С обратной стороны к щиту прикреплялась кожаная петля для надевания щита на руку. Классика. Осталось только смазать кожу, чтоб она не сгнила от дождя или не высохла на солнце.
Дротики мне понравились. Древко из сухого дерева, неплохо обработано, по нему прошел рубанок и некое пособие наждака и не надо опасаться получить занозу. Я потрогал наконечник. Как и ожидалось, он слегка шевелился, плохо прикрепленный к древку. От такого подарка жертве отказаться будет трудно. Древко еще можно вырвать, а вот наконечник останется и будет мешаться. Попробуй-ка в горячке боя оторви его от щита или, не дай бог, из собственного тела.
Мявка решила внести свой вклад в гонку вооружения. Она оттеснила меня от дротиков, разразилась возмущенным мявом, когда я пытался отобрать, упирая на презумпцию частной собственности, и показала когти и зубы, которые предполагалось отточить об меня грешного. Пришлось отдать. Кошка косо посмотрела на бестолкового хозяина, помяла лапами наконечники, несколько раз лизнула каждый и потеряла к ним интерес. И чего спрашивается приставала?
— Господин, если это то что я думаю, вам и нам очень повезло.
Я оглянулся. Позади стоял Одон с клещами в руках. Он спешил, торопясь завершить одну из ремонтных работ, но остановился, привлеченный занимательным зрелищем.
Ничего не понимаю. Пригляделся к Мявке. Кто она такая, меня уже просветили. И что, мне надо упасть в умилении, глядя на мешающуюся кошку?
— Слышал когда-то, еще в детстве, от стариков, что знаки волшебства, привечающие своего хозяина, несут ему удачу, а его врагам, наоборот, могут наколдовать неудачу. Я больше по металлу, а не по магии, но мне кажется, сейчас ваша любимица наколдовывает вам на дротики особую меткость и силу удачи.
? — задался я вопросом, посмотрел в след кошке, гордо, уходившей от дротиков, задрав хвост. Что-то не верится. И бог, то есть Солнцеликий с ним. Посмотрим.
Я смазал наконечники и сложил дротики обратно в футляр — мешочек. Никакого даже слабого подобия кольчуги не существовало. Чем дальше, тем больше складывается впечатление о бедном воине, у которого кроме посредственного оружия, полученного щедротами казны, больше ничего нет. Ну ничего, главное, продержаться первые несколько дней. Может, затем жизнь к лучшему повернется.
Некстати пришла в голову мысль о супе в холодильники, который наверняка испортится. Его там много, хватит угостить большую кампанию накопившихся врагов. Я хохотнул и поискал взглядом Мявку.
Когда я принялся за оружие, кошечка, сгорая от любопытства, стала мне старательно мешать. Но поиграв с дротиками, она утратила малейший интерес. Теперь она сладко спала, угревшись на солнце. Я поднялся и прихватив общественный кусок мыла, направился к находившемуся неподалеку ручью. Мылом мало кто пользовался. Вся эта нелюди — арпаны, орк и феи — явно не имели представления о гигиене. Торговца с мылом я видел пару раз. Повар тоже периодически мыл руки. И все. Так что этого куска хватит надолго.
Все-таки мало мы ценим дары цивилизации. Сейчас бы душистого туалетного, буквально тающего в руках и оставляющего обильную пену. Здешнее мыло было с содой, не очень приятно пахло и жгло, словно я мылся серной кислотой. Кажется, я начинаю понимать нелюдь.
Смывая остатки мыла я получил несильный удар по мягкому месту. Ничего себе тут нравы! Кстати, надо выработать привычку постоянно брать с собой меч. А то ведь и защититься нечем.
Тревога оказалась ложной. Позади сидела Мявка и глядя на меня кристально чистым взглядом, трепала себя лапкой по голове, изображая некую прическу. Это она побежала искать меня и, нечаянно наткнувшись, врезалась в искомую часть тела.
— Привет, — сказал я, — тоже рад тебя видеть.
— Мяу, — согласилась Мявка, и протянула ко мне лапки, просясь на руки.
Я посадил ее на левое плечо, взял мыло и пошел обратно.
— Вы зря уходите из лагеря без меча, — укоризненно сказал Арман, подтверждая мои опасения. — напоретесь на разбойников. Знак ведь может и не суметь помочь. А у вас как в вашем мире, не страшно?
Я извиняюще поклонился. Задумался, пояснил:
— У нас на Земле спокойнее. Правда, в городе, ходя по улицам, надо постоянно оглядываться, чтобы не попасть под машину. Это такая самодвижущаяся повозка. Ну потом, могут арестовывать стражники, если ты пьян, напасть хулиганы, просто прохожие. Воздух полон нехороших испарений, как будто стадо орков облегчилось. И все проблемы.
Торговец посмотрел на меня с ужасом:
— И это у вы называете все проблемы. Как вы там живете? — Он передохнул и сказал: — Я взял на себя смелость сложить вам небольшой мешок, а то у вас даже полотенца нет. Появятся деньги, купите лучше, а эти вещи вернете.
С учетом полного отсутствия средств я искренне поблагодарил Армана. Надо срочно добыть хотя бы несколько местных копеек. Я уже разобрался в местной финансовой системе. Она не была сложной. Самой мелкой монетой был один медяк. Сто медяков составляло один серебряк. Сто серебряков — один золотой. Кроме этого, были, соответственно, медные, серебряные и золотые монеты достоинством в две, пять, десять, пятьдесят единиц. Я зажмурился. Вот бы иметь монету в сто золотых. Хотя бы одну. Большой кружок золота.
Эх, мечты, мечты. Я поужинал, накормил Мявку, которая стремительно росла. Ну еще бы, ест, как здоровенный боров. Повар, пресмыкательство которого перед волшебной кошкой достигло несусветной высоты, кормил ее самой лучшей пищей, которая нашлась, в неограниченных объемах. Мявка не отказывалась. Я бы тоже не отказался. Но увы рыба и кусочек свежайшего мяса, который еще полчаса назад был рябчиком, мне не достался, исчезнув в животе кошки. Пришлось ограничиться той же гречневой кашей и полосками копченого мяса. Мявка, кстати, и от каши не отказалась.
Спать я улегся в знакомом сарае, зарывшись в солому. Лишнего одеяла у Армана не оказалось, в чем тот старательно покаялся. Очень уж он преклонялся перед дворянином, пусть и достаточно условным. Но, как сказал он, ночью тепло и половина нелюдей также спала без одеял. Серог вообще улегся под кустиком сразу после ужина и уже храпел, как перепившийся поросенок. Я прижал к себе подкравшуюся Мявку, которая сразу же замурлыкала от счастья, и уснул.
Глава 4
Кто-то щекотал мне нос. Я открыл глаза и поначалу не мог понять, где я нахожусь. Потом воспоминания дня вчерашнего возвратились, заставив судорожно вздохнуть. Дома как-то было лучше. Однако потом природный оптимизм, не один раз выручавший в прошлом мире, заставил выделить положительные моменты в настоящем. Я протяжно зевнул и окончательно проснулся.
Будила меня, конечно же, Мявка. Она как бы нечаянно дотрагивалась моего лица своими усами-вибриссами. Увидев, что я проснулся, она от счастья запрыгала по мне, от чего я удовольствия не получил. За последние сутки эта проглотина съела приличный объем продуктов и выросла раза в два, достигнув роста и объема среднего взрослого кота. Пришлось сесть и переместить кошку на колени.
Мявке мужские объятия показались недостаточными. Ибо любовь — любовью, а кушать хочется всегда. Она вытянула лапы и, поднапрягшись, сумела дотянуться до лица. А сама при этом лежала на животе. Интересно, а как долго будет расти. В смысле до каких размеров? Станет тигрокотом. Или догокотом.
Кошка встала, лизнула языком в нос, объясняя, почему разбудила меня. Потом, сделав скидку на мужскую тупость, облизнулась. Понятно, понятно. Тот день, когда ты не захочешь есть, я объявлю всепланетным праздником. Арман вчера сказал мне, что волшебные кошки появляются редко. Охотно верю. Иначе начнется страшнейший голод. Прокорми-ка такую.
Я проводил Мявку на кухню. Зачем она тащила меня с собой, если повар, даже не обращая внимания на ее хозяина, при появлении кошки сразу же бросился за едой, чтобы ублажить любимицу. Правда, перепало и мне.
Мне казалось, что еще очень рано и все спят. Ошибся. Было действительно рано, однако все уже встали. У походной жизни свои законы. В итоге я, давясь от торопливости, поел одним из последних и сразу же бросился складывать пожитки.
Нищему собраться, что подпоясаться. Тем не менее, пришлось наскоро подогнать оружие, носить которое я еще не наловчился. Обоз начал выдвигаться, когда я присоединился к нему.
Лошади шли не торопясь. Я определил тягловое животное привычным названием, хотя это было нечто среднее между лошадью и верблюдом. Но не спрашивать же, кто это. Лошадь и в Африке лошадь. Позже мне сказали местное название — ламерг.
Я присоединился к одной из последних телег. Мявку пристроил между мешков. Обозный не возражал. Арпаны рассматривали кошек как представителей сверхъестественной силы и только радовались, когда моя хвостатая оказывала им внимание. Поэтому обозная ящерка не только выделила место, но и соорудила нечто вроде гнезда. Мявка скептически принюхалась, но потом смилостивилась и улеглась. Впрочем, одним глазом она зорко следила за мной, чтобы ненароком от нее не удрал.
Я подбадривающе подмигнул ей. Мявка заморгала, недовольно отвернулась. Видимо, решила, что дразнюсь. Пришлось примирительно ее погладить по шерстке.
Кошечка решила не сдаваться, показывая глубину своего гнева, презрительно фыркнула. Но я продолжал ее поглаживать и она уступила, вытянулась во весь рост, мордашка ее приняла умильный вид. Все-таки эти маленькие кошачьи слишком домашние.
— Послушайте, господин, — отвлек меня Арман. — Местные стражники предупредили меня, что на торговом тракте неспокойно. Оркские мародеры и мобилизованные крестьяне, дезертировавшие из королевской армии, прячутся в лесу и грабят проходящие обозы. Я вас прошу быть повнимательней и прикрывать хвост обоза. А то на возниц я не надеюсь.
Арман показал зубы в широкой улыбке. В свое время арпаны были передовым звеном в развитии разумных существ. Но оказались эволюционным тупиком и теперь являлись самым отстающим и самым слабым народом. Жизнь научила их пониманию, что любое сопротивление оканчивается беспощадным избиением. И поэтому стандартная реакция арпанов заключалась в бегстве. Даже при численном перевесе, как говорил болтливый Серог, эти трусы драпают изо всех сил.
— Хорошо, Арман.
Можно подумать, у меня был другой вариант. Если обоз разгромят, а Армана убьют, куда я денусь, раб без копейки, то есть без медяка и без документов. Тоже в дезертиры подаваться?
Обоз растянулся по дороге. Мявка беззастенчиво уснула, заставив меня испытать чувство зависти. Ей-то не надо идти. Дорога была в общем-то неплохой, но изнеженному человеку ХХI века многочасовые переходу были в новинку и я уже представлял себя к вечеру утомленным, с разбитыми в кровь ногами, с мозолями и ссадинами. Даже с учетом того, что тело мне досталось тренированное, но чисто психологически вчера я быстро уставал.
С утра было немного холодновато. Но затем поднялось солнце — олицетворение местного верховного бога Солнцеликого. У такого старого циничного атеиста, как я, существование бога вызывало большой скепсис. Скорее, я поверю в инопланетян. Но показанное вчера волшебство, в ограниченных масштабах и, как мне стало ясно, будет показано еще, заставляло проявлять осторожность. Этот мир был наполнен магией. А магия и боги легко становились синонимами. И вообще, нечего лезть в чужой монастырь со своим уставом.
К обеду мы прошли несколько километров, или даций, как здесь именовались меры длины. Метров пятьсот, по моим подсчетам. Тяжело груженный обоз шел медленно. Местные першероны, хотя и были сильными, но очень медлительными, наподобие украинских волов. Без всякого труда можно было обойти повозку, пока кони сделают пару шагов.
Проблема была только в том, что «двигатели» были неутомимы и двигались непрерывно, а я мог «проскакать» пару даций, а потом выдохнуться.
Правда, к первой остановке в обед силы еще оставались, но пот все же выступил, обещая скорое утомление. Останавливались ненадолго, коней не стали распрягать, загружая себя дополнительными заботами. Обоз просто остановился на лесной поляне, примыкающей к дороге.
Мявка, весь путь проспавшая, требовательно замяукала, требуя для такой труженицы, как она, хорошего обеда. Ее мордочка с такой старательностью изображала собственную значимость, что я не выдержал и рассмеялся.
— Пойдем, малыш, напугаем дядю повара. Глядишь, накормит знак волшебства и его несчастного хозяина.
Я взял ее в руки. Мявку привычно расположилась и вопросительно посмотрела на меня. Понял ли хозяин потребности бедного животного?
Сомнения Мявки я развеял, двинувшись к кухне. Наличие опасности, столь непривычной для моей прежней жизни, заставило постоянно носить мое дерево-железно-кожаное обмундирование. Кошке это не нравилось. Мне тоже. Особенно досаждал щит, заброшенный за спину и непрерывно пихавшей меня то в лопатку, то в позвонок.
К счастью, кухня была рядом. Тивон в поте лица трудился, на скорую руку готовя похлебку. Вечное копченное мясо, коренья и, судя по всему, перловка должны были составить наш обед.
Нам повар обрадовался.
— Господин, госпожа! — обратился он ко мне и к кошке как к разумному существу. — Я оставит с утра немного каши и сейчас покормлю знак волшебства, пока не сварится обед.
От голода Мявка не пропадет. Я поставил ее на землю. И тут она удивила всех, вдруг рванувшись куда-то в сторону, там, где одна из телег была частично разгружена на землю, а Одон ремонтировал снятое колесо. Среди мешков раздался тоненький писк и показалась торжествующая кошка с каким-то животным. Зверюга была размером почти с Мявку и ей пришлось тащить добычу волоком. Наконец, она подтащила его ко мне, положила у ног, села рядом, глядя куда-то вдаль.
Ждет похвалы, — догадался я. Присел на корточки, погладил по голове, умильно казал:
— Ай, какая ты у меня хозяюшка, кормилица! Продукты мне добываешь, кормишь. С голоду бы я помер без тебя.
Мявка довольно заурчала, лизнула в руку.
Пойманная тушка выглядела подозрительно.
— Кто это, — спросил я суетившегося повара.
— Домарг, — в сердцах плюнул повар. — Твари, все жрут, отвернешься, из-под носа уволокут продукты.