— Ну-ну, а у самой глаза блестят, стоит лишь о нем вспомнить…
— Знаешь что, дорогая? По-моему, мы с тобой обе придумываем какие-то несуществующие вещи друг про друга, а потом из-за этого злимся и обижаемся. — Удивила меня подруга своим видением происходящего.
— Возможно. И что теперь делать предлагаешь?
— Я бы предложила послать обоих парней к черту, но Вовка-то ни в чем не виноват. Будет несерьезно помириться, а потом снова поссориться на пустом месте.
— Я заметила. Понравилось мириться, да? — шкодливая улыбка снова вернулась на лицо Малининой.
— Да. И ругаться больше не планирую.
— Отлично. Тогда, какие еще варианты?
— Ну, если тебе нравятся оба, и Хмель, и Зацепин, а я с Вовкой расставаться не хочу… Действуй. Охмуряй Хмелевского. Только, пожалуйста, больше меня не вмешивай, ладно?
— И каким образом я должна это сделать, интересно? Когда он только к тебе прикапывается постоянно?
— А это уже твоя головная боль. Если Хмель от меня отстанет, и переключит все внимание на тебя, буду благодарна на веки вечные. Но разбирайся с этим сама, пожалуйста. Меня не приплетай.
— А ты не передумаешь?
Не выдержала. Кинула в нее подушку.
— Малинина, ты меня уже достала! Ну, неужели ты серьезно относишься к этому бреду? Мы же про людей говорим с тобой, а не про кукол или хомячков! Как можно о таких вещах договариваться? — и я рассмеялась, наконец-то.
— Обыкновенно. Как все подруги договариваются, чтобы не мешать. — Ни тени улыбки на ее лице не было.
— Знаешь, мне еще не приходилось такие переговоры вести никогда. Не сталкивалась. Но, если тебе так важно, обещаю: никогда не буду претендовать на Хмелевского. Довольна?
— Да. А давай, Надюх, напьемся сегодня, в честь примирения?
«Напиться» — это было сильно сказано. Что я, что подруга, с двух бокалов домашнего вина, привезенного Анькой, очень быстро захмелели. Долго и весело болтали ни о чем, строили грандиозные планы, как Малинина завоюет всех парней курса, а потом не сможет выбрать, кто милее… Она долго и старательно пыталась меня колоть на тему, как хорош Вовка в постели, я так же старательно отнекивалась и отшучивалась… После этого плохо помнится, о чем еще были наши разговоры. И когда они закончились, тоже не помню.
— Надя! Вы где?! Скоро третья пара начнется, а вас еще нет до сих пор! — Первое, что услышала утром, в телефонной трубке, орущей голосом Зацепина. И стучащей набатом по голове после каждого слова. — Вы там не поубивали друг друга, надеюсь?
— Ох, ты ж… Мы проспали, Вов. Больше ничего не случилось…
Глава 28
С такой тяжелой головой мне еще не приходилось нестись на пары никогда. Благо, что бежать было недалеко, и вещи в сумку были собраны заранее. У самого входа в универ нас встречал Вовка. Переживал за меня, бедный. Если бы не он, то найти нужную аудиторию мы с Малининой никогда бы не смогли. Расписание, оказывается, поменяли прямо с утра, когда мы еще очень крепко спали.
Ввалились в помещение на последних секундах перед звонком. Почти не оглядываясь по сторонам, проскакали на заднюю парту. Малинина, как ни странно, тоже решила сидеть с нами. На мой изумленный взгляд лишь развела руками.
— Я тоже хочу подремать еще. Вместе полночи гульбанили. Вместе и прятаться от препода будем.
— Я смотрю, у вас мир и дружба, девчонки, да? Еще и скрепили чем-то надежным? — Вовка улыбнулся, глядя на нас.
— Ну, не все ж тебе с Хмелем вискарем заливаться! — Это мы с Анькой почти хором выдали.
При упоминании о Хмелевском, Зацепин как-то посмурнел. Ничего не ответил. Сделал вид, что очень занят раскладыванием тетради по столу. Ну, и я не стала акцентировать внимание на этом. Точно уж, не при Аньке обсуждать все детали сложных взаимоотношений между парнями. Ей знать об этом совершенно ни к чему. Если, конечно, я в пьяном бреду ничего подруге не поведала…
Уйти от темы помог и появившийся препод. Мы почти всю пару клевали носом, стараясь, конечно же, хоть что-то записать, но мысль и ручка постоянно куда-то ускальзывали. Одна надежда была на Вовку: он был вполне себе весел и бодр, и строчил, не останавливаясь. Даже ко мне с дурацкими вопросами и записками в телефоне не приставал. Видимо, понимал, что это может чем-нибудь плохим закончиться.
Но я очень рано обрадовалась, что сегодняшний день пройдет спокойно.
Стоило только окончиться паре, как Зацепин подхватил меня за руку и потащил за собой, как на буксире.
— Эй, вы куда, болезные? — в спину раздался голос Малининой. Она за нами, явно не успевала. — Имейте в виду, я сейчас тоже иду в общагу! На свободное место не рассчитывайте!
Если бы мы хотели скрыть от всех истинную глубину отношений, то вот эта Анькина фраза нас бы выдала с головой. Народ, что еще не успел выскочить в коридор, тихонько и гаденько захихикал. А кто-то и заржал, что твой педальный конь… Но мы ничего не скрывали, и не собирались, особенно-то. Поэтому шли по проходу с гордо поднятой головой.
— Малинина, ты можешь делать в комнате все, что угодно! Я Надю только поздно вечером верну! — Вовка, все-таки, решил немного раскрыть наши планы. Вернее, планы-то были у него. Я не понимала, куда меня тащат и зачем, и почему до самого вечера? С удовольствием вернулась бы в свою постельку, да там бы и осталась до самого утра. И без всяких дополнительных личностей под моим одеялом. Но, как видно, выспаться мне было не судьба…
— Вов, а мы куда спешим-то, если не секрет? — попыталась вырваться из его железной хватки. Надоело ощущать себя какой-то баржой на буксире.
— Квартиру смотреть, Надь. Я с человеком на время договорился. Опаздывать будет некрасиво! — сказал так, словно мне все сразу должно было стать понятным. А оно не стало, ни на капельку.
— Какую квартиру, Зацепин? И причем здесь я? — уперлась в пол уже обеими ногами. Для надежности. И для демонстрации, что больше никуда за ним бежать не буду и не хочу.
— Съемную. Хороший вариант подвернулся, отсюда очень близко, и состояние отличное. Вроде бы, до этого никому еще не сдавали! — Он тараторил так радостно, что я уже сомневаться начала: может быть, мы с ним о чем-то вчера договорились, да только я запамятовала? Вроде бы, еще не случалось никогда подобных проколов… Но со всеми же это бывает в первый раз!
— Стоп! Зачем? Для кого? Какая квартира, Вова? О чем ты? Тебя что, из дома выгоняют?
— Никто не выгоняет. Но родители согласны с тем, что я от них съеду. — Человек лучился радостью и гордостью. А я смотрела и понять не могла: чем он заболел-то, этот человек?
— А зачем съезжать-то? Тебе разве плохо дома живется? Мама, вон, омлеты и оладьи по утрам жарит… И вообще, у вас же хорошие отношения, или я что-то путаю?
— Ну, не жить же нам с тобой в родительской квартире, Надь? Я бы и не против, конечно. Да только, боюсь, тебе сложно будет… Ну, и неправильно это как-то, вести девушку к родителям жить…
— Тебя очень хорошо воспитали, Вов. Я тоже считаю, что родители не обязаны смотреть на то, как их сын с какой-то чужой девкой в их доме кувыркается. И на то, как эта дамочка в их ванной комнате вещи свои полощет… — Я очень ярко представила, как чья-то мама на меня посмотрела бы… Аж дурно стало. — Но вот вопрос: причем здесь я-то?
— А с кем я там буду жить, по-твоему?
— Ну, попробуй, для начала, пожить один… Освоишься, поймешь, надо ли тебе это, в принципе. А потому уже решишь, со мной будешь жить или еще с кем-то.
Мотивы Зацепина были прозрачны и понятны, будто лежали на раскрытой ладони: ему секс понравился, а вот выставлять свою голую задницу перед чьи-то посторонние очи оказалось не очень приятным. Вести меня домой — не вариант. Вот идея с квартирой и возникла. А мне, почему-то, совсем не улыбалось переезжать к парню лишь для того, чтобы всегда быть у него под рукой.
— Ну, как так-то, Надь? Какой мне смысл жить отдельно, если рядом тебя не будет? — его реакция, похожая на обиженного ребенка, лишь подтвердила мои мысли.
— А ты не подумал, Вов, что у меня денег на съемную квартиру не хватит? Иначе, давно бы уже снимала, с той же Анькой пополам, а не ютилась в общажной комнатушке с общим туалетом и душем на коридоре?
— Тебя ж никто не просит платить, Надь! Ты в своем уме-то?
— А кто будет платить? Твои мама с папой? — мы потихоньку двигались к гардеробу. Говорить было сложно в толпе студентов, давно не видевших друг друга, и от этого галдящих громче обычного. Но приходилось, порой переходя на повышенный тон, чтобы просто тебя расслышали.
— Причем здесь они? Я буду платить!
Это звучало гордо. И немного смешно. Конечно, Вовке я об этом не сказала, чтобы не обидеть.
— У тебя есть собственный источник доходов? Кто-то из родни оставил в наследство маленький свечной заводик?
— Очень смешно! — все-таки, он немного обиделся. Но, за что уважаю, с темы не съехал.
— Ничего смешного. Если ты будешь брать деньги от родителей, то мне в той квартире вообще делать нечего!
— Это отчего же? Чем тебе не угодили деньги моих предков?
— Ничем. Я от своих в чужой город уехала и сама себя обеспечиваю, работая по ночам. Какой смысл мне, Вов, сбежать от своей семьи, чтобы потом зависеть от чужой? Которую, между прочим, я и не знаю вовсе?
— Если в этом проблема, Надь, то не вопрос. Хоть сегодня вечером познакомлю!
Его бы прыть, да в мирное русло… Вот же разошелся человек, так, что не остановишь!
— Вова. Дело не в знакомстве сейчас. А в том, что я не готова к тебе переезжать. Даже если ты будешь работать дворником и за счет этого оплачивать жилье. Просто. Морально. Не готова. А ты меня даже спросить забыл, между прочим. Сразу нахрапом берешь.
— Хорошо. Я понял. Но, давай, хоть вместе со мной посмотришь на вариант, который предлагают?
— Зачем я тебе там?