уже все. Через несколько минут подцепишь краешек ноготком и снимешь маску. Будет совсем не больно, зато интересно.
— Мы сделаем это вместе, перед священнодействием, — пообещал Корбл. И вновь обратился к матери: — Жду тебя через десять минут возле капеллы. Не опаздывай.
Он ушел, забрав Верену. Фреджа проводила его долгим взглядом и пробухтела мне:
— Чего застыла?! Подавай черное платье! По твоей милости мне теперь придется вновь видеть это. Уж лучше лежать в госпитале под капельницей…
Я метнулась к шкафу с одеждой. Достала платье из темной шерсти и шляпку с вуалью. Подала все это хозяйке.
— Простите, но я ничего не говорила сыну о том, как вы высказались о Катерине и Верене, — сказала, не скрывая горечи в голосе. — Так что моей вины в наказании нет…
— Поговори мне еще, — совсем развредничалась Фреджа. — Как готовить отвар из мяты, ты не помнишь, а меж тем имя моей покойной невестки запомнила.
Еще бы! Имя сестры помню отлично. Но Фреджа права — такие мелочи могут выдать меня. Нужно быть осторожнее…
— Память вообще странная штука, — заявила я, втискивая хозяйку в платье, — порой сохраняет совершенно ненужные образы, но упускает из виду нечто важное. А как делать отвар из мяты, я вспомнила — Мод рассказала. Хотите, приготовлю к вашему возвращению?
— Лучше аспирин, — вздохнула Фреджа. — Одним отваром тут не отделаешься. И на прогулку вечером не пойду, уверена — не останется сил.
Если она надеялась, что я расстроюсь, то совершенно напрасно. Возможность погулять с племянницей вдвоем только порадовала. Наконец-то появится возможность поговорить без лишних ушей. И, возможно, узнать нечто новое. Верена доверяет мне, я чувствовала это.
И не обманулась в ожиданиях. Во время прогулки Верена долго молчала, рассматривая кружащих в небе воронов. Дойдя до госпиталя, вдруг резко затормозила и произнесла не своим голосом:
— Скажи, тебе когда-нибудь снились кошмары?
Я вздрогнула от неожиданности. Голосок племянницы прозвучал неестественно громко. Вороны вторили ему, громко хлопая огромными крыльями.
— Иногда, — призналась я, обнимая Верену за плечи. — От этого не застрахованы даже взрослые… Но тут как со страхами — либо не поддаешься, либо пугаешься всю оставшуюся жизнь. Знаешь лучший способ избавиться от кошмара?
— Нет, — заинтересовалась Верена. — Ты мне расскажешь?
— Конечно, — я улыбнулась через силу. — Нужно рассказать сон другу и вместе с ним посмеяться. Тебе снился кошмар? Хочешь поделиться?
Верена обвела взглядом пустынный двор. Кивнула на колодец — заколоченный досками свидетель прошлого Вороньего лога.
— Идем туда.
Мы взобрались на прогретые солнцем камни, склонились головы, как настоящие заговорщицы. В темных плащах с капюшонами мы и сами наверняка напоминали ворон, опустившихся на край колодца.
— Однажды мне приснился дурной сон, — доверительно прошептала Верена. — Я ослушалась запрета матери и вошла в ее комнату для рукоделия. Увидела белую птицу, выпорхнувшую в коридор. Она скакала по полу и махала крыльями.
Выходит, Катерина не рассказывала дочери о своем даре. Никогда не показывала… Боясь напугать или по иной причине?
— Быть белой птицей неплохо, — издалека начала я. — Разве это можно назвать кошмаром?
— Птица была в комнате не одна. С ней находилась старуха, — заявила Верена. — У нее было ненастоящее лицо… как у бабушки сегодня. И голос хриплый, похожий на карканье наших воронов.
— А что потом? — стараясь не выдать волнения, спросила я у племянницы. — Эта старуха, она догнала голубку? Заметила тебя?
Верена зажмурилась и плотно стиснула кулачки. Но все же продолжила:
— Белая птичка ускакала в сторону смотровой башни. Мне показалось, что она пыталась увести старуху подальше от меня. Но та заметила.
От страха у меня ссохлось горло. Я взяла ладошки Верены в свои и обогрела дыханием.
— Ты убежала от старухи? — спросила с надеждой. — Она не причинила тебе среда?
Верена прижалась и вздрогнула всем телом. Я почувствовала ее слезы на своей шее.
— Старуха пообещала расправиться со мной, если расскажу про нее, — всхлипнула племянница. — Превратилась в птицу и улетела в коридор. А я вернулась в детскую, укрылась одеялом и плакала до самого рассвета. А утром… Мне сказали, что мамы больше нет.
— И ты, помня слова той старухи, промолчала? Не рассказала о… своем сне, — я сбилась на последней фразе, боясь еще сильнее запугать Верену.
Верена помотала головой и снова всхлипнула. Я прижала ее крепче и спросила:
— Может быть, нам стоит рассказать об этом твоему отцу? Ему понравится, что ты ему доверяешь… Или нет?
Я незаметно прикусила губу, ожидая ответа. Верена любит Корбла всем сердцем, но сумеет ли открыться? И стоит ли это делать?..
— Пусть это будет нашим секретом, — Верена проявила упрямство. — Не хочу, чтобы он, дядя Райнер или Фреджа считали меня трусихой. Ведь это был только сон, правда?..
— Конечно, — согласилась я, не раздумывая. — Сейчас задам тебе последний вопрос, и мы больше никогда не вернемся к этому разговору.
— Что ты хочешь узнать? — Верена слегка отстранилась. Глаза ее были красны от невыплаканных слез, носик распух.
— В какую птицу превратилась та старуха?
Верена зажмурилась, воспроизводя в памяти картину прошлого. Набрала полную грудь воздуха и выпалила на одном дыхании: