Мне назначили разумологию. Разум... разумность? Погодите, так сейчас что, прозвучал намёк на то, что считать разум болезнью — очень однобокий взгляд? И то, что преподаватель соглашалась с моими выводами, вовсе не значит, что это единственный ответ?
— Ну вот, наконец-то о трусах забыла и начала попой работать, — одобрительно кивнул эрхел, когда я высказала мысль вслух. — Продолжим после того, как ты прочитаешь присланные материалы. Особое внимание обрати на выделенные места. А я пока прогуляюсь.
Некоторое время я в шоке смотрела вслед покинувшему аудиторию мужчине и пыталась сообразить, при чём тут вообще трусы и то, что пониже спины. Даже штаны на всякий случай поправила, но так и не додумалась. Потом отложила очередную загадку и засела читать.
Подборка оказалась странной, и сначала мне показалось, что темы она не касается вовсе. Мутации, изменения, которые позволяли животным, растениям или грибам выйти за рамки прежних ограничений. В большинстве своём, такие случаи приводили к бесконтрольному размножению популяции или вида до тех пор, пока он не сталкивался с новым неодолимым препятствием. Неважно, нехваткой пищи, неподходящими условиями или чем-то ещё, факт оставался фактом — до следующего ограничения мутанты процветали, зачастую превращаясь в настоящее бедствие для окружающих. Кроме таких случаев, Фуньянь прислал другие. Тоже про эволюцию, но ту её часть, которая позволила что-то потерявшим существам освоить это заново. Как, например, предки дельфинов смогли вернуться в воду и вполне качественно в ней существовать. Чаще всего на начальной стадии такие мутанты проигрывали исконным обитателям систем... но только до определённого момента.
Прочитанное заставило серьёзно задуматься. Если посмотреть с другой стороны, то картина-то получается совсем иной. Допустим, у будущих «разумных» что-то там пропало и образовалось что-то новое. И это новое позволило людям выйти за рамки прежних ограничений. Пусть потом найдутся другие — и в их пределах разумные могут такого наворотить... даже ненамеренно, всего лишь руководствуясь прежними принципами. Как, например, олень-мутант с прямыми, острыми рогами способен уничтожить всех других самцов в округе: вместо того, чтобы сшибиться ветвистыми отростками, закалывает соперников своеобразными ножами. Оленя-убийцу тоже вполне можно назвать разрушителем, хотя всё, что он делает, это подражает сородичам. А ведь ему всего-то и надо, что немного изменить поведение, учесть то, что он отличается — и он уже не будет таким бедствием.
Я чуть не подскочила. Вот он, настоящий взгляд с другой стороны. С этой точки зрения разумные не инвалиды, а существа, осваивающие что-то вторично и вышедшие за пределы некоторых естественных ограничений. Нет, того, что у них громадный потенциал разрушителей, это не отменяет, но всё равно на душе как-то легче. Пусть и глупо, но понимание, что мы не одиноки, мы такие же, как некоторые животные, позволяет гораздо проще смириться с реальностью.
— Ещё появились новые вопросы, — добавила я, после того, как вернувшийся Фуньянь одобрил сделанные выводы. — Например: если надстройка, называемая разумом, фактически позволяет нам освоить что-то вторично, то всё равно непонятно, почему нет цивилизаций так называемых «неразумных»? Ведь наверняка, к такому же результату можно прийти и другим путём.
— А почему ты сделала вывод, что их нет? — ответил встречным вопросом эрхел.
— Но... — растерялась я. — Вчера прочитала, что как раз существование надстройки является главным признаком разумного существа. — Вспомнила о том, с чего началось занятие, и внезапно пришло понимание. — Или это тоже всего лишь один из вариантов?..
— Самый распространённый, — согласился мужчина. — Эту надстройку достаточно легко определить и удобно использовать как основной критерий. В Чёрной Дыре очень много разных видов людей — а вторичная надстройка «разум» встречается у большинства и является удобным признаком для определения разумности. Но — именно у большинства, а не у всех разумных видов. Кстати, ещё один интересный факт, — добавил консультант. — Разумные виды без вышеупомянутой надстройки встречаются, а вот видов, имеющих «разум», но не создавших или не начавших создавать свою цивилизацию — пока не обнаружено. Хотя у некоторых цивилизация ещё в зачаточном состоянии — но она есть.
— Вот как, — поражённо потянула я. — Классификационный признак, а не разумность как таковая.
А ведь и правда, если подумать и взять, например, тот же Белокерман. Наверняка туда попадают не только разумные существа, но и животные. Как их отличить друг от друга? По одежде? Но ведь и на собаку могут надеть ошейник, шлейку или попону, не говоря уж об обезьяне. По развитым конечностям? Чем не подходят крысы, обезьяны или осьминоги? А надстройка «разум» (по сути не являющаяся таковым, а просто названная таким же термином) позволяет определить большую часть разумных. Но в этом случае получается, что те, у кого данной надстройки нет, в проигрышной позиции — ведь их запросто могут принять за животных?
— Ты права, — подтвердил собеседник. — Нас слишком много, и мы слишком разные, поэтому кто-то всё равно окажется в минусах. Есть специальные списки разумных существ без надстройки, но ими пользуются не все и не везде. К тому же, не факт, что списки полны и не может появиться какой-то новый вид.
— Понятно, — кивнула я. — Ещё один вопрос: почему «разум», по крайней мере, в большинстве случаев, формируется у тех, у кого до того происходит сильное ослабление связей?
— А зачем отращивать новые глаза тому, кто и без того умеет видеть? — улыбнулся Фуньянь. — Зачем рыбе, умеющей дышать в воде, учиться задерживать дыхание, чтобы не утонуть?
— Логично, — признала правильность рассуждений. — Но, наверное, в исключительных случаях, образование «разума» возможно даже без разрушения прежних связей?
— Да, такие виды тоже известны, — снова согласился консультант и лукаво добавил: — Кстати, обычно они ничуть не меньшие «разрушители», чем остальные.
Мы помолчали.
— Ну что, справилась с моральными терзаниями по поводу себя, аки злокачественной опухоли? — насмешливо поинтересовался эрхел.
— Частично, — слегка обиженно ответила я. — Понимаешь, у меня ещё раньше возникало впечатление, что люди... мой бывший вид — может оказаться страшным злом для родной планеты. И было горько найти этому подтверждение.
— Очень многое может оказаться злом, — философски заметил собеседник.
— Вот скажи, — прищурившись, перевела тему. — Неужели из-за каких-то моральных терзаний студента стоило силы тратить? Ну, погоревала бы и смирилась, никуда бы не делась. А даже если бы не смирилась. Или так важно, чтобы мы не самоубились до того, как станем профессиональными самоубийцами и не сгинем на работе?
— А то ты думала! Тартару будет очень обидно, если ему не вернут такой большой кредит, — ехидно заметил Фуньянь. — Депрессивные настроения мешают работе и учёбе.
— Почему тогда вы не считаете, что учёбе мешает почти полный запрет Ликрию изучать то, что ему нравится, в свободное время? Или раз арван, то не переживает вовсе?
— При чём тут Ликрий?
— Да при том! — вскочила я. — Что этот ваш «принц» запретил ему что-то там по генетике. И Ри, естественно, очень расстраивается, хотя и старается не показывать вида!
— Сядь! — резко приказал эрхел, и от неожиданности я плюхнулась на кресло. — Защитница выискалась, тоже мне. Во-первых, тот, кого ты насмешливо назвала принцем, вполне заслуженно носит это высокое звание. Во-вторых, с арванами пусть разбираются арваны. Думаю, принц Радий знает, что делает.
— Но ведь, насколько мне известно, Ликрий ничего не нарушал и даже увлекся трусами только в выходные...
— Он — арван. А значит, по определению несёт в себе угрозу, — спокойно сообщил Фуньянь. — К тому же, у него раньше была соответствующая профессия.
— Но...
— И ещё, — эрхел наклонился вперёд и посмотрел мне прямо в глаза. — Когда он был вещью, ещё в институте химеризма, он успел оставить «подарки» тем, кто с ним развлекался. Да, по закону те действия ему в вину не поставить... но они были. Более того, создание «подарков» поддержала вторая личность. Факт в том, что в течение ближайших двух лет несколько сотрудников института умрут и смерть их, без дорогих лекарств, будет весьма болезненной. А главное — у них не хватит денег на лечение. Потому что арваны запросят очень высокую цену, как, впрочем, и остальные. То есть шансы этих людей — минимальны.
— Так вот почему на него брали лицензию!..
— Не поэтому, — снова откинувшись на спинку кресла, возразил консультант. — В институте были уверены, что Ликрий ещё недостаточно восстановился для того, чтобы суметь что-то сделать по арванской части, а особенно — провести тонкую работу. В абсолютном большинстве случаев для достижения такого уровня умения надо намного больше времени — но твоему другу повезло с чиртерианской личностью: она очень развитая, гибкая, легко учится и с широкими взглядами. А лицензию брали из-за страха, что оказавшись на свободе и устроившись, арван захочет отомстить. Пытались принять превентивные меры, но не знали, что уже опоздали. Хотели убить до того, как арван восстановит свои умения.
— А я... а я всё равно считаю, что Ликрия можно понять. Я видела, что с ним делали в институте, причём даже не ради исследований, а тупо чтобы поиздеваться, причинить боль и унизить. Да, он не ангел, но и не однозначный злодей. К тому же... — я осеклась, подумав, что не стоит раскрывать тонкости взаимоотношения между арванами.
— Софья, если бы я или кто-то другой посчитали бы, что твой друг проявил агрессию без причины, причём веской — мы бы его просто забраковали. Потому что решения даже одного из нас было достаточно для ликвидации, — мягко сказал Фуньянь. — Но мы дали Ликрию шанс. Думаю, уже того, что знаешь о нём ты, достаточно, чтобы понимать, насколько велика потенциальная опасность этого арвана.
Мужчина сделал паузу, явно ожидая моей реакции, и только дождавшись подтверждения, продолжил:
— Да, его легко смог бы держать под контролем высший арван — в отличие от многих других, арваны даже в химерах продолжают подчиняться безусловным правилам своего вида, но... специальность, на которую он поступил — особая. Велика вероятность того, что Ликрию придётся работать без контроля лидеров своего народа и даже более того — в некоторых случаях такой контроль может оказаться губительным. Причём не только для Ликрия, но и для многих других. Мы не имеем права это допустить. Поэтому не мешай Радию делать своё дело. Он взрослый, опытный арван, лидер и вполне готов отвечать за свои поступки. Тем более, что именно под его ответственность приняли твоего друга. Если принц решит, что работать с Ликрием не имеет смысла, твоего друга изолируют или уничтожат. Потому что он влез туда, куда низшим арванам не должно быть допуска, и теперь у него уже нет пути назад.
— Прости, — неохотно буркнула я. — Постараюсь больше не вмешиваться, но обещать не могу.
— Постарайся, — кивнул Фуньянь. — Понимаю, что для самоубийц попа имеет очень большое значение и, в твоём случае, её развитие хорошее, но всё-таки помни, что и голову нельзя полностью отключать.
Неожиданная характеристика сбила с толку. На всякий случай украдкой покосившись вниз, снова поправила штаны, одёрнула футболку и осторожно поинтересовалась:
— А при чём тут попа?
Чем вызвала весёлый смех собеседника.
— Всё, занятие окончено, следующих не требуется, — заявил он. — А если насчёт фразеологизмов интересуешься, то почитай об анатомии и физиологии эрхелов. Хотя бы кратко ознакомься — и поймёшь.
В этот же вечер, после занятий, я решила разобраться в подкинутой загадке. Сначала ошиблась в запросе (искала про попы эрхелов), зато узнала, что этот вид очень многие гуманоиды считают весьма сексуальным и, в том числе, склонным к нетрадиционным видам секса. А вообще, в целом, отношение к сородичам Фуньяня почему-то пренебрежительное. Заинтересовавшись, решила ознакомиться к краткой характеристикой вида.
Выяснилось, что среди своей (весьма разветвлённой) группы разумных эрхелы считаются низшими, презираемыми, чуть ли не рабами. И, в том числе, сексуальными игрушками. С другой стороны, судя по характеристике, в целом этот разумный вид вполне достоин уважения, хотя редко склонен к радикальным решениям и часто предпочитает уступить, прогнуться под обстоятельства, а не стоять насмерть. Хотя эрхелы — обычный, распространённый вид, в стабильной зоне у них только одна собственная страна (у почти всех остальных из их группы видов — больше, чем по дюжине), а большая часть особей рассеяна по другим государствам. Причём и здесь, в основном, особенно в мелких странах, эрхелы находятся в угнетённом положении. Они относительно выносливые, часто отличаются капризным или задиристым характером, но ответственные, могут стать очень верными друзьями и способны качественно учиться практически всю свою долгую жизнь. В общем, с одной стороны, явно чувствуется некое презрение, а с другой — ничего такого, за что действительно стоило бы презирать, найти не удалось. Ну не считать же таковым сексуальные пристрастия (даже если это правда)?
Потом всё-таки последовала совету Фуньяня и кратко ознакомилась со строением тела его вида. И вот тогда даже присвистнула от удивления. У эрхелов в организме две полноценно функционирующих центральных нервных системы: один мозг — головной, а второй находится как раз в нижнем отделе поясницы. В том числе по этой причине даже у мужчин эрхелов таз несколько шире (что создаёт впечатление женственности). Причём «попа» отвечает не только за движения, но за фантазию, эмоции, математические способности и многое другое. Отсюда у этого вида целая куча оригинальных идиом про данную часть тела.
Смутившись, отключила сеть и сбежала в ванную, где долго смеялась над собственным непониманием. Мне советовали «работать попой», сиречь — хорошо подумать, а я вместо этого штаны поправляла! Закончив веселиться, покачала головой: даже несмотря на то, что мы похожи внешне, всё равно очень сильно отличаемся. И непонимание может оказаться... страшным. Тем более, что появилось подозрение: а не из-за оригинальной анатомии и соответствующей терминологии эрхелов считают сексуальными извращенцами? Из любопытства взглянула на строение тела других представителей их группы видов, но ни у кого из пяти просмотренных второй центральной нервной системы не обнаружила. Так что, кто знает, может и надумана сексуальность эрхелов. А даже если нет — какое другим дело?
Один день сменялся другим. Втянуться в учёбу удалось на удивление легко. Предметы, как и ожидалось, оказались сложными, теоретические знания закрепляли задачами тартарского типа: с несколькими решениями или вовсе без таковых. Но интенсивность занятий вполне нормальная, а главное — после них удавалось качественно отдохнуть. Полноценное питание, прогулки, посещение бассейна или даже просто разговоры с соседкой под вечернее чаепитие.
Наверное, из-за особенностей организации, а именно, свободного посещения и самостоятельных занятий, я не сразу познакомилась с сокурсниками. Первой инициативу проявила Вира, и в результате вокруг неё собралась небольшая компания: из меня, ещё одной девушки (кстати, из группы homo, но не вида sapiens) и трёх мужчин (крупного кота, птеродактиля и высокого трёхглазого гуманоида, немного похожего на некоторые изображения инопланетян на Земле). Ликрий присоединялся относительно редко, в основном занимаясь по другой программе, да и в целом, судя по всему, не очень интересовался общением.
А мы учились вместе, быстро синхронизировав расписание. Оказалось, что так удобней, тем более, что мы не отвлекали друг друга, а наоборот, поддерживали. Обсуждали очередную тему, делились изученными дополнительными материалами, вместе разбирали отдельные задания, а порой всей группой проводили выходные.
Из-за того, что теперь не надо было бояться за будущее, из-за новых знакомых и благодаря комфортному существованию я чувствовала себя почти как в раю. Возможно, потому, что наконец-то смогла оценить ту часть студенческой жизни, которая, по большей части, прошла мимо меня на Земле. Сейчас не приходилось отказываться от совместных прогулок (да и от прогулок вообще) или по много часов отлёживаться после занятий. Новые знания, интересные люди, хорошее здоровье и уверенность в завтрашнем дне, пусть и относительная — этого уже достаточно для настоящего счастья.
29 марта – 20 апреля 617134 года от Стабилизации
Бурзыл, Тартар
Кроме полного содержания, в начале каждой недели нам переводили некоторую сумму на карманные расходы. Небольшую, но вполне сравнимую с тратами на жизнь во время бомжевания. Не знаю, как у других, а у меня эти деньги почти не тратились. Одежда есть, питание — тоже, проезд и связь оплачивает университет — что ещё требуется? Нет, однажды я всё-таки сделала дополнительные покупки. Не удержалась и приобрела то, о чём мечтала во время жизни на свалке: хорошую иглу, крепкую нить и небольшой перочинный нож с набором дополнительных инструментов. Мелочь, но согревающая душу.
Вира несколько раз пыталась агитировать меня расширить гардероб, но я решительно отказывалась. Вполне хватало уже имеющегося, тем более, что удобный спортивный костюм, в котором посещала большую часть занятий, казался мне не только приятным для носки, но и красивым. Так что вскоре соседка по комнате махнула на меня рукой и прекратила разговоры на мало интересующую тему. А вот сама одевалась... не вычурно, но с тонким вкусом. Вроде бы костюмы достаточно простые, но каждый подобран и сидит на эрхелке так, словно сделан в модельном агентстве. Гардеробу Виры далеко до такового у Фуньяня, но в чём-то сходство всё-таки прослеживается. Однако такая особенность наблюдалась не у всех эрхелов: по крайней мере, я встречала уже нескольких, относящихся к одежде ещё небрежнее меня.
Весна в Бурзыле была бурной, переменчивой: крепкие заморозки сменялись летним теплом, солнечная погода — грозами или метелями. В отдельные дни не верилось, что снег ещё не стаял — можно было выходить в лёгкой одежде, в другие приходилось старательно утепляться.
Кроме общего образования наша шестёрка (или семёрка, в те редкие случаи, когда присоединялся Ликрий) почти каждый день посещала какой-либо из множества отмеченных закрытых[1] коротких путей в Бурзыле. Для каждого из извращенцев важно как можно лучше научиться различать межмировые переходы — это вопрос собственной безопасности. Увы, суметь определить, что на другой стороне, банальной каталогизацией — очень редкая удача, встречающаяся только у единичных счастливчиков. Остальным на помощь приходит специальный аналитический отдел университета: при этом наша задача как можно подробнее описать, каким образом мы воспринимаем множество известных коротких путей, а они постараются вывести формулы, по которым мы потом с большей вероятностью сможем предположить, что ждёт за переходом. Но сначала надо научиться дифференцировать ощущения, возникающие от межмировой границы, с остальными. Казалось бы, просто... но на практике выяснилось, что помехи велики.
Поэтому пока мы не создавали каталоги, а учились отличать короткие пути от остального мира. Посещали указанное место, тщательно описывали все ощущения, а потом отправлялись в специальные изолированные кабины в одной из аудиторий, где создавались условия, практически полностью аналогичные месту посещения: те же шумы, свет, запахи, движения воздуха и так далее. Не было только того, что вносила граница междумирья. Здесь мы сравнивали нынешние впечатления с прошлыми, описанными, и вычленяли нужное.
Оказалось, что восприятие коротких путей в нашей группе сильно разнится. Уюу (разумный птеродактиль) и Ирина (из рода homo) их видели, Вира — слышала, Прий, разумный, похожий на крупного кота (из вида миошанов) — охарактеризовал свою чувствительность как нечто среднее между обонянием и вкусовым восприятием, Роллес (трёхглазый гуманоид) — осязал. У Ликрия оказалось двойное восприятие: он видел и осязал границы, а я отличилась тройным: видела, слышала, а ещё фиксировала какое-то странное ощущение, которое не удавалось соотнести ни с одним из обычных органов чувств.
После таких тренировок мы иногда в хорошую погоду совместно бродили по Бурзылу. Однажды так загулялись, что проголодались, и Ирина предложила не возвращаться, а посетить ближайшее кафе в районе эдельаров (которых я иногда упрямо переиначивала как эльфов). Почти все поддержали идею, мне тоже было интересно попробовать разные кухни, и лишь Роллес попытался возразить, но, на этот раз, мы только отмахнулись от его слов.