— Он побоялся, что от злости убьет тебя сразу. А нам нужны сведения и мы их получим — соизволил объяснить Сарртэр.
Я смотрела с недоверием:
— Сведения о чем? Что я сделала? Или не сделала?
Советник покачал головой, будто не веря, что я решилась на сопротивление, и дал знак палачу к началу экзекуции. Тот подошел со знакомым уже ножиком и десятком неуловимых движений оставил глубокие, саднящие разрезы по всему моему телу. Я застонала и тут же стала мокрой от вытекающей из меня крови
— Таралиэль, лучше скажи сразу и мучения прекратятся.
— Я не понимаю, о чем ты говоришь, Советник — я тоже перешла на ты. Плевать на этикет, все равно скоро умирать. — Хотя бы скажи, в чем меня обвиняют, я может и придумаю какую ложь, чтобы сократить время пытки.
Но это был разговор слепого с глухим.
— Кому? Кому ты давала кровь? И что они тебе пообещали взамен?
Тьма его раздери! О чем он говорит?
— Советник, от тебя не убудет, если ты объяснишься, все равно мне отсюда не выйти…
Я видела что он колеблется и затаила дыхание. Ну же!
— Правителя пытались отравить.
— Отравить? Верховного? Ты шутишь? Это ведь невозможно!
— Возможно. Есть несколько ядов на основе его добровольно отданной крови, которые могут убить даже Верховного.
— И… как? Правитель, он…
— С ним все хорошо.
Мой мозг усиленно заработал. Демоны нигде кровь не хранили; и добровольно никому не давали. Ну как, никому — Правитель поделился со мной, а это значило, что именно я и только я могла отдать его — точнее, свою — кровь, чтобы приготовить яд. Единственная и очень удобная подозреваемая, да еще так удачно заболевшая. Теперь я понимаю, что заболела не просто так; но для моего демона то, что я не пошла на этот бал, было еще одним доказательством вины. Получается, Правителя решили не просто убить, но и подставить меня. На случай, если умрет не сразу, а начнет искать виновных. Или если кто-то будет мстить за него.
Значит, выработали этот план, когда узнали, что в его игрушке есть та же кровь. А ведь действительно, узнали. Кто-то из слуг рассказал о лечении, о том, чем поделился — и продолжал делиться — со мной Его Темнейшество. Но теперь уже ничего не докажешь — демонам срочно нужны были имена зачинщиков, поэтому со мной не церемонились и не разговаривали.
Мои размышления прервала нарастающая боль. Палач приступил к следующему этапу. Теперь он прижигал горячими щипцами мою кожу там, где резал до сих пор, но не для того, чтобы вылечить, а чтобы ожог коснулся сразу глубоких слоев. Я чувствовала, как истончается моя защита: боль нарастала вместе с запахом горящего мяса. Меня замутило и я на секунду потеряла сознание. А затем заорала, приходя в себя: с потерей сознания ушел и контроль над трансом. Я бросила весь резерв на его восстановление.
— Стой — хрипло сказал Беловолосый палачу.
Я повисла на цепях и рассмеялась. Точнее, хотела рассмеяться, но из горла вырвалось только несуразное карканье
— Да ладно тебе, Советник. Не стесняйся. Приказ Праителя не обойдешь. Я ведь знала, на что шла, связываясь с ним. Удивительно, что он не убил меня до этого — а ведь было много поводов. Жаль только, что моя смерть будет настолько затяжной.
— Скажи правду, Таралиэль. Скажи, и я буду к тебе милосерден.
— Правду? Та правда, что есть у меня, тебя не устроит. Я не давала свою кровь, никому и никогда. Да, все указывает на меня. И я не могу предоставить доказательств своей невиновности. Меня спасло бы только доверие Правителя, но демоны никому не доверяют. Даже полное сканирование не поможет — при моих способностях ментального мага и Высшей я могу много что спрятать, да? Так что давай Советник, продолжай — я буду все чаще терять сознание и все громче кричать, но когда — нибудь и это закончится.
Сарртэр скривился и кивнул головой палачу. Тот взял огромные тиски и, закрепив мои ноги дополнительными веревками, зажал левую ступню. Раздался хруст и я взвыла. Потом еще и еще раз — щипцы дробили кости на мелкие осколки и от этой боли не было спасения.
— А я предупреждал тебя — внезапно раздался знакомый голос.
Палач прервался, Советник вскочил со своего кресла, а я подняла заплаканное лицо.
Тараэр. Он выглядел незаинтересованным, но я то знала, насколько он обеспокоен — в противном случае он не появился бы здесь.
— С каких это пор дети слушают предупреждения своих родителей? — попыталась пошутить.
Советник нахмурился и недовольно прорычал:
— Он не имеет права здесь находиться.
— Вообще то имеет — язвительно прошипела я — согласно демонскому кодексу пыток, ближайшим родственникам разрешено наблюдать за ходом процедуры, а затем забрать тело. Ты хочешь пойти против своих же законов, Советник?
Беловолосый взбесился, Тараэр хохотнул, а я просто была рада передышке.
— Ну, и в чем тебя обвиняют?
Советник протестующе вышел вперед, но вспомнил соответствующий пункт кодекса и отступил.
— Что я отдала свою кровь.
— И?
— В моей крови есть кровь Правителя.
Тараэр почти не удивился:
— Понятно. Значит, попытка отравления. Вообще — то, ты ошибаешься, я не за твоим мертвым телом. У меня есть довольно интересные сведения, и я бы хотел донести их до Правителя. Советник, проводите меня?
Я видела как колеблется Беловолосый. Взять на себя ответственность и отвлечь Верховного было опасно. А вдруг потом окажется, что сведения неверны или бесполезны? Но его сомнения продолжались лишь недолго. Он кивнул Тараэру и приказал палачу:
— До моего возвращения ничего не делай.
И они скрылись в портале.
Я обессиленно повисла на цепях, пытаясь задавить возникшую надежду. Неужели у отца действительно есть что-то, что докажет мою невиновность? Я висела долго — достаточно долго, чтобы большая часть ран и ожогов зажили, и даже кости уже не болели так сильно. Когда по моим внутренним ощущениям прошло порядка двух часов, дверь снова открылась и появился улыбающийся Тараэр и угрюмый Советник. Палач, послушный приказу, подошел ко мне, но его опередил отец. Он снял с меня кандалы и подхватил на руки. Мои конечности настолько затекли, что ни обнять его за шею, ни идти сама я бы не смогла, потому его помощь была своевременной. Нас проводили в гостевые покои, где Тараэр сам залечил мои переломы и привел меня в порядок — злым голосом я отослала всех слуг, что пытались к нам сунуться. Отец даже позаботился о моей одежде, простом комплекте из брюк и туники. Спать я отказалась — просто не могла.
Оказывается, Третий и Восьмой Круг задумали заменить нескольких Правителей на других, угодных им, и склоняли Седьмого Правителя к помощи, обещая многочисленные преференции. Но тот не захотел участвовать и быть сколько — нибудь обязанным заговорщикам. Он отказал, вот его и решили убрать с дороги. Тараэру стало известно заранее, что готовится что-то подобное: Правитель Третьего Круга был на Совете сухров и также предлагал сотрудничество, намекая, что у него есть чем воздействовать на Его Темнейшество. Сухры, верные привычке не лезть в демонские дела, отказали, но Тараэра эта история насторожила.
— Так откуда у них кровь?
— Помнишь, та старая история с женой и ребенком Седьмого? Он тогда пытался спасти ребенка, используя свою кровь; её то и сохранил один из демонов, брат жены, кажется. Как уж она попала в руки Третьему Правителю я не знаю, неинтересно.
— И это так сразу выяснили?
— Когда надо, твой демон действует быстро и жестко. Третий уже мертв.
— Да уж…
— Таралиэль. Ему достаточно было малейшего моего слова, чтобы перестать тебя обвинять — а это о многом говорит.
Я пристально посмотрела на отца:
— Ты пытаешься оправдать его?
— Нет. Он тот, кто он есть. Просто хочу смягчить тебе ситуацию — ты же понимаешь, что не можешь уйти без разрешения?
Я кивнула. Да, я это понимала. Но, почему то, мне казалось, что уйти мне разрешат.
— Мне пора — вздохнул Тараэр — демоны очень не любят, когда постороннему становится известно об их внутренних делах. Если ты покинешь Мир Ядра, я это почувствую, но не исчезай надолго, ладно?
Я порывисто обняла его и всхлипнула:
— Спасибо тебе.
— Мне понравилось заботиться о ком-то — Тараэр пожал плечами — очень необычное чувство.
Он исчез в портале, а я прошлась по помещению и остановилась у окна. Надеюсь, скоро я покину это «гостеприимное» место. Ждать, действительно, пришлось недолго. В комнату зашли. Я узнала, кто пришел, еще до того, как отворилась дверь. Правитель. Такой красивый и такой чужой. Он тяжело, с непонятным и абсолютно непроницаемым выражением смотрел на меня и молчал.