Выбежав из гостиной, влетаю на кухню и, просмотрев ящики, нахожу блок бумаги и ручку. Быстро царапаю на листке «Я беременна. Они меня забрали», и раздумываю, где спрятать записку, чтобы ее нашел Торн, а не «Древо Жизни».
Бегу в спальню Торна, и разворошенные простыни напоминают о том, как чуть раньше вечером я комкала их в экстазе, пока Торн был во мне… на мне и везде вокруг. «Ты больше его не увидишь!» — кричит пронзительно голос в моей голове. Я кидаю записку под простыню. Может быть, она мне не понадобится. Возможно, Торн вернется раньше.
Затем я иду в свою комнату, где застеленная кровать говорит о том, что я не спала в ней с самой первой ночи с Торном. Он хочет видеть меня в своей постели… а я хочу быть с ним. Как в тумане, беру свежие вещи из шкафа — светло-голубое летнее платье и нижнее белье — и медленно одеваюсь.
Я не могу остановить слезы, бегущие по щекам. Руки дрожат, а я словно парализована. Если бы я знала, где можно спрятаться. Но, думаю, они все равно найдут меня… и это навредит Торну. Может, оно и к лучшему, что его здесь нет. Он не отпустил бы меня… по собственной воле. И я также не думаю, что «Древо Жизни» смирится с его протестом.
Я вытираю слезы рукой. Было бы прекрасно, если бы мы могли остаться вместе. Мы совершенно забыли о реальности. Сейчас мне это ясно, как день.
Проходит полчаса, и вдруг я слышу как открывается входная дверь. Сердце ускоряет свой бег. Я надеюсь, что это Торн, и в то же время молюсь, чтобы это был не он. Это совершенно безумно, но я ничего не могу поделать со своими чувствами.
Открыв дверь своей комнаты, я вижу, как в дом входит доктор Барнер. Все мои надежды рассыпаются прахом. Она смотрит на меня с улыбкой — как всегда дружелюбна.
— Привет, Ларона. У вас получилось. Я отведу вас обратно в исследовательский центр.
Я закусываю нижнюю губу. Иррациональная часть меня все еще пытается найти выход.
— Торна здесь нет. Разве я не должна… попрощаться с ним?
Она смотрит на меня, и в ее глазах мелькает что-то вроде догадки. Она оглядывается, как будто боится, что кто-то стоит за ее спиной, затем подходит ко мне.
— Это не обязательно, Ларона. Просто пойдемте.
Я не двигаюсь с места. А потом делаю кое-что очень глупое: начинаю умолять ее.
— Пожалуйста. Я хочу дождаться его.
Доктор Барнер прищуривается, и ее взгляд становится серьезным.
— Ларона, это нехорошо. Вы… влюблены в Торна?
Я качаю головой, но она мне не верит.
— А что он? У него есть к вам чувства?
Я пожимаю плечами. Каким-то образом я чувствую, что будет совсем нехорошо, если она узнает больше.
Доктор Барнер хватает меня за руку. И эта хватка крепка, как сталь.
— Пойдемте. Мы должны уйти, пока Торн не вернулся.
— Нет… пожалуйста… — Я пытаюсь сопротивляться, но доктор Барнер сильнее. Перед входной дверью она разворачивается ко мне лицом и смотрит в упор. Ее голос — просто шепот, но я замечаю панику в ее глазах.
— Вы хотите убить Торна?
— Нет, — в ужасе шепчу я, — конечно, нет.
— Тогда держите свои чувства при себе… и в особенности — его чувства. Если «Древо Жизни» узнает, его убьют. Эти чувства нежелательны.
Я смотрю на нее.
— Но… — мямлю я.
— Идемте со мной и не смейте никому рассказывать о том, что вы так откровенно мне здесь показали. Я на вашей стороне настолько, насколько это возможно. Но это все, что я могу сделать для вас, а также для Торна. Забрать вас и надеяться, что Торн со временем успокоится… что уровень его гормонов упадет, как только вас не будет рядом.
Я позволяю ей увлечь меня за собой… я слишком обеспокоена ее словами… и я ей верю. Верю, что они навредят Торну, если он из-за меня сорвется.
Выйдя за ней из дома, еще раз оглядываюсь на бунгало — на красивую иллюзию, в которой я прожила почти три недели. Мысленно прощаюсь с Торном. Я кладу руку на живот, и понимаю, что забираю с собой частичку его. Слабое утешение, но это все, что у меня останется.
Доктор Барнер провожает меня в электрокар, на котором приехала.
— Крепитесь, Ларона, — говорит она, печально улыбаясь, и мы уезжаем.
Я вхожу в свое бунгало в плохом настроении. Как уже не раз за последние недели, я снова разговаривал с Кроу — искал способ сохранить Ларону при себе. Но Кроу, с его аналитическим складом ума, каждый раз доказывал мне, что это невозможно.
— Брат, ты должен оставить это. Они пристрелят тебя, как и Арроу. Даже если вам с ней удастся сбежать в джунгли, краулеры рано или поздно выследят вас. Вы не сможете сражаться против всех. И Ларона… ее тело не в состоянии перенести такие физические нагрузки. Мы другие… мы можем выжить там, а она — нет. И даже если вам это удастся, что, как я уже сказал, абсолютно невозможно, как ты собираешься с ней там жить? Вдвоем в джунглях?
Кроу прав… он так чертовски прав… но это не помогает мне принять неизбежное. Правда в том, что с каждым днем мне все труднее смириться с тем, что у меня отберут Ларону. Мысль о том, чтобы вернуться к прежней жизни, абсурдна. Ничто не будет как прежде… ничто не будет так, как было раньше!
Я останавливаюсь на кухне, раздувая ноздри. В воздухе витает аромат Лароны… но есть еще один запах. Кто-то был здесь! Волосы встают дыбом, и я начинаю звать Ларону. Тишина! Заглядываю в гостиную, в ванную, в спальню и даже в свою комнату. Никого! Она исчезла. Я обыскиваю бунгало, как агрессивный хищник, преследующий запах добычи. В спальне мой взгляд падает на простыню. Инстинктивно я поднимаю ее, чтобы еще раз вдохнуть запах Лароны… сладкий женственный аромат. Когда я разворачиваю простыню, что-то падает на пол. Записка, написанная рукой Лароны. Моя малышка нервничала, когда писала это… ее почерк неровный, но самым явным доказательством является острый запах страха на бумаге. И я сразу же понимаю, почему. Ларона оставила мне сообщение: «Я беременна. Они меня забрали». Сжимаю записку в кулаке и сопротивляюсь желанию закричать. Я должен был быть тут, чтобы защитить свою женщину!
Мое первое желание — словно бешеный зверь, ворваться в исследовательский центр и забрать Ларону. Я чувствую себя наркоманом в ломке. Возможно, это разговоры с Кроу не дают мне очертя голову поддаться импульсу. Кроу повлиял на меня… и сейчас это во благо.
Вместо того чтобы идти по запаху моей малышки, я выхожу из бунгало и направляюсь обратно к Кроу. Я по-прежнему настроен заполучить Ларону, но также понимаю, что ничего не смогу сделать в одиночку.
Кроу удивлен, ведь я ушел от него меньше десяти минут назад.
— Ее нет… они забрали ее, — рычу я, прежде чем он успевает что-то сказать.
Кроу осознает мое опасное настроение и освобождает дорогу.
— Заходи… и, если тебе надо выпустить пар, иди сразу в спортзал, чтобы тебя не услышали.
Именно так я и делаю: атакую грушу, будто это краулер, и луплю по ней, пока она не лопается, а песок не просыпается мне на ноги. Затем я нападаю на невинный напольный мат и рву его в клочья, а его наполнитель разлетается по всему спортзалу.
Руки окровавлены, дыхание тяжелое, но туман безумия постепенно покидает меня, и мой человеческий разум возвращается.
Кроу открывает дверь и, не обращая внимания на хаос, который я устроил, спрашивает:
— Теперь мы можем поговорить?
— Теперь можем… — выдавливаю из себя и следую за ним в гостиную.
— Я хочу вернуть ее, — признаюсь я Кроу, когда мы стоим напротив друг друга.
Он смотрит на меня своими голубыми глазами. Ничто в Кроу не выдает никаких эмоций.
— Это невозможно. И ты это знаешь.
— И почему же? Почему мы позволяем «Древу Жизни» диктовать, как нам жить? Что они могут сделать, если мы откажемся?
Кроу все еще не двигается, и я продолжаю говорить:
— Думаешь, жалкая команда исследователей встанет у нас на пути, если мы штурмуем их центр? Черт, брат! Кто придумывает правила, кто определяет сколько нам выпивать, чем питаться и что делать? Они указывают даже, с кем нам вступать в половые отношения и когда… кому разрешено передавать свои гены, а кому нет. Я рассказывал тебе, что на Земле все иначе… почему для нас другие правила?
Кроу по-прежнему спокоен, но я вижу, что мои слова не оставляют его равнодушным.
— Дело не в «Древе Жизни» или исследовательской станции, — все же отвечает он. — Тебе не кажется, что за ними стоит кто-то другой? Кто-то, кто намного сильнее и могущественнее? И откуда тебе знать, что этот «кто-то» просто не нажмет кнопку, чтобы истребить нас?
Кроу прав. Но я не хочу мириться с отсутствием выхода. На самом деле, я уже принял решение.
— Даже если нас убьют, это лучше, чем продолжать жить, как сейчас — в противоречии со своей природой.
Кроу вздыхает:
— Ты говоришь о восстании.
— Да, — отвечаю без колебаний. — Мы захватим сектор «A». А дальше будет видно.