— Академия тоже вписалась в ваш союз ужа и ежа? — невозмутимо продолжила Татьяна.
— К сожалению, Академии рядом нет. В Пестрогорском заповеднике наличествовала, но чуть меньше года назад вышла из сети. Часть стаи перешла к нам, в радожив. Оставшиеся назвали себя Лешими и снизили дружественность. Они допускают посещение четвероногими вереками, но только гостевой зоны в установленное время. Всем остальным, даже двуногим верекам они запрещают посещение, вплоть до угроз применения силы. По непроверенным данным были конфликты с сотрудниками Петрогорского заповедника.
Опять лешие, подумалось Татьяне. Других слов нету, что ли?
— Зато вы подозрительно дружелюбны. — Татьяне всё хотелось уколоть Дениса.
Он театрально подкатил янтарные глаза и задумчиво коснулся подбородка, ещё сильнее раздражая Таню. Выдержав паузу, он ответил:
— Мы рациональны. Ваш муж, любезно предложил нам устроить небольшие занятия. Так сказать, поделиться опытом, в обмен на гостеприимный приём.
— Какой еще опыт. Ваши умельцы и так используют щиты. Шо еще нужно? — недоумевала Татьяна.
— Многое. Мы способны почерпнуть теоретический базис из сети. Некоторые из нас имеют некоторый практический опыт. Но сегодня я лишний раз убедился в недостаточности оного. Полевик, который гнался за вами, он оказался опытнее любого из наших, опытнее меня. Мы не смогли пробить его щит. Он перекинулся волком и просто перепрыгнул бойцов. Наши, блин, не смогли ничего сделать. — Дэн взволнованно прижал уши. — Жители Пестрогорска терпеть нас не могут, и я защищаю их пока действует договор. Но радожив меня беспокоит. Мы никак не сможем его защитить, если нападёт этот полевик. Поэтому нам нужен ваш опыт.
Пускай Дэн и вся эта его нарочитость ей не нравятся, но мотив его понятен. Пока Костя продолжил уточнять какие-то нюансы, Татьяна решила изучить следы в расстрелянном уазике, на всякий случай.
Рядом с телом Ирря закрыв глаза и опустив уши лежала Варра. За прошедшие дни они сдружились и часто пропадали вместе, а теперь вот. Не хотелось её тревожить, но надо же было как-то отвлечь. Татьяна окликнула её, позвала осмотреть машину.
Дождь уже прекратился, вернулись запахи и звуки. В поваленной на бок машине пахло гарью, порохом и кровью. На разбитой крошке стекла, между потолком и сиденьями окровавленной кучей лежали тела онеля и человека. Варра засунула морду в машину, а потом вдруг попятилась. Удивлённо взглянула на свои лапы. Тёмная лужа растекалась от тел и покрывала асфальт. Варра подняла лапу, за которой на мгновение потянулась тягучая кровавая ниточка и тут же лопнула. Опустив лапу, Варра удивлённо посмотрела на Таню:
“Зачем они так?” — спросила она по радио.
— Зря я тебя сюда позвала. — Татьяна представила себя на месте Варры, босой в луже крови. Зачем она её сюда потащила? Ведь было же слышно, как бойцы остервенело высаживали в машину пулю за пулей, когда наконец упал щит. Что ещё она тут ожидала увидеть?
“Пофиг, на самом деле”. — Варра тряхнула головой. — “Это началось у меня давно. В конце школы, как и многие, я задумалась. Нахрена я вообще живу? Потом уже узнала, что это, типа, ‘экзистенциальный кризис’. А в тот момент, подумала-подумала, поглазела на родню, на подруг, на пацанов, и решила, что реально, а вот нахрена это вообще надо? Но родню было жалко разочаровывать. Примерная умная девочка, хорошо учится, надежда и опора, типа, и вот нате… Потому, я отложила. Думаю, универ вот закончу и там уже сама себе хозяйка. А пока, типа, матчасть надо изучить. Сначала читала, что да как делать надо, чтоб эстетично. Фоточки смотрела, привыкала к виду. Сама не знаю зачем. Общалась с едино-мать-их-мышленниками. Но там нормальных, вроде меня, почти и не было. Позеры, в основном. Потом как-то полезла философию и всё такое, умное, читать. В итоге, посетила меня мысля, что этот самый кризис, это фильтр. Угу. Он отсеивает опасных людей. Типа, механизм самозащиты общества. Ведь, если у чувака цели нет, то терять ему нечего, а значит, он же может что угодно натворить. Верно? Вот. И общество, ведь каково, а? Оно с детства мусолит тебе этим вопросом мозги, и подкладывает варианты ответа. Типа, какой правильный. Викторина, ага. А кто не прально ответил, тот не нужен. Самоустраняется. Удобно, чо. И как-то мерзко мне стало. Раньше я думала, конец и всё, а теперь вышло, что я, как грёбанный лемминг, на поводу вот этого вот фокуса иду. Ну и чиста из принципа, решила, что нет, самой нельзя, надо искать подходящий повод. Уже думала устроиться куда-нибудь, где сдохнуть как нефиг делать, или там в наёмники пойти, в африке что-то такое есть. Но блин, во мне килограмм сорок веса, какая из меня наёмница? Короче, мыслила я всякую фигню, пока в городе эти придурки с нашим вожаком, не появились, начали народ собирать. Типа, новое движение за екологию, потом оказалось, что там куча явно поехавших, и чуток адекватных. Хотя, какие адекватные согласятся бесповоротно в волков обращаться? Вот один знакомый чувак и подколол меня, мол, Валька, ты у нас нихрена не боишься, а не слабо тебе с этими шизиками в лес? Ну я прикинула, а ведь так я подальше от нашего грёбанного общества и его фокусов окажусь. Вроде как, и выход, и убиться там повод будет. В стае я почти не общалась ни с кем. Не хотела привязываться. Какой смысл? Всё равно собиралась умирать. Ну а дальше ты знаешь. Умереть у меня не получилось толком”.
“Так ты и сейчас повод ищешь?” — удивилась Таня.
“Нет, щас мне уже нельзя. Не из-за меня, из-за Ирря”.
“Правда шо-ли?” — удивилась Татьяна. Хотя, чему тут было удивляться, они особо и не скрывались.
“Не то что ты подумала… Точнее, не только то. Понимаешь, у него был зачаток одной штуки. Но за прошедшие дни мы столько с ним говорили, что из этого зачатка родилась целая философия. Теперь она осталась только во мне, и она не готова. Ну да, я её могу скинуть в сеть Академии и, типа, уже никому ничего не должна. Но, блин, она будет мёртвой. Идея живёт, когда у неё есть сторонник. Сейчас он только один. Потому не могу я сейчас умереть. Ведь, тогда получится, что Иррь жил впустую”.
Обнюхивая простреленные кресла, Татьяна всё пыталась сосредоточится, вычленить запах сбежавшего оператора, но слова Варры все никак не шли из головы. Надо же, она думала, что это бестолковая девчонка, которая лишь по глупости вляпалась в стаю фанатиков, а тут всё так замысловато.
Пытаясь не ступать на тела, Таня забралась в салон машины. Там на заднем сиденье обнаружилась разбросанная мужская одежда, что пахла человеком и вереком. Оба этих запаха были совершенно не знакомы Татьяне, но что-то подсказывало, что лучше их запомнить.
10. Радожив
Когда Татьяна вернулась на пост, тёмный свёрток с телом Ирря уже лежал поперёк коня. Судя по голосам из платки, Костя всё еще что-то обсуждал. Он обычно едет впереди, значит тело всю дорогу будет маячить перед глазами. Надо попроситься вперёд.
Пришёл Дэн, ведя рядом велосипед. Встал и задумчиво опёрся на руль, лениво помахивая хвостом. Блин, теперь и не попросишься: этот короткомордый сразу просечёт, в чём дело. С нами он что ли поедет? Татьяна сердито глянула на Дэна.
— Дорогу покажу в городской Радожив, — пояснил он.
Из палатки вышел Костя, одетый в форменную куртку РБМ.
— Готовы? — спросил он.
Татьяна кивнула. Костя запрыгнул на коня и двинулся вперёд. Таня глядела на его куртку и думала, как же занятно всё повернулось. Ещё недавно РБМ штурмовал фесмаб, а теперь вот ждёт от них помощи. Интересно, если бы у радожива случилась беда, РБМ помогли бы им?
Через разрывы облаков мерцали звёзды, где-то вдали ухал филин. Татьяна мерно покачивалась в седле. Вдоль изъеденной выбоинами дороги тянулись невообразимо унылые бетонные заборы. Справа, за забором чернел сгоревший искорёженный ангар. Судя по запаху, пожар был не так уж и давно. Татьяна принюхалась. И кажется там кто-то так и остался лежать. Блин, на сегодня хватит. Впереди ехал Костя. За седлом был приторочен молчаливый груз. Да что же такое. Слева крутил педали Дэн. Таня, принялась его рассматривать. Так у него не человеческие ступни, а звериные лапы, как же он тогда с педалей не соскальзывает? В темноте мелькнули белые крючки выпущенных на всю длину когтей — они цеплялись за кромку педали. Спросить что ли, почему он обычные человеческие ступни не использует, как большинство вереков? Но что значит большинство? Она почти всё время проводила в Зеленодаре, а там “волчьи морды” не приветствовались, как, впрочем, и в других городах. Может в Радоживе теперь большинство так ходит? Название операторов они сменили на полевиков, может и это поменялось. Нет особого смысла спрашивать, они едут в городской радожив, так что скоро узнают сами. Вообще странная была идея: взять и посреди города устроить радожив. В самом начале, радожив создавался как альтернатива городу — человеческое поселение, целиком выращенное на технологиях Академии. Правда, быстро выяснилось, что люди не особо горят туда переезжать. В итоге, радожив стал домом для операторов в двуногом облике, ну и немногих людей. Кто бы мог подумать, что он окажется посреди города?
— Дэн, скажи, как вы додумались посреди города радожив устроить?
— Почти сразу после уничтожения фесмаба мы обсуждали, как реагировать на зарождающийся кризис. Большинство выступило за прежнюю политику невмешательства, мол, дела людей нас не касаются. Однако, недели две назад, выложили запись сделанную эмкой где-то в юго восточной Азии.
Дэн начал транслировать запись.
Небоскрёбы на фоне алеющего заката, окна тёмные. Внизу в сумерках толпы людей на улице, огни машин, огни телефонов. Кадр меняется. Светлые бетонные корпуса электростанций. Двор зарос джунглями, стены корпусов внизу оплетены лианами. Среди зарослей люди в защитных костюмах, что-то распыляют. Подлетает вертолёт, сбрасывает какой-то порошок на станцию. Кадр меняется. Накренившаяся опора лэп, часть проводов оборвана — всё оплетено лианами. Соседняя опора покрыта обугленными побегами. На горизоне за зеленью джунглей столбы дыма. Кадр меняется. Улицы города вблизи. Вверх вздымаются всё те же небоскрёбы. Стекла выбиты, кое-где копоть на стенах. Остовы сгоревших машин. Кучи тряпья и мусора. Одна куча начинает шевелиться — это человек. Другая улица затоплена чёрной водой с белыми пузырями. Из неё торчат крыши машин, части велосипедов. Одну машину показывают сзади — через стекло над чёрной водой виден всклокоченный затылок. Кадр меняется. Дороги за городом. Толпы измождённых людей и онелей с узлами за спиной, на тачках. Людей без ничего. Редкие брошенные машины на обочинах. Сгоревшие машины. Столкнувшиеся машины. Среди моря людей. Кадр меняется. Огромные выращенные из переплетения стволов купола с окнами и балконами. Стволы возносятся вверх, закрывая листвой солнце. На земле просторные дорожки с мелкой травой. По ним ходят босые люди, в одежде радожива, двуногие вереки, онели. Перед камерой проходит пара волков. На балконе купола распахиваются двери. Выходит леопард, зевает и ложится, внимательно оглядывая округу. Кадр меняется. Толпы беженцев с узлами на этих дорожках. Ворота куполов распахнуты. Внутри тоже беженцы. Из-за них не видно земли. Кадр меняется. Деревья стоят. Камера опускается. Купол покрыт копотью. На земле лежат окровавленные тела беженцев, вереков. Камера идёт ближе к закопченной стене купола. Внизу лежит обугленное тело леопарда.
— Это было предупреждение. Запись вызвала панику в советах Академий и радожива. Некоторые утверждали, что запись явно смонтирована и является провокацией, необходимо её игнорировать, а источник найти и наказать. Другие предлагали бежать подальше от городов. Большинство сошлось на том, что необходимо упредить поток беженцев, что бы не допустить этого. Совет нашего радожива выбрал эту тактику.
— И РБМ сразу же согласился на вашу помощь? — съязвила Таня.
— Пока обсуждали запись, подобный сценарий произошёл в Имске. Сейчас город покинут, по непроверенным данным там осталось небольшое число жителей, наличествуют мародёры и в районе военных объектов идут перестрелки. Когда мы предложили помощь, РБМ уже знали про Имск, возможно, потому и согласились. Сейчас интернет доступен только через сеть Академий. Так же, мы защищаем от ураса все три ТЭЦ, несколько угольных карьеров и прикрыли ЛЭП от них к городу. Если РБМ откажутся от нашей помощи, то им придётся обучить своих полевиков, чтобы это всё поддерживать. Не просто людей с симбиотом, а именно специалистов, которых необходимо найти или обучить. На это потребуется от двух месяцев. Когда это будет сделано, то люди зададутся вопросом: почему “Россия Без Магии” обучает магов? Чем эти маги из РБМ, лучше тех, против, которых они так боролись? Почему тем магам доверять было нельзя, а этим можно?
— Да. И ещё кто-то спросит: зачем было нужно уничтожать фесмаб? — сказала Татьяна.
— И это тоже, — кивнул Дэн. — Единственные, кто мог предотвратить разрастание ураса, это СКМ вроде фесмаба, но их к тому моменту уже не стало.
Татьяне подумалось: очень удачно не стало. Хотя, так уж могли бы? Она практически “на коленке” определила, что урас распространяется сам и быстро адаптируется. Куда смотрели остальные? Не могли же они не заметить и не догадаться, к чему это приведёт? Или раньше урас этого не умел?
Во время латентного периода онелизоа, инфицированный заражал других и накапливал в эмке энергию для превращения. Носитель инфекции ел раза в два больше, чем обычно, а некоторые даже худели. Потом в одну ночь, все, у кого было достаточно энергии, и превратились. При этом основная эмка исчезла у всех, остался только симбиот у превращённых в онелей. Так могло быть и с урасом. Если урас придумали те же люди, они могли распространить “простой урас”. Он подготовил очаги распространения: там где было достаточно энергии и его не трогали. Когда люди попривыкли и отвлеклись — он изменился, стал опаснее. Старые методы борьбы на него уже не действовали, а новые создать было просто не кому.
Дорога свернула влево, и с небольшого пригорка устремилась вниз. Взору Татьяны открылся вид на поглощённый темнотой Пестрогорск. Впервые она видела большой город ночью, без уличного освещения и вечных радиопомех. Доступные ей спектры излучения сознание объединяло в единую картину. Низенькие дома на переднем плане еле виднелись в ночи. Света в них не было, но у многих слабо теплели окна, кое-где от жерла печной трубы поднимался яркий хвост раскалённого дыма. За ними вдали стояли высотки с окнами, горевшими светом и теплом. Ближе к центру города, где дома были пониже, в небо устремлялся яркий неуловимо мерцающий радиолуч от радожива, в ответ ему подмигивала почти невидимая звёздочка спутника Академии. Справа от него стояла обесточенная телевышка.
На востоке уже гасли звёзды, когда они подъехали к оплетённому лианой высокому забору. За ним располагался анклав радожива, как его окрестил Дэн. Еще месяц назад это были полузаброшенные корпуса старого училища. Сейчас, все три этажа и крышу главного здания покрывала зелёная чешуя мелкой листвы, под которой венами проступали побеги. Часть окон блестела стёклами в старых деревянных рамах, но большинство выглядели так, словно кто-то сплёл рамы из прутьев меж которых вставил огромные полупрозрачные блюдца. В обе стороны от главного здания вплотную к забору тянулась стена густых зарослей, достигавшая крыш. Слева за стеной пряталось здание старого общежития, тоже обросшее чешуёй.
На первом этаже общежития все стены и пол уже были закрыты тонкой бежевой корой, а с потолка уже светили шарики размером с грецкий орех. На втором — побеги только начали аккуратно прорывать серый линолеум и, распахивая штукатурку под синей краской, уродливыми корнями заплетать белый потолок. В некоторых комнатах ещё сохранились облупленные двери, в других уже вырос пласт волнистой коры, который по команде складывался гармошкой.
Дэн открыл такую гармошку и пригласил внутрь. Комната уже полностью оформилась и заросла корой. И пара пара кроватей с нехитрой мебелью, явно помнили множество жильцов, здесь выглядели чужеродно.
— Извиняюсь за комнату. У нас, как видите, ремонт. Есть некоторые сложности с адаптацией таких зданий в инфраструктуру радожива.
— Не проще ли снести? — спросил Костя.
— Архитекторы не определились. Одна команда дорабатывают это общежитие. Посмотрите напротив. — Дэн ткнул в окно, заросшее мутными блюдцами. Оно стало прозрачным, показав заросли на фоне рассветного неба. — Вторая команда успешно протестировала демонтаж второго общежития, и теперь выращивает многоэтажное здание с максимальным использованием оставшихся материалов.
Татьяна многозначительно зевнула. Дэн улыбнулся, пожелал хорошего сна и вышел. Костя отправился следом — надо было устроить лошадей в конюшню. Варра молча свернулась калачиком под кроватью и тут же уснула, всем своим видом намекая, что стоит последовать её примеру.
Разбудил Татьяну двуногий серый верек с непривычно короткой мордой. Он голяком ходил по комнате на звериных лапах, судорожно пытаясь балансировать хвостом, иногда падал на руки. Видимо, очередным таким падением и разбудил Таню. Варра лежала под смятой Костиной кроватью, прикрыв лапами нос, жмурилась и вздрагивала, словно от смеха. Таня уже хотела тихо выругаться в адрес бестолковых дверей и некоторых ушастых, что пропускают абы кого в комнату. Но принюхалась и узнала Костю. И тут же вспомнила.
Дэн предупреждал, что нынче в городе народ нервный. Операторов не жалуют. Людям нужно иметь регистрацию в РБМ, на рукаве носить жёлтую нарукавную повязку со знаком “электромагнитное поле”, и каждый патруль будет спрашивать паспорт и могут сопроводить в участок для проверки. Потому в таком виде обычно ходят эрбэмовцы, сотрудники полиции, скорой и так далее. Простые же операторы стараются никак себя не проявлять, но Дэн предупредил, если вдруг выяснится, что ты оператор и без повязки, то могут убить, причём не только патрули, но и обычные граждане.
Лишний раз ходить к РБМ не хотелось. Офицер на посту документы не проверял, зато спросил позывной. Оператор, а тем более верек, может взять внешность любого человека, потому доверия паспорту мало, а вот позывной, зарегистрированный в академии, уже не подделать. Но в участке могут не полениться и поднять документы, выяснить про розыск и фесмаб, не известно как сейчас на это отреагируют.
Жителям радожива и Академии проще — радожив им выдаёт пропуска, нужно только в облике верека ходить или, на крайний случай, в живой шкуре. Таня тогда удивилась, что люди боятся людей-операторов, но терпят волчьи морды. Дэн сказал, возможно, человек своим видом вводит в заблуждение, мол, я такой же как и вы, а верек в этом отношении честен. Дэн когда выдал им всем пропуска и рекомендовал, в шкуре не ходить, а сразу обращаться вереками.
— Кончай выпендриваться. Кому нужны твои ноги? — не выдержала Таня очередного падения и принялась менять облик.
Она решила брать не привычный, старомодный вид с длинной мордой, а попробовать тот же, что у Дэна и остальных местных вереков. Тем более, что Дэн настойчиво предлагал этот рецепт, да и в сети нашлись примеры. Только цвет выбрала не тоскливый серый волчий с подпалинами, как сейчас у Кости, а светло-бежевый с почти белыми воротником, перчатками по локоть и кончиком хвоста.
— Будет видно, что я не местный.
Татьяна не ответила. Лежа с закрытыми глазами, она сосредоточилась на ощущениях. Сначала привычный жар накатил волной, потом тело покрылось мурашками и пришёл нестерпимый зуд. Татьяна медленно смаковала его, и даже находила в этом некоторое удовольствие. Если к нему не прислушиваться, то можно почувствовать, как внутри собственного тела, неведомая сила перемещает органы, искривляет кости. Через симбиота можно ещё полнее ощутить это, но Таня, когда-то давно рискнула, а потом дала себе зарок — больше так не делать, никогда.
Открыв глаза, она недовольно поморщилась. Лицо ощущалось непривычно. Она привыкла к человеческому лицу, ну или волчьей морде. Тут же, было что-то среднее. Морда короткая, губы и язык, хоть и не человеческие, явно и не волчьи.
— На дворе трава, на траве дрова… — пробормотала Таня. Задумчиво пошевелила челюстью, будто смакуя ощущения. Говорить было также легко, как и в человеческом виде.
— Твои ученички и так знают, шо ты “опытный специалист из другого города”. Кому это надо? — продолжила она разговор, вставая с кровати.
— Это важно для первого впечатления. Если я опытный специалист, верек, и собираюсь их чему-то научить, то почему не освоил такую мелочь?
— Блин, ты загоняешься. Любой знает, шо нельзя во всём преуспеть.