Кадры голограммы мерцают перед повелителем. Провода под троном иногда электрически потрескивают, стучат и вьются. Но, сидя на кресле, Арагонда ни на что не сводит свой взор. Его интересует лишь свет из паровой колонны. И как только перед глазами начала маячила Анида, лишь тогда Арагонда лениво свёл взгляд. Девочка запрыгала по ступенькам. Арагонда приподнял бровь, но молчал до тех пор, пока юная улыбка не растянула губы у шлема. Он успел только охнуть, а Анида уже забралась по ногам, хватаясь за края защиты, как по выступам высокой скалы, и села на колени. В удивлении повелитель навалился на спинку. Даже Иридий не позволял себе встать ни на одну ступеньку, когда он сидел на троне, а тут Анида забралась по ногам и без дозволения. Что-то внутри заколебалось. Он не понимал, то ли кричать, не поощряя наглость, то ли ухмыльнуться детской храбрости и погладить незрелый язычок рога. Но, после того как Анида легла на ванадиевые ребра, прижавшись, повелитель решил просто ничего не делать.
— Арагонда, а ты правда бессмертный? — задала она вопрос и уставилась так, будто повелитель сейчас засияет своей бессмертной аурой.
Арагонда прогудел в шлем, раздумывая. От ребенка он такого вопроса не ожидал.
— Отнюдь. Просто невозможно умереть, если не пришло время, — загадочно произнес и умолк. Он понял, что только так мог ответить ребенку, потому что говорить однозначно и просто не умеет.
Анида сугрюмила лицо в непонимании.
— Значит, мы все бессмертны, пока не умрем? — сразила следующим вопросом. Арагонда почувствовал, как кожа под шлемом краснеет. Его словно подловил на глупости младенец.
— Не-ет. Словом «бессмертный» называют тех, кто по мнению других не познает смерти. Однако они не понимают, что ограничиваются собой. По мне так, из-за того что одни умирают раньше, другие остаются бессмертными.
Морщинки на лбу Аниды подтвердили, что девочка ничего не поняла.
— В общем, считай что бессмертия либо нет, либо есть, но к нему относят долгоживущих.
— А ты долго живешь? — задала она новый вопрос. Арагонда тут же утомленно вздохнул.
— Достаточно долго, — скептично отринул.
— Как долго? Ты будешь дальше жить долго? Даже дольше меня? — начала Анида оживленно расспрашивать. Тогда Арагонда увидел в юных глазах непомерный интерес, на что только сильнее напрягся.
— Я буду жить столько, сколько хочу, — ответил уклончиво.
— Правда? — пораженно переспросила она. — Я так то же хочу!
— Сейчас, да. Когда поживешь чуть дольше, можешь не захотеть, — с ещё большим скепсисом утвердил повелитель. Анида с изумлением и непониманием раскрыла глаза и дернула головой. Потом она склонилась с жутким интересом.
— А почему? — спросила полушепотом.
Повелитель смутился. Он не понял, почему ребенок шепчется и ответил в том же спокойном размеренном темпе:
— Потому что, если хочешь жить — нужно страдать, а когда прожил слишком долго, то страданья начинают скуднеть, а радость чахнуть. И тогда ты просто существуешь. Тогда, чтобы жизнь снова, нужно искать новый опыт. Но если собственная реальность оскуднела, ты начинаешь искать жизнь за пределами её.
— Выглядит скучно, — пожаловалась Анида и по-ребячески сморщила губы.
— Именно поэтому бессмертие не подойдет каждому. Ты не выдержишь, если не научишься поддерживать форму души, оскуднеешь, если лишишься ощущений, а без смысла жизни и целей просто застрянешь в прошлом. Так что, жить вечность нужно уметь.
— А ты умеешь? — с озорством проговорила она.
— Нет, но я учусь. Постоянно. Я чувствую, как моя реальность опустошается. Но, изучая другие миры и души, осознаю, что исцеляюсь. Так я пробуждаю любовь к жизни. Наверное, потому что любовь и счастье — это не только связь, но и определенный порядок. Наверное, потому что они связаны со страданием. Ведь без боли счастье меркнет, — тут Арагонда резко затормозил. Анида начала теребить его пальцы от скуки. — Что ещё ты обо мне слышала?
— Ты всесилен, — пролепетала и улыбнулась она. Арагонда хмыкнул.
— Ты чудо, — добавила, не помня сложного слова. Арагонда посмеялся.
— Сомневаюсь, — с уверенностью процедил.
Тяжелые двери зала отварились и впустили Наиду. Дарссеанка чуть прошла и застыла.
— Анида! А ну слезь с повелителя! — возмутилась она. Девочка порозовела и тут же спрыгнула с колен Арагонды. — Теперь подожди за дверью. Я хочу поговорить с владыкой.
Дитя с грустью промычала, но как только увидела твердый настойчивый взгляд матери, послушно убежала за двери. Арагонда ничуть не удивился. Пусть девочка щалит, но Наиду слушается безоговорочно.
— Я бы хотела снова поговорить о Вансиане. Отец готов приклониться, раскаяться, если ты отменишь изгнание.
— Вот как, — буркнул Арагонда. — Если я отменю изгнание? Он преклонится? Такое ощущение, что Вансиан не осознает свою неправоту и готов склониться лишь ради Аниды.
— И чем ты недоволен? — возмутилась Наида. — Разве это не твои условия?
— Мои, но одетые на изнанку! Я хотел увидеть, что Вансиан понял ошибку и раскаивается. Но в итоге он ставит мне условия? Сразу видно, что родом из «Ордена». Причем прошло почти десятилетие, а старик ничуть не изменился. Он хоть жалеет, что напал на меня?
— Конечно, отец обдумывал все. Он был тогда в шоке из-за смерти Корога, поэтому натворил дел.
— Ох, бедный, — поглумился Арагонда, а потом грозно продолжил, — преступления не прощаются из-за несчастий, иначе каждый третий бы их совершал.
— Отец раскаивается, чего ещё нужно? Вансиан просто хочет ходить ко мне и внучке в замок. Он не будет устраивать бунты и восстания.
— Хватит. Ты сама пришла, попросила простить отца. И тогда я сказал, что прощу, когда увижу раскаяние, смирение и должное поклонение перед владыкой. Слышишь, Наида? Прощу, раскаяние, смирение, поклонение. В этих словах есть торг? Его нет. Потому что торгуется белые короли и называют это дипломатией, а я принимаю решения. Размеренное, пусть и субъективное, но обдуманное и выгодное для меня решение. Понимаешь разницу?
— Хорошо, повелитель, — сменила Наида тон. Она поняла, что Арагонда чего-то добивается. — Вансиан готов преклониться и предстать перед вами.
— Отлично, — подстроился Арагонда под неё. — Я буду ждать с нетерпением.
— Однако, — гордо подчеркнула Наида, — могу я узнать, что будет, если Вансиан не удостоится прощения?
— Полетит с плеч голова, — сразу же заявил повелитель.
— За что? — удивилась она.
— Я запретил Вансиану находиться в замке. Приказ действует до сих пор.
— Вы не могли бы покинуть замок, чтобы встретится с ним? — обеспокоено предложила она.
— С чего вдруг? Не путай меня с Анидой.
— Ты что, опять со мной забавляешься? — рявкнула Наида с возмущением. — И не бубни про «торгуется только белые короли». Я же знаю, каков ты. Забыл про фразу «все мы эгоисты и угождаем лишь себе?»
— А-а, вспомнила мои прихоти, — ответил Арагонда и встал с трона. — Да, признаю, на мое решение могут повлиять разные обстоятельства, — говорил он и медленно спускался с коротенькой лестнице, приближаясь к Наиде. Дарссеанка постепенно ощущала, как расстояние сковывает её решимость. — Ведь кто я, если не учитываю мнение более подкованных и осведомленных в нужном вопросе.
Арагонда остановился совсем близко. Повелитель поправил локоны Наиды, а потом в миг схватил за плечи, прижал её к доспехам. Дарссеанка вскрикнула от удивления. Наида начала убеждать себя, что это очередная игра, но чувствовала, что не готова к близости.
— Скажи, дева, как сильно ты хочешь видеть отца в замке? — шепнул фильтр на ушко. Губы Наиды затрепетали. Она сжала их, собрала волю в легкий толчок и отбросила повелителя.
Прохожие кланялись. Иридий и Варфоломей шли в тронный зал. У дверей им повстречалась Анида, которая играла возле охранников. Дитя с милой и застенчивой улыбкой поприветствовала их. Иридий поздоровался и удивился тому, откуда раньше исходила та злоба. Он чувствовал, что воспринимает Аниду, словно сестру. И тогда его кольнула мысль: «А ведь Анида такой же незапланированный ребенок. Только меня породила похоть, а ей дала жизнь любовь».
Чем-то такая мысль вдохновляла, как будто в зажигалке мелькала искра, но печалила, ибо не загоралось пламя. Иридию словно не хватало воздуха, чтобы осчастливиться сутью.
Толкнув массивные двери, Варфоломей проник в тронный зал. У лестницы он заметил Наиду. Шлем Арагонды валялся на ступеньках. Они целовались. Варфоломей неловко прокряхтел. Повелитель отпустил дарссеанку, сразу подхватил шлем.
— Ну-ну, Варфик. Мы слышали, как ты зашел, — сказал Арагонда, поднимаясь по лестнице. Наида со смущением чуть отошла и уступила Варфоломею место.
— Извините, что отвлекаю, повелитель, — начал советник, готовясь к гневу. По телу прошлись мурашки, когда бросилось озарение, что он нарушил интимные планы владыки ради очередной идеи по соглашению с «Орденом».
— О чем ты? — не пререкался повелитель, уселся и навалился на подлокотник. — Не волнуйся. У меня как раз пришла новая мысль по модификации ванадиевой брони.
— Вот как? — заинтриговал Варфоломея повелитель. — Оно реализуемо?
Арагонда коротко и надменно посмеялся.
— Боишься, что заставлю искать новый материал? Нет. Я скорее предложу новое долговременное направление в модификации доспехов — компактность. Не хороши ожидания самок, когда с плеч нужно сбросить сброд деталей.
И захохотал над своей шуткой. Варфоломей застыл в изумлении, не зная, как ответить. Наида фыркнула, чуть приклонилась перед Иридием у распахнутых дверей и вылетела из тронного зала.
2
Медный светоч постепенно окунается в горизонт. Одинокие вспышки бесшумно сверкают, пряча молнии в пуху редких облаков. Плоды на деревьях расцветают, пока крохотный сверчок ярится в колыхании колокола. Ветер освежает. Пусть с часу стемнеет, но никто не хочет покинуть этот парк. Пока что каблуки Наиды стучат по пешеходной дорожке, пусть их звон перебивают в беседе. Вансиан и Урла уже заметили, что она начинает пыхтеть. Учащенные удары в груди и усталость сбивали ритм. Чуть позже они приковали к скамейке. Ногу свело, но Наида смогла незаметно утянуть в туфле пальцы. И онемение отпустило.