Но тогда я ещё не думал, почему биополе ведет себя, как отражение. Любое электромагнитное поле ведет себя так. Даже на первой мысли я не решил, почему бы биополю не вести себя подобно папке сохранения, чтобы передавать данные долговечному носителю информации? Годы привели меня к этой мысли.
Информация нами не видна, не осязаема, поэтому мы не задумываемся о том, что она может закончиться, или что она может создаться. Из-за этого мне показалось, что благодаря особой форме сохранения, информация и ведется себя, как бесконечный источник. Поэтому, сохранив душу в хранилище, Вселенная упрощает вычисления. Так в мире выживает информация. Потому что создавать заново намного сложнее, чем использовать уже имеющиеся данные.
Другое дело, что старая программа может выдавать ошибки, когда используется или обновляется. Но ведь мы не помним старые чувства и эмоции. Воспоминания не сохраняются. Может как раз, чтобы избежать поломки? Мне кажется, что хранилище запоминает только биос и отвергает, очищает, удаляет всю связь с памятью и опытом, очищает от грязи в раковине планеты, в водопаде из электромагнитных дуг.
Фильтр Ютия охнул. Ученика охватила мысль, и она трепыхалась по телу, заставляя сердце замирать и вновь биться гулким ударом. Тогда, вдруг возникший сигнал тревоги в шлеме его обескуражил. Ютий вздрогнул и прошипел в фильтр.
Повелитель задумчиво промычал и изрек:
— Снова "Орден" шалит.
Советник не проронил ни слова. Его затишье нрава обеспокоило Ютия.
— Повелитель, — обратился ученик, приблизился и встал нагой на ступеньку. Варфоломей прошоркал бровью по шлему от удивления. — Я могу идти?
Арагонда снова разглядел то воодушевление, что приходило к Ютию, когда заходила речь о битве с "Орденом". Повелитель хотел бы подготовить ученика к долгим блужданиям в космической пучине, однако нападки белых королей учащались, а молодой дарссеанин, как только узнавал о них, тут же исчезал из замка. Арагонда безумно не хотел, чтобы повторилась история с Корагом.
— Не стоит, — провозгласил владыка. — Стража их прогонит.
Приказ его утешил, как вдруг:
— Прошу повелитель, — настоял Ютий. Варфоломей фыркнул на такую наглость, — отпустите меня.
Дарссеанин упал на колено и поклонился. Он хотел сказать больше, но побоялся лишних слов. И Арагонда ощутил это. Но даже новые объяснения и мольба не смогли бы затмить такую прыть, желание. Как он смеет их ограничивать?
— Что ж, выбирай сам.
Ученик вмиг рванул к выходу, когда возглас повелителя заставил прирасти к полу.
— Но Ютий! — вострубил он по залу. Потолок протянул голос.
Дарссеан обернулся и поднял шлем к трону владыки.
— Не лезь в одиночку. Мой указ: "сражайся по приказам стражей".
Ученик резво склонил голову и влетел в двери.
— Как вы можете доверять такому хаму и наглецу? — непринуждённо спросил Варфоломей. — Вы в курсе, как он оскорбляет Тирея? Неужели вы не видите, как он дразнит наследника? А эта бестактность с полководцем?
Нескромный вопрос никого не смутил. Арагонда развалился на спинки трона:
— Его хамство — обычная защитная реакция на угрозу. Он, как зверь, боится незнакомых запахов, чужаков и, кусаясь, лая, не подпуская, чувствует безопасность.
2
Магнитная дуга раздула губу. Конец лезвия почесал землю и растрепал чёлку на снеге. По земле пробежались снежинки, капнула вода, хладагентный пар словно уронил холодный выдох.
Стены кабаре выпускали подтеки от ртутных стрел. Добежав, Ютий поднял рукоять и стиснул. Дуга начала давить на шлем, виски тяжелеть, а шея немела. Экран высветил силуэт из облачного водоворота, будто спутник поймал на слоях атмосферы циклон.
Ютий уклонился в сторону. Чужая магнитная дуга прошмыгнула и накренила антенну. Секунду проиграли помехи. В ряби навскидку Ютий толкнул плечом. Враг пошаркал ногами по снегу. Когда помехи растаяли в картинке, Ютий добил его легким ударом.
Ванадий защипал. Стрела, как искра с белым пеплом, вцепился в плечо. Ютий простонал, попятился; десны взныли. В ответ за его спиной зашипели выстрелы, через плечо пробежались белые борозды, и с крыши свалился труп снайпера.
Ютий потер плечо и простонал. Тут он подумал, что огонь стражей стих. Доспехи грузно клацали за спиной. Ютий обернулся. Шлем пометил троих белых, которые неслись с окровавленным лезвием и бороздили ногами снег и пар. Ютий визгнул, когда сжал ноющее плечо ладонью, и дал драпу.
На солнце сугробы издыхали хладагент, прячась в низком холодном тумане. За зданием Ютий наткнулся на стражей в танце с мечниками "Ордена". Не думая, он метнулся и ткнул в спину белому. Тот пал на колено со стоном. Меч раскроил грудь, и враг, свалившись, провопил в фильтр. Страж опустил магнитное лезвие и растерянно посмотрел, сразу же разглядел несущихся белых и заступился за Ютия.
Плечо взныло. Ютий обернулся к врагу. Нервы подрагивали, а кожу будто покусывали слепни, когда шевелилась рука. Страж и Ютий застыли в стойке. Враг сделал взмах на бегу. Ютий съюлил и прокряхтел. Тут же шлем пометил второго белого, который тараном несся на него, держа клинок с магнитным острием, как копье.
Ютий вздрогнул. Удары сердца сгустили кровь. В ноющем плече хвост дернулся в дупле и пустил ртутную струю. Тут напарник накинулся на белого, а Ютий язвлено выдохнул в фильтр.
Клещ всё ерзал в плече. Кожа горела, будто стрела царапала иглой ртутное тату. Ютий больше не юлил, держался напарника, пока на снег слетела голова стража. Шлем пустил с обрубленного горла кровяной ручей. Скрип снега, кровь в ямочке по паром и выглядывающий конец антенны бросились всем стражам в глаза.
— Мой, — крикнул им Ютий и дернулся, шикнул и быстро стер ртутный подтек.
Он рванул на убийцу. Магнитная дуга вспарила, Ютий уклонился и пропустил удар. Враг успел дернуться, когда дуга Ютия пронзил бок. Белый взныл и пнул его. Магнитное лезвие вырвалось из раны, как буйный воздушный порыв. По лезвию Ютия проплыла кровь.
Серебреные доспехи клацнули. Белый врезался в стену, проскулил и вцепился вбок. Ютий попятился, заметил, что страж у здания обернулся к ним. Раненный и страж перекликнулись взглядом. Белый встрепенулся. Оба встали в стойку. Белый вздыхает в фильтре. Вдруг он брыкнулся.
— Я сам, — вскрикнул Ютий стражу, который уже поднял магнитный клинок.
Белый с визгом склонился в сторону, ударил, но завопил — рука подпрыгнула в воздух от магнитного толчка. Ютий обезглавил его.
Струя крови всполошила белых. Ютий прильнул к выжившим стражам. Мечники "Ордена" настороженно окружали их, подступали и обходили. Один пулей метнулся и резко взмахнул. Страж свалился с раной в шеи. С ошарашенным стоном Ютий уловил, как следующий удар плывет по воздуху, чтобы рассечь и его. Крутой взмах вскружил стрелу в плече. Ютий стиснул губы. В увороте он отрубил руку, снова ударил и отсек голову. Белый упал вслед за магнитной дугой.
Подъехал грузовик на магнитной подушке. Символика империи перекрыла путь. После отчаянной борьбы, стражи забили белых толпой. Серебреная броня плавала в крови, ванадиевую укрыли черным целлофаном. Кто-то пошутил, что для "Ордена" белого не нашлось. Гогот быстро усекли.
Доктор вытащил стрелу и бросил в аптечку тонкий стержень, будто веточку с зубчатым наконечником.
— Свезло, ванадий задержал стрелу, — говорил врач ухабисто.
С виду Ютий невозмутим. Ванадиевая ладонь взяла тонкий стержень. Ютий начал разглядывать на наконечнике те самые зубцы, которые прожирают броню. Сейчас в руке лежит стрела, чей чертеж белые спёрли больше месяца назад. На самом деле там был чертеж стандартного криоружия и комплектующим к нему. Никто не предугадал, что белые учудят магнитные лезвия у канала с инъекцией. Теперь стрелы портят связи в решетки ванадия.
"Программу разрывает… программа?" — гадал Ютий. — "Сильно сложная мысль для "Ордена". Если его?"
В плече съязвило.
— Свезло, значит? Тогда откуда боль? — спросил Ютий шипя.
Полевой врач призадумался.
— В броне несколько слоев. Допустим, стрела вонзилась, чуть прорубилась внутрь, протиснулась через центральный слой и стала резать по коже наконечником, когда вы двигались. Может, у нерва, процарапала. Нужно глянуть, — в конце предложил медик и потянул руку. Ютий упирался.
Доктор закрыл аптечку. Ютий покачал головой, представляя, как стрела вонзается в слои ванадия.
— Раз не хотите снимать броню, то вам следует самому сходить обследоваться, сделать укол. Да, дарссеанский организм может вывести немного капель ртути, но излишняя предосторожность — гарант жизни.
— Непременно, — ответил Ютий вежливо, хотя чувствовал, что в жизни так не поступит.
Тела уложили в машины. Всё думали о смертях, а Ютий — что повелитель будет ждать. Но возвращаться — претит желание. Ютия держит немудреный вопрос…
"Бьет сильнейший озноб. Стены давят, а разум истерит, что они, как натужный корсет, сжимают до предсмертных вздохов. В груди от этой мысли тяжелеет.
Она чуть пролезла. Что-то похожее на панель попалось под локоть. Ниже холодная стена жалят пальцы, выше чуть просачивалась белая стружка из стыков. Она сщурилась с визгом. Обуздал ужас — неопределенность трещит, застилает будущее. Мелькает только зыбкая слабая надежда, что если хотя бы раскроется эта темница, то пространство заберет чернь, сырость, холод. Тогда власть ужаса иссохнет".
Из стен течёт ртуть. За дверью возвышается широченная лестница. Внутри кабаре суматоха. Ютий поприветствовал статных дам, осмотрелся. Бурлит чувство, что кабаре изваяла вечность, а каждая комната дев — винная бочка, где годы отстаиваются плодовый настой. Но сейчас кабаре негаданно опустело, лишь три дарссеанки тряслись и вопили, что их хотели уволочь. Стражи в шоке — кто-то выпил всё вино, а трезвеник-Ютий незаметно радуется, потому что чует след. Он топчется по замыслу кукловода, как паршивец…
"Детали вытягивались из пелены с безумным усилием. Сначала уши взбухли, будто воздух уплотнился. Её болтало, но только секунду. Чувства поигрались с тревогой, терзая, едва прикрывая ощущение тяги, пусть легкой, но все равно будоражаще-пугающей. Она даже встала на цыпки, постанывая. Однако теперь всё утихло, тяга пропала, а страх, ожидание и неизвестность усилили бездонный вой, такой протяжный и лютый, будто неосязаемый только телом, но не самой волей.
Она иссушила глотку криками. Просто разум уже не мог сдержать страх. Она ударила по стенке, навалилась на неё. Холодный задник начал морозить, ноги околели и затряслись, немея. Тут послышался топот. Стена пропищала и раскрылась. Солдат в серебристой броне подал руку. Удержавшись, она выпучила глаза.
Стражи рыскали вокруг кабаре. Выйдя, Ютий загородил проход. Щиток на магнитной подушке чуть отлетел. В стане неба он близится к стае, где, вместо птиц, над городом летают дирижабли, но только которые связывает невидимая нить ретранслятора, а не природный инстинкт. Вот только, когда их ноздри изрыгают в мир белую стружку пара, Ютию чудится, что по небу плавают облака. Но не все восторгаются притворством…
"— Не бойтесь, — произнес белый.
За его спиной других девушек вели в дверь. Онемевшие ноги набили ватой. Темница стала приятней и теплей. Солдат подхватил её под руку, вытащил, пока дева упиралась. Девушка бросила взгляд на отсек, небольшую щель в баке для сбора хладагента. Панель торчала среди металлических ячеек. Тогда пришел вердикт: её запихали в технический отсек бака, как товар, который переправляют через таможню. Ненависть подвинула страх. Она дернулась, готовая рвануть через любые стыки, щель, под стол и оборудование. Ноги заплелись. Белый резво подхватил деву. Подошел второй солдат.
— Прошу, успокойтесь. Мы не хотим, чтобы с вами что-то случилось. Поймите, вы в безопасности, — успокаивал её пыл белый".