Глава 1 Глядит ли душа в зеркало?
1
Визг грома сотряс землю. Все твари ощущают, как снег под ногами дрожит, когда планета трещит по швам неистовой яростью, выплёскивая гневные крики. Сердце вздрагивает от скрежета пуль, тело ноет, а мысли постепенно застилает туман. Страх растекается в жилах, а хладагентный пар сгущается над залежами, витая в поле, среди деревьев, но не в небе. Небо пока принадлежит лишь облакам и вечным раскатам молний.
Ярый запах паленого металла не просачивается в фильтр, но замечаешь, что молочный туман кружится над чужими серебристыми доспехами. Тело съёживается, как шарик с гелием в мороз. Осознаешь, что хлопья укрывают гроб из никчёмных деталей, где хранится чужая тлеющая туша. Вот тогда лютый холод бодрит, а пробирающий ужас жалит. Мозг не понимает, где таится страх, а где морозят белые пары, которые лезут сквозь стыки и трещины ванадия. Ярость и подавляемые тревоги оголяют и стягивают сердце. Тело изнемогает от ощущений, как истощается нейронная сеть под гормональным гнётом, но азарт и жажда битвы поддерживают накал и спаивают организм наркотическим коктейлем. Лишь он сейчас удерживает разум.
Земля снова трясётся. Мощная вибрация пролетает с громом, будто ударная волна пустилась от эпицентра взрыва. Электрический шрам сверкнул в небе, уронив искры и факел на верхушку дерева. Удар молнии швырнул Корога. Он провопил в фильтр, ощущая, как ток проскальзывает по шлему, как опускается по позвоночнику и впивается в ноги. Пронзила боль, голени судорожно онемели, и Кораг окунулся в скрипящий сугроб. Снег подтаял от раскалённой ванадиевой брони, а по голой черной земле начал стелиться пар и хладагентная вода.
Палец на кнопке отключил лезвие. Теперь из ладони выглядывал только сверхпроводниковый язычок. Корог простонал, лег набок, держа в одной руке рукоять. Он попытался приподняться, бороздя по снегу загипсованные разящим импульсом ноги. И когда задел противника, что лежит в снежной ячейке, сгустился серый дым. Дуга на шлеме у мертвеца пустила притухший разряд, и антенна Корага яркой искрой ответила.
Грохочет ствол. Поясница взвыла, когда острые уколы въелись в спину. Металл процокал. Кораг просвирепел, резво обернулся и почувствовал, как нервы на спине дрожат и сопротивляются его воле. Стальные пули утонули в снегу. Тогда враг откинул винтовку и схватил рукоять. Возникло магнитное лезвие, которое глаз мог заметить лишь по густому белому туману. Кораг вздрогнул, попытался подняться с колен, уловил укор спины и, когда пальцы ног чуть потерлись, дрожа, он ощутил, что тело ещё больше опухает.
Рыцарь застыл словно в коматозном оттёке. Враг приблизился. Кораг сдавил кнопку, и из рукояти хлынул пар. Хладагент начинает течь по дорожке магнитной струны, создавая паровой водоворот. Кораг попытался поднять легкое буквально воздушное лезвие, но, как старик, простонал из-за своей немощности, в уме проклиная все раскаты молний. Рукоять лишь склонилась вбок от жалких потуг руки, а электрический разряд болезненно процарапал спину.
Повернув головой, он увидел, как высятся густые пары чужого лезвия. Их холодная струйка оголила воображаемый конец. На рукояти мелькнул символ элитных солдат Арагонды. Тогда проскрипело утешение. Ведь он не умрет от жалкого сброда, а от достойного противника, который способен одолеть не только слабака. Но, когда туман в секундной паузе скрыл символ, то Кораг почувствовал себя жалким, потому что пренебрег честью, потому что не борется до конца, а поддаётся объятьям легкой смерти, как очередной слабак.
Пар молниеносно пустился вниз, а лезвие рассекало его следом, выталкивая холодный воздух. Тогда Кораг нырнул вбок. Едва увернулся. Его тело вновь взвыло от дерзкого выпада. Ванадиевые кандалы у локтя уронили струйку крови. Он прошипел в фильтр, склонился и небрежно взмахнул. Невидимый меч пролетел сквозь серебреные доспехи врага. Магнитный поток разрушил строение атомов, после чего голова, шея и плечи повалились на подтаяный снег. Кораг громко свалился на спину, проскрежетал зубами. Багровая кровь врага забрызгала детали ванадия. Труп обволок легкий туман у земли.
Ноги упирались, но по указу воли подняли хозяина. Ковыляя, Кораг подошел и поднял рукоять у трупа, стиснул её в руке и примагнитил к поясу. Синие кусты прошуршали в белом тумане. Кораг встал в стойку. Он цыкнул, когда понял, что немощно дрожит.
— Всё хорошо? — благосклонно произнес и вышел из кустов здоровяк. Ванадиевые плечи светились позолоченным орнаментом. На заточенной дуге шлема прошмыгнула тусклая искра.
Прибывший опустил лезвие, оглядел трупы и капли крови на рыцаре. Кораг расслабился и, не задумываясь, неосознанно ощутил, как доспехи тянут вниз. Рыцарь опомнился, когда опрокинулся на плечо своего старика и учителя с юношеских лет.
— Ти-и-хо, — произнес Вансиан, подловив его. Старик прокряхтел и приподнял Корага. — Если продолжишь дальше нырять под молнии и турели, рог проржавеет похлеще моего. Разряд небесной молнии тебе не щекотки тока в сети. Поэтому немного глупо нападать на хладагентные залежи, скопище грома и молний, особенно когда единственная слабость программируемого ванадия — безмерный ток.
Кораг фыркнул и в ответ прохрипел:
— Поэтому нас природа одарила молниеотводом на голове, а благодаря новым программам шлема, которые лучше рассеивают ток, впервые хладагентные залежи стали полем битв. Это преимущество. И Арагонда прав, если хочет им воспользоваться. И не волнуйся. Я уже чувствую, как силы вливаются обратно. Просто нужно немного подождать. Доспехи уже начали перезапускать системы и восстанавливать питание экзоскелета.
— Как скажешь, — разочарованно прошептал старик. В ответ Кораг молчал.
В тишине они шли сквозь ветвистые деревья, чистый свет плодов, сугробы и белые хлопья. Казалось, что лишь туман держит их на ногах. Доспехи Корога покрылись легким инеем и кровавыми каплями изо льда, снег свирепел под сапогами. Старик иногда кряхтел, останавливался, пыхтя, и, припускаясь, приподнимал руку Корога, проскрежетав ванадием. Из-за чего коробило. Стало как-то горестно ощущать себя беспомощным перед стареющим избитым временем дарссеанином. Пусть он и не по капризу позволял нести себя.
Рыцарь отнял руку и гордо выпрямился, когда увидел вдали солдат. Хоть ноги до сих пор незаметно подрагивали, доспехи из ванадиевой защиты могли внушить страх и восхищение у врага. Но там, вдали, Кораг видел только солдат империи.
"Мы всё же захватили залежи", — вспыхнули мысли, когда, злобно улыбаясь, Кораг дугой на шлеме сравнился со стариком.
2
Пещера отказалась от вольного света. Её жители обитают при тусклых флуоресцентных лучах. Сияние пускают коралловые наросты, а свежий воздух рвется внутрь с воем и будто пенит их прикосновеньем. Пузырьки с позолотой стекают по шероховатой пупырчатой стене, а чудится, что скатываются капли растительного масла. Из-за чего создается невероятно душистый аромат, будто ветер принес на стены укромной пещеры жухлые листья, усохшие плоды и травяной запах.
Пещера словно исцеляла и подавляла все боли. Дарссеанка огляделась и увидела на кораллах рисунок из медных, золотых и почерневших листьев. Она столько раз тут бывала, но никогда прежде не замечала увядающей палитры. Выпирающие кораллы, их выпуклости и неровности, уподобились небрежному надкусыванию фрукта. Она провела по твердому шершавому выступу и вздрогнула, когда заметила черный торчащий глаз. Существо не моргнуло и не качнулось. Его крылья на спине укрыли стенку, как будто сом в океане примостился к коралловым наростам.
Рука тянулась к существу. Дарссеанка уже представляла, как лилово-бежевые пальцы трогают гладкую, возможно маслянистую кожу. Она заворожилась чередованием черных, бронзовых и золотых лужиц на пупырчатом теле. Но лишь приблизила глициновую руку с неровными темными родимыми пятнами и ощутила тепло и тусклый свет существа на расстоянии.
Она дрогнула, когда услышала скрежет ванадиевых доспехов. Арагонда чуть наклонился, чтобы дугой не врезаться в уступ. Флуоресцент упал на бордовый орнамент — печать знати на плечах. При виде повелителя сердце всегда тяжелело, а разум с горестью сознавал, кто стоит перед ней. Никак Наида не могла привыкнуть к тому, что знает: "если видеть одного повелителя, улыбка под маской будет играть с тобой".
— Прошлый раз ты говорила, что не вернешься сюда, — услышала дарссеанка отфильтрованный шлемом голос. Она спрятала руки в широкие рукава и выпрямилась.
— Невоспитанно говорить с девой, не сняв шлем, — сделала замечание повелителю. Он лишь фыркнул в усмешке. Казалось, что Арагонда забавлялся от дерзости, особенно, когда она гордо приподняла подбородок и надменно сщурила глаза, но проговаривает слова подобно нежному дрожанию струны.
— Извините за ханжество, — ответил и поклонился повелитель.
Шлем лег на землю, оголил короткие волосы и торчащий из них толстый рог. Свет упал на глициновое лицо и высветил темные родимые пятна. Большие глаза играли высокомерием, губы ехидно и блаженно улыбались ей. Дарссеанка гордо утянула губы, приподняла голову ещё выше, и флуоресцентный свет прошелся по широким скулам вверх, а тень сошла с глаз. Арагонда вцепился взглядом. Ему всегда нравилось скопление на её глазах, будто белеющие звёзды тонули в изумрудной пыли и вместе создавали галактику вокруг чёрного, поглощающего свет, зрачка.
— Вы обещали, что освободите Корага, — вдруг повысила дарссеанка голос. Арагонда склонился. Во взгляде промелькнула печаль, которой не обмануть деву.
— Я предложил Корогу покой и добавил, что сохраню титул, но он отказался и пояснил, что хочет сражаться дальше.
«Как рыцарь при замке, я обязан сохранить честь и доблесть повелителя», вот что он сказал. И забавно добавил: «войнам нужно вдохновенье, чтобы биться с той же честью и благородством».
— Красивые слова, — тут же встряла она. — В стили Корога, но он не прозаик.
— Значит, ты плохо знаешь своего возлюбленного, — подметил Арагонда угрюмо. — Думала бы, прежде чем обвинять. Я никогда не вру, но ты уверяешь, что я — очередной варвар, который мажет слова грязью, чтобы скрыться в слоях земли.
Слова несли правду, которая могла обидеть повелителя. Дева чувствовала и потому хотела сгладить их беседу. Она на образ удивилась и с печалью склонила голову. Но, как только в памяти появились упертый образ Корога, дарссеанка устыдилась собственной необъективности.
— Прошу, простите. Я хотела, — промямлила она уже вполне искренни, потом трепетно утихла и вжалась в пальто.
Повелитель шагнул к ней. Стук ванадия прозвучал непреступно близко, из-за чего дева вздрогнула и отпрянула глубже в пещеру.
— Что-то не так? — с виновным тоном спросил Арагонда и остановился. Он ощутил отстранённость девы, недоступность.
— Как только вас не одолевает тоска? Ведь мы заложники этой войны. Я будто чувствую, что границы империи сжимаются «Орденом». Причем враг предложил сдаться, но мы не прекращаем сражаться. Битвы не кончаются, а Кораг не может остановиться перед соблазном. Столько сражений, но не одно не уняло жажду, не угомонило пыл. Кораг должен остановиться. Ведь я…я вынашиваю ребенка.
Пауза застыла в пещере. Наида думала, что Арагонду ошарашит новость, но он стоял спокойно, уверенно и холодно смотрел.
— Не заметно, — протвердил повелитель, опустил глаза к животу девы. Во взгляде он не скрывал безразличие. — Какой срок?
Дарссеанка сжалась и смущенно, с дрожью, сказала:
— Я, — сначала помялась, — лишь недавно узнала.
Платиновый короткий локон свалился к глазам. Она провела пальцем и спрятала клочок за ушами. Арагонда наблюдал. Он с забавой понимал, почему за невинностью скрывается гордость и упрямство.
— Ты обещал, Арагонда, — надавила дева, стараясь пробудить в нём стыд.
Повелитель тихо усмехнулся. Его всегда забавляла щенячья дерзость. Поэтому Арагонда временами позволял Наиде собой повелевать.
— Я подумывал, — вдруг начал он и увидел, как в изумрудах Наиды загорается искра, — как мне удастся заинтересовать Корага. Он много знает об «Ордене белых королей» и вкусил огромный опыт, когда нападал на хладагентные залежи. Я хотел склонить его в наставники, легонько сместить с должности, а позже создать военное училище. В учении и деликатность, и доблесть Корага пригодятся. Думаю, благородное перо способно создать много талантливых воинов. Но ты предлагаешь вмиг и навсегда отрезать его от сражений, буквально тут же лишить солдат их вдохновителя на поле боя, а меня — верного слуги. Думаю, что такое решение может ещё аукнуться. Нет. Оно может принести катастрофу. Лишившись верного полководца, я словно останусь один. Без защиты. В кругу дворцовых интриг и блокады "Ордена". Так что, если говорить честно: раз Кораг не хочет покидать поле битвы, я лишь рад.
Она окунулась в раздумье. Арагонда отвернулся, приготовился уходить, но не успел даже поднять шлема.
— Что тебе нужно? — неожиданно произнесла Наида. Её невинность скрылась во властной интонации, а наивность вовсе улетучилась в дебрях пещеры. Арагонда утонул в нотках голоса и в скрытом блаженстве.
— Только процветание своей империи, — сразил он, в глубоком вздохе обернулся и скрыл эмоции в повелительном надменном лице.
— Хватит играться со мной, — вспылила Наида. — Я знаю твою истинную натуру. Интриги и предательство тебя лишь забавляют, будто бы они очередной аттракцион, который хорошо разбавляет скуку.
— Только если я чувствую защищенность, — приметил Арагонда. — Да и не вижу причин отпускать Корага, если он сам не хочет уходить.
— Теперь ты по-другому запел. А раньше обещал, что сделаешь всё ради меня, — начала она упрекать.
— Не помню, — поник он, затем промычал, воображая раздумье. — Помню лишь, обещал сделать всё, что смогу, ради твоей ласки. Изменить принципы и желания Корага я не способен. К тому же, — подчеркнул Арагонда, подошел и прижался к Наиде.
Рослый дарссеанин закрыл лицо девы тенью, опустил голову. Их рога коснулись. От платиновых волос шел аромат, которым пропитал её ветер. Арагонда закрыл глаза после вдоха, чтобы насладиться нежным запахом. Наида положила руку на доспехи и оттолкнула его. Повелитель нисколько не разочаровался, лишь взбудоражился. Он знал, что дарссеанка именно так поступит, и не мог не чувствовать, как забавляет умело наигранная преданность Корагу.
— Вот видишь, — подметил. — Поэтому мне нет причины: ради чего стараться. Раз ты научилась читать меня, то должна понимать незатейливые мысли: «Все в этом мире эгоисты, поэтому угождают лишь себе». Причем я не просил нечто запредельное, в отличие от тебя. Мне нужна лишь ласка.
— Я возлюбленная Корага, — возмутилась она. — Поэтому принадлежу ему. Так что не кори меня в запредельности!
— Ты дарссеанка! — вдруг грозно воскликнул Арагонда. — И должна лишь дарить детей. Столько дарссеан сражается и платят налоги, чтобы за столетия иметь ребенка. Поэтому не забывай мою милость, по которой ты принадлежишь лишь одному. Не все высокие чины могут похвастаться этим.
— Одному? — удивилась она и приблизилась. Арагонда снова ощутил запах. — Иногда я сомневаюсь, что принадлежу лишь ему. Помниться, ты не раз посягался и лез.
Повелитель гаркнул в усмешке: