«Сверхпроводник имеет собственное поле масс, потому не впускает в себя магнитное поле. И код этого поля привередлив к посредникам. Когда же Варфоломей поймет про обмен слабыми частицами?» — думал Арагонда, но как всегда ничего не объяснил. Он до сих пор ждал, когда Варфоломей догадается до сути идеи сам.
— Первая моя наработка напоминала песочные часы. Между двигателем и сверхпроводником есть будто пружина. Эта пружина — электромагнитное поле. Двигатель создает кругооборот не только хладагента, но и энергии.
Пока хладагент делает кругооборот, его масса меняется и создаёт энергию в двигателе. Например, часть энергии, направленной на ускорение тела, расходуется на увеличение массы тела, и парообразный газ переходит на другой край двигателя сквозь сверхпроводник, а там процесс изменяется. Все благодаря программе перемещения и преобразования массы, энергии. Всё благодаря высокочастотным фотонам. Недавно мне снилось то, как допоздна сижу и маюсь: " как вы всё-таки создаете бесконечный импульс?"
Все решили, что спутник и двигатель создают магнитную тягу. Пружина как бы толкает сверхпроводник. Толчок ели ощутим, но он постоянен, как неконтролируемое деление в ядерной реакции. Так двигатель создает иллюзия перемещения. Импульс, как пружина. Когда спутник переместился, двигатель притянулся. Потом вновь толчок. И пока пружина на стороже, спутник перемещается по космосу.
А ведь суть технологии — бред. Но кто бы подумал, что при правильной схеме и хитром программировании всё может сработать. Всё благодаря вам. Вы помогли мне. Никто тогда не думал, что массу топлива можно запрограммировать. Хотя, сейчас все думают, что принцип программы прост — тепло и холод, что вы используете лазерное нагревание и охлаждение в конденсате. Но тепло излучают особые фотоны, которые мы буквально выращиваем в лаборатории. Они как раз прыгают из атома к атому, распределяют электроны, иногда высокоэнергичные фотоны создают электрон вблизи ядра атома. И всё это вытворяет бесконечный толчок.
— И никто раньше не задумывался об обратной конденсации в космическом двигателе. Они только говорили про расходование массы при сгорании топлива. Этот корабль ты разработал лично. Потому я тебя заметил на первой встрече, на конференции, когда на стенде красовался прототип. Потому новый корабль будет состоять из 2 двигателей. Твой будет двигать, мой — сокращать расстояние.
Как вдруг Варфоломей понял, что до сих пор краснеет от лишь намека о вековой давности.
— Не напоминайте. Там, на конференции, я так глупо выглядел, так отвратно выступил, так неуверенно голословил, млел.
— Не стоит смущаться неопытности. Тогда ты создал прототип своего двигателя, прообраз передовых спутников, а теперь я хочу, чтобы ты поработал над моим настолько же воодушевлённо и тщательно. Я уже не могу дождаться момента, когда за окно глаза увидят нашу планету и необъятные глубины космоса. Мой сладкий момент…
2
С утра природа пролила графин молока. Пушистые губки собрали влагу со стола, когда хмурые тучи заволокли тусклое небо. Молоко это, словно выжитый сок алоэ, тянучи стекает каплей за каплей из облаков, стиснутых пальцами гравитации. Теперь тихо шуршащие деревья, увядающие цветы, синюшная трава и даже в море парные волны ловят голодным ртом жжёные горошины.
Туман витает всюду. Знобит леденящая стружка. По Варфоломею с час синхронно стучат нечистые капли, отчего сырость уже оседает в фильтре. Удар и их кратер разбрызгивает ванадий, траву, плоды на ветках, а стружка витает в бешеном холоде, как облако ядерного гриба. Парящие глыбы едва видны, а их белые усы и вовсе укрыты туманом. Даже замок сокрыт в молочной пенке, сквозь которую видит только электронная карта.
Из белой кутерьмы по магнитным шпалам приполз червь. Пар подпрыгнул, когда ареол лимузина будто вспорол слой тумана и пролевитировал над землей всего в полуметре. Сверхпроводниковый капот застыл под легким инеем. Стёкла машины запотели так сильно, что казалось, их затонировали двойным белым слоем. Капли дождя также стучали по стеклу, издыхая стружку. Отчего лимузин испускал тонну пара, словно на капоте припрятали лишнее вентиляционные решетки.
Первый, кто покинул машину, расправил плечи томительно и тяжко. Советник протопал. Сквозь пар Варфоломей разглядел рыцаря на две головы выше, в черной ванадиевой броне и с желтой молнией вдоль груди. Следом вылезли ноги в свежепринтовоной защите. Советник почтено склонился, когда узрел багровую печать на плечах, которая ничем не отличается от орнамента власти повелителя.
Иней и тонкий лед под ногами скрипнули. Наследник задержал дыхание и широко раскрыл глаза. Следом проскрипела некая ностальгия, потому как он несколько месяцев не видел родной замок, пусть даже сейчас стены и точёная пика укрыты белыми хлопьями. Иридий услышал стук капель по ванадию. Он напомнил стук на дождливых землях "Ордена", будто природа и там поёт те же песни. Отчего наследник с досадой вздохнул.
— С возвращением, молодой господин, — благоухал главный советник.
— Приветствую, Варф. И отбрось бесполезные почести, — вырвалось у Иридия. — Ты же знаешь, я не страдаю манией преклонения, как отец, — с усмешкой в голосе добавил.
Пальцы на ногах задубели, пока скользили по ванадиевому сапогу, хоть Иридий включить подогрев, потому как не так давно ступал по лужам и холодные жирные капли плеснулись сквозь стыки. Всё же Варфоломей пропустил наследника империи с почтенно опущенной головой, на что бугай с желтой молнией фыркнул с забавой.
— Доспехи застлал иней, что я смешался с туманом? — нескромно заголословил телохранитель. — Хоть привет скажи, Варфик!
— Не по статусу, — намекнул советник ядовито, — Тирерий.
— Что ж так? А я уж то понадеялся что это наше панибратство не по погодке, — гаркнул телохранитель, на что Варфоломей тсыкнул и обратился к наследнику.
Замок их принял. Охрана у входа склонилась. Пока Варфоломей вел Иридия, сетуя последние новости и события, Тирей молчком плелся в сторонке.
— Хм, хочу спросить, — с наигранной любезностью начал вдруг наследник, — а как наш высокородный всея империя поживает? — тут Иридий начал звенеть усмехаясь. — Все посапывает, когда смотрит на неутешительный протокол испытаний?
— Увы, — с сожалением вздыхает Варфоломей, плетясь за Иридием, подобно опозоренной тени: немощно, без энтузиазма. — Мы никак не способны разглядеть меньшие створки материи. Ещё более мизерная частица, их смеси — ничего этого боюсь нам не увидеть. Да, повелитель сопит в возмущении. Однако, что я могу сделать? Мысли Владыки — только предположения. И одним капризом их не подтвердить.
— Значит, ты скептичен. Эх, Арагонда, никого никогда не слушает и потому сносит нервы, — успокаивал друга Иридий, припоминая, как требователен, упрям и жесток повелитель. — Я уверен, что меньших размеров уже не достичь.
— Вот и я о том же, — взбудоражился вдруг советник. — Гравитон бы стал диковинкой, а тут повелитель сразил: «Еще меньше!» Как? Куда? Разве это целесообразно, когда идет война? Простите, но во время вашего отъезда я пытался вразумить повелителя. Мир или победа — вот два главных приоритета. Однако повелителя, будто совершенно ничего не заботит, кроме полетов в космос и ткани Вселенной. Это правильно, но не к месту, не по ситуации.
Когда Варфоломей произнес "война", легкая дрожь окатила Иридия. Наследник не смог утолить рвение биться и ринулся в поле, как только выпал шанс. И выжил. Но не только благодаря подготовке и жажде жить. Его оберегали храбрые войны империи. Те обычные солдаты, чьи капли крови засохла на первых доспехах. И теперь, когда заходит речь о мире с "Орденом" или войне, то яро припоминаются кровавые лужи, которые растекаются по черной земле из оторванных конечностей и раскроенных трупов.
— Я не пособник войны, — потвердел наследник, чей голос тут же заставлял Варфоломея уважительно сникнуть. — Потому что наша империя — это прежде всего её жители. Да, мы должны закончить войну. Хватит терять солдат. Нужно подумать о мире и благополучие, а наука и космос будут. Их преподнесут нам жители. Благодарные, сытые и здоровые. Но Арагонда, — Иридий вдруг промолчал, следом тсыкнул с возмущением. — Он всё твердит, что жизни не главнее, если есть души. Ну что за эзотерический бред? Иногда мне кажется, что все эти мысли — последствия старческого маразма.
Варфоломей прогудел, сдерживая смех. И тут же кашлянул в смущении.
— Простите за невежество, — виновато добавил советник. Иридий благосклонно опустил голову. — А вы уверены, что он настолько стар?
— Абсолютно, — без раздумий и смятений ответил арагонский сын.
И тут же примолк, когда увидел двери в тронный зал. Коробившее сожаление вновь пробудило тревогу, после чего вонзило спицу в моток сосудистых нитей. Сердце протяжно кольнуло и так заблагоухало, что аж Иридий кашлянул. Охрана у входа подарила поклон наследнику, тот невольно помялся, но не допустил сухой неблагодарности. После Иридий самолично толкнул массивные двери.
Механические корни будто возбужденно прыгали под троном. Окна стали большими и пустыми без весящих к полу штор. Развалившись в кресле, Арагонда цокал клавишами на подлокотнике, и сияющая в центре зала голограмма переключала изображение. Иридий узнал конструкцию космического корабля, которую он при случае подсмотрел.
— Можешь идти, Варфоломей. Мы потом побеседуем, — тут же приказал Арагонда, на что советник только отдал поклон и ушел.
Силуэт сына смешался с голограммой, когда Иридий прильнул к изображению. Повелитель прекратил давить на кнопки, а голограмма перестала мигать и листать картинки.
— Надоело общество белых королей? — сразу же смолол Арагонда.
— Здравствуй, здравствуй, сия повелитель. Я бы не задерживался, если бы знал, что ты так соскучишься.
— Зачем тогда тратишь время на меня? Можешь возвращаться, — изрек Арагонда и махнул рукой. — Скажи заодно «Ордену», чтобы прекратил набеги. Белые короли только понапрасну тратят ресурсы. Кроме боя на водородных залежах, их потуги едва заметны. И, несмотря на бесконечные провалы, они всё лезут и лезут. Ты же хорошо сдружился с их элитой, они хоть знают слово "невыгодно" или "бесполезно"?
— Ты удивишься, но знают. К тому же их свита благосклонна и уступчива, если умеешь вести беседу, — с намеком посетовал Иридий. Арагонда хмыкнул на его грубость. — Разве ты не уяснил: дипломатия сложнее приказов. Обычные слова не действенны, когда собеседник равен по статусу. Вот если бы ты выполнил хоть часть их требований, — начал Иридий и не успел проложить.
— Исключено! — перебил повелитель. — Я не верну им земли. Даже часть. Пусть не мечтают.
Зал протрубил стук дверей. Охрана пропустила в зал девчушку. Маленький рог будто язычком выглядывал из-под светлых волос. Яркие кисточки у локонов едва касались скул, а созвездия двух галактик изумрудно блистали в глазах. Аккуратный ротик улыбнулся гигантам в доспехах. Светлая глициновая кожа порозовела, когда Иридий отвлекся на девочку. Её родимые пятна скромно укрылись в горячих румянах.
— Здравствуй Анида, — поприветствовал девочку Иридий. Она чуть повертела плечами, прижав корзину с бардовыми шторами.
— Здравствуй, — с озорством ответила и сильнее улыбнулась. Иридий понял, что она чего-то ждет.
— Прости, вкусняшек я не прихватил.
Анида сгримасничала и опечалено промычала.
— Эй, растяпа, — обратился Арагонда к сыну, — помощи не предложишь?
Шлем Иридия тут же клюнул. Багровая ткань валялась в корзине и перевешивала девочку подобно толстенным лохмотьям. Он ойкнул. Прогнувшись, Анида качнула корзиной и посмеялась.
— Не надо, — пролепетала она и пошла к окнам. — Я всё сама. Забыли!
Тяжеленная корзина грохнулась на пол. Девочка, как ни в чем небывало, склонилась над ней и начала вытаскивать ткань. Со стороны выглядело это неумело.
— Приличие, милая, оно должно осознаваться, — настоял Арагонда.
Девочка оживленно угукнула, не отвлекаясь от штор, потом ахнула, когда нашла петельки. Шаловливый топот прошмыгнул к стенке. Пальчик вдавил кнопку. Хлынул легкий белый пар, который таял, как только глаз улавливал закруглённую стружку. С малюткой на горбу квадратная платформа поднялась к гардинам.
— Ты уверена, что справишься сама? — крикнул ей Иридий. Что-то в парящей на платформе девочке его настораживало.
— Справлюсь, — отозвалась она. — Я уже снимала шторы. Значит, одеть тоже смогу.
Наследник глянул на Арагонду, но повелитель не сводил шлема с парящей от потолка голограммы в белом столбе. Тень штор омрачила часть зала. Тусклый дневной свет обжог ткань. Тогда Иридий вспомнил, как их складки багровеют ночью, будто изливаясь кровью. Иридию стало неуютно, ведь теперь комнатанапоминает себя прежнюю. Если не свет голограммы, то зал бы вечно прятался под тенью штор. Иногда он мечтал изрезать ткань магнитным лезвием — так в комнате без них было пусто, но уютней.
— Мир с нами в "Ордене" открыто обсуждается, но после захвата территорий его мало кто поддержит. Поэтому я хотел бы сделать уклон на научном сотрудничестве, — поведал Иридий. В его голосе Арагонда услышал угрозу, будто слова произносили сами белые короли. — Разве это неплохое условие, которое может объединить наши государства?
— Сотрудничество? Что по мнению белых королей называется сотрудничеством? Их требования всегда похожи на вымогательство. В сотрудничестве участвуют две стороны. А «Ордену» нечего предложить. Лично я не желаю рассказывать врагу, как действует наше оружие и разработки, не получая ничего дельного взамен.
— Тогда мне пока без толку возвращаться. Я разработал стратегию сотрудничества и, кстати, учел все твои требования. Однако «Орден» их также считает завышенными. Даже скорее наглыми. Не будет ли лучше уступить в некоторых пунктах?
— У тебя есть список их претензий? — спросил повелитель нехотя.
По тону наследник уже понимал к чему идет разговор, но не хотел сдаваться.
— Я подготовил его. Можем хоть сейчас же обговорить разногласия.