Анька вертела головой, следя за перепалкой парней. Кажется, ничего не понимала, но очень хотела разобраться.
— А что он сделал, Вов? Вы что, подрались между собой, что ли?! — ее круглым глазам мог бы позавидовать любой циркуль.
— Алё, народ! Я еще здесь, и я живая! Не уходите от темы. Вова, ты знаешь, что это за коридор и куда он ведет?
— Да откуда мне… Я же впервые на этой базе… — Вовка слегка потерялся.
— Тогда почему ты пошел именно сюда? Я туалет искала и заблудилась. А как ты сюда попал?
— Спросил охранника, не видел ли он, куда пошла красивая рыжая девчонка… Он мне и показал. — С невинного лица Зацепина можно было бы писать ангелов или новорожденных. Так он старательно изображал… Или мне все это только чудилось?
— И все охранники, прямо-таки, следили, как я бродила и тыкалась тут по разным помещениям? — Моя бровь приподнялась. Очень недоверчиво приподнялась, наверное. Я не хотела строить гримасы, но они сами уже строились.
— Откуда мне знать, следили или нет. Я спросил, мне ответили. — Ой, кажется, Вовка уже почти надулся. — И вообще, Надь, что это за допрос?
— Ань, а ты как нас нашла? — обиду Зацепина я проигнорировала. Потом уж с ней разберемся. Если еще нужно будет.
— Как, как… Так же, как и ты: во все двери подряд тыкалась, потом шла-шла, и на вас нашла. — Анька обиженной не выглядела. Скорее, очень удивленной. — А в чем дело, Надь?
— Не верю.
— Кому? — почти хором спросили.
— Никому из вас не верю. В этом закутке уже долгое время находимся только мы с вами. Больше никто ни разу не прошел мимо. Если я и заблудилась нечаянно, то еще три человека точно так же заблудиться не могли.
— Надь, на что ты намекаешь? — Это уже Малинина нахохлилась.
— Ни на что. Идите уже. — Я начала поднимать свою задницу. Что-то уж слишком она пригрелась к полу.
— Куда, Надь, ты что? Тебе нехорошо? — Вовка опомнился после моего наезда. Попытался взять за руку. Я отдернула. Наверное, слишком резко. Так, что его ладонь повисла в воздухе на какое-то время.
— Мне — отлично! Только там, где вас нет! Все. Отвалите от меня. Дайте пройти спокойно. — Кажется, если бы сейчас ко мне кто-то прикоснулся, я бы взорвалась. Просто разлетелась вдребезги. И так-то, держалась на одной силе воли. И совсем ни к чему были эти показные, притворные нежности.
— Игнатьева, а я-то тебе чем не угодила? И куда ты поперлась-то? Нужно идти совсем в другую сторону! — Это Малинина сзади семенила.
Я остановилась. Закинув голову вверх, с закрытыми глазами сделала несколько глубоких вдохов. Потом повернулась к Ане.
— Надь, ну, ты чего? На меня-то почему взбеленилась? Ладно, эти двое что-то постоянно делят… И тебя теперь, похоже… А я здесь причем?
— Ты… Наверное, ни при чем. Наверное. Но, прости, Ань. Я сейчас никому не верю и видеть никого не хочу.
Возможно, я сейчас обижала подругу. Возможно. Но сейчас проблема была не в этом. Не получалось думать о том, что все мои подозрения беспочвенны. Слишком уж удачно все сложилось. У них, не у меня.
— Так куда ты идешь-то, хоть?
— Куда-нибудь. Подальше отсюда. — И продолжала упрямо идти по этому нескончаемому коридору.
— Так надо ж в другую сторону, Надь. Остановись же!
И я остановилась. Уперлась в дверь с табличкой «запасный выход». Подергала. Заперто. Безнадежно.
— Ну, я же тебе говорила! Надь, что у вас такое случилось-то, что ты сама на себя не похожа?
Господи… Даже уйти отсюда с гордо поднятой головой не вышло. Что ж за день-то сегодня такой? Теперь я понимала, как себя ощущают люди, загнанные в угол.
Развернулась и молча пошагала обратно.
Даже не удивилась, увидев, что Хмель и Вовка ждут нас на том же месте, где и были оставлены.
— Ну, что, Игнатьева, прогулялась, остыла?
— Хмель, помолчи ты. Довели человека до невменяемости, а тебе все никак не успокоиться! — Анька вступилась. Я промолчала. Только уголок рта дернулся. Неприятно так. Сам собой.
— Вов, дай мне ключи от номера. — Протянула руку, ожидая, что отдаст их без лишних проблем. Он же, обычно, сговорчивый, со мной не сильно спорит. Не тут-то было…
— Не дам. Куда ты сейчас собираешься?
— Хорошо. Пойду тогда так, пешком.
— Надь, на ресепшен сходим, там можно дубликат попросить. Или у меня поспишь, поместимся. Не впервой.
— Спасибо, Аня. Но я сама решу, что мне делать. — Сейчас ее внимание и забота лишь раздражали и нервировали. — Вова. Ключи мне дай. Мне нужно в номер.
— Надя, вместе пойдем. Я тебя провожу. Если не хочешь, чтобы я с тобой оставался — как скажешь, но одну я тебя никуда сейчас не пущу.
— Слышь, народ! Отвалите вы от Игнатьевой. — Помощь пришла, откуда не ждали. Хмель, собственной персоной, встал на мою защиту. Я ничего не ответила. Ждала продолжения этой дурацкой пьесы, в которой лишь я одна, похоже, не понимала свою роль. Или играла ее на редкость плохо. А может, наоборот, отлично играла: остальные участники, наверное, получали нереальное удовольствие. — Дайте ей ключи. Пусть идет. Она же и голая сейчас по морозу бежать готова. Не понимаете этого, что ли? Мне трупы на совести ни к чему.
Вовка молча порылся в карманах, извлек из них ключ с биркой.
— Дорогу найдешь сама, не заблудишься? — Черт. Они меня, реально, доконать решили.
— Спасибо. Минут через тридцать оставлю их на стойке у администратора. Там заберешь. Всем до свидания.
К счастью, на этот раз никто за мной следом не пошел. Я бы не перенесла появления перед народом в этой честной компании. Просто сквозь землю провалилась бы.
А может, никому и дела до нас не было сейчас: люди на танцполе все так же двигались, теперь уже в быстром ритме, за столиками тоже кто-то веселился. Никто не смотрел в мою сторону, когда проходила к выходу, забирала одежду в гардеробе. Ни свиста, ни улюлюканья вслед не неслось. И на том спасибо.
Глава 20
Этот отдых в веселой компании слишком дорого мне обошелся: пробил брешь в бюджете не только оплатой номера, но еще и поездкой домой на такси, по ночному тарифу. Обидно и жалко денег, с таким трудом заработанных, но это не самое главное. Хуже всего были потери душевные.
Если я раньше не верила только парням, спасибо маминым наставлениям да неудачным опытам, как своим, так и у подруг, то теперь еще усомнилась и в девчонке. К Аньке я давно прикипела душой, и теперь было очень сложно осознать, что и с ее стороны могла быть какая-то подстава. Хотелось верить, что она случайно на нас наткнулась, но почему-то не верить не получалось.
По дороге домой с турбазы я больше думала не о Хмеле с Зацепиным, а о том, как буду с Аней разговаривать, когда она в общагу вернется. Зря переживала: Малинина уехала на каникулы в родной город, сразу же, ко мне не заглядывая. Наверное, и к лучшему. А может, зря. Отношения выяснять лучше всего по горячим следам, а не по прошествии времени. Лучше бы мы сразу разругались в пух и прах, чем выжидать и готовиться к этому почти две недели…
Я мечтала об этих каникулах: думала, отдохну от учебы, почитаю что-нибудь полезное из деловой литературы, чтобы хоть немного догнать по уровню знаний своих элитных однокурсников, и не выглядеть ботаничкой, живущей только лекциями и учебниками… Куда там. В голове постоянно крутились мысли о том, что же, все-таки, могло произойти между Вовкой и Хмелем, отчего главный красавчик курса так взъелся на друга, и как между ними оказалась я. Про то, что Аня в эту аферу замешана, я старалась не думать. Но, однако же, совсем откинуть подленькие подозрения не получалось.
Зацепин звонил. Писал. Приходил к общаге. Видела не раз его из окна. Даже, кажется, пару раз был не очень трезвым, пытался вызвать меня криками, но был изгнан с позором вахтершей. Седая тетя Валя только укоризненно поглядывала, но целиком заняла мою сторону: Зацепина не пропускала, меня не звала, и каждый раз сообщала ему, что Игнатьева сегодня отсутствует, комната заперта.
Руки тряслись каждый раз, когда видела его номер. Очень хотелось ответить и услышать какое-то простое, но вразумительное объяснение. Такое, чтобы сразу отпали все страхи и сомнения, а я бы просто оказалась подозрительной дурочкой. Но тут же включался мозг, сообщающий, что Зацепин соврет и возьмет недорого, а я так дурочкой и останусь. Только чересчур доверчивой. Закончилось тем, что везде заблокировала Вовку, а на незнакомые номера не отвечала. С него станется и с чужого позвонить, или купить новую сим-карту.
Последняя смена перед началом занятий выдалась очень жаркой: наша сеть запустила акцию «два плюс один». И теперь пол-города у нас ошивалось, отхватывая халявный кофе и гамбургеры с хот-догами. Я смотрела на человеческую жадность и понять не могла: откуда такое желание поесть бесплатно возникает именно в ночи? Или это они делают на утро запасы? Чтобы завтраки не готовить?
— Мне самый вкусный кофе из тех, что в вашей машине есть. И сэндвич с курицей. — Заказ вполне обычный. Только странно, что всего по два не попросили…
— Вы можете приобрести два стаканчика кофе, и получите от нас третий в подарок. Такая же акция действует и на все сэндвичи, роллы, хот-доги и гамбургеры. — Произнесла заученно, даже не поднимая глаз на посетителя. Обожаю рабочую униформу: козырек на голове всегда спасает от ненужных взглядов. И тебе позволяет лишний раз ни на кого не смотреть.
— Игнатьева, я что, по-твоему, три года не ел? Зачем мне столько жрачки-то? — а вот это уже было что-то новенькое. Как я голос Хмеля-то сразу не узнала?
— Я обязана рассказать вам о проходящей в нашей сети акции. Это моя работа, — максимально ровным и спокойным тоном. Несмотря на то, что внутри все дернулось и задребезжало. Мало ему было поводов для придирок? Хотя, и без повода смог докопаться. А теперь еще и на работе меня достал!
— Игнатьева, с каких пор ты на «вы-то» со мной перешла? Не заболела, часом?
— Сообщите, пожалуйста, что вы будете брать. И, все же, советую взять что-нибудь по нашей акции «два плюс один». — Все-таки, зря меня бесили эти стандартные заученные фразы. Оказывается, они работают, когда нужно разговаривать с человеком, а на ум, кроме мата, ничего не приходит…
— А ты с этого имеешь что-нибудь, а, Игнатьева? — казалось, что Хмелевский просто любопытством мается, на издевку похоже не было, но разве он может разговаривать нормальными фразами, без второго дна?
— Сообщите, пожалуйста, что вы будете брать. — Повторила, как попугай. Пусть лучше считает меня совсем уж дурой недалекой, чем я буду с ним свою зарплату и премию обсуждать.