— Да, Игнатьева… — Анька протянула с легким снисхождением. — Ты никогда не поумнеешь!
— Ань, а ты сама-то, умная такая, отчего свою жизнь никак не устроишь? Покажи пример, как надо, а я, глядя на тебя, тоже чему-нибудь научусь! — не выдержала. Возможно, обидела Аньку. Но сколько можно-то лезть со своими нравоучениями, о которых никто не просил?
— А как ты прикажешь мне ее устраивать, скажи, пожалуйста?! Сразу обоих захомутала: с одним живет, с другим постоянно на практике пропадает… Как я должна Хмеля закадрить, если он почти нигде не появляется?
Я плохо себе представляла Аньку в паре с Хмелевским. Вернее, совсем не представляла. Однако, если бы у них получилось что-то, это разом решило бы все мои проблемы: и подруга при парне, таком, как ей очень хотелось бы, и Хмель делом занят, а не тем, что до меня докапывается. После нашего разговора и обещания не делать ничего, что я сама не захочу, его домогательства прекратились. Он всегда держал дистанцию и был предельно холоден и вежлив. Вот только, язвить и постоянно прохаживаться по моим способностям и умениям это Хмелю не мешало. Просто все претензии теперь были тщательно замаскированы. А я уже, честно говоря, устала бесконечно искать подвох в его словах. Даже если он и обращался ко мне просто по делу.
— Ну, хочешь, я скажу ему, что ты не прочь бы с ним встретиться где-нибудь и пообщаться без посторонних? Могу даже номер телефона дать. Ему — твой. Или спросить его номер для тебя. Больше не знаю, чем помочь, Ань. Честно!
— Ну, давай, хоть так… Стремно, конечно… Вроде бы, как навязываюсь… Но лучше попробовать и расстроиться, чем вообще ничего не делать. Просто так он меня не заметит никогда.
Пообещать свою помощь было легко и просто. А вот выполнить обещание… Я с трудом себе представляла, как можно предложить Хмелю сходить на свидание с Анькой. Несколько дней подбирала слова и искала варианты, даже пару раз открывала рот, но так ничего и не сказала. Слова не шли. Казалось, что буду выглядеть еще большей дурой, чем если бы сама к нему на свидание напросилась.
А Анька теперь с меня не слезала: каждый вечер встречала с вопросом на устах и с надеждой в глазах. И мне было стыдно, что обрадовать ее нечем. Стала еще чаще уходить с ночевкой к Зацепину, но и тогда подруга меня находила: одолевала звонками и записками в мессенджере. Ее бы энергию, да в мирное русло… Никаких солнечных батарей не понадобится.
Случай представился в тот момент, когда я сама к нему была не очень-то и готова: Хмель опять спустил на меня всех собак за ошибку в выводах, которые я отправила Михалычу сама, с Владом не посоветовавшись.
Он выговаривал очередные гадости, а я внимательно на него смотрела. Даже почти не расстроилась нисколько. И выдала, неожиданно для себя:
— Влад, ты такой злой от того, что одинокий! Тебе срочно нужно девушку найти.
Хмель даже поперхнулся, кажется, даже забыл начало своей гневной тирады.
— Что? Игнатьева, ты не заболела, часом?
— Нет. Я абсолютно здорова. А вот ты, похоже, не очень-то… Из тебя просто прет стресс, напряжение и неудовлетворенность. Пора что-то с этим делать.
Он даже отодвинул в сторону монитор, выглядывая из-за которого, до этого меня ругал. Наверное, думал, что кого-то другого на моем месте увидит.
— И что же? Ты хочешь предложить свои услуги? Уверена, что справишься?
— Уверена, что даже пытаться не буду.
— Ну, тогда закроем тему и больше никогда ее не касайся. Моя личная жизнь — только моя. Сам решу, как от стресса избавиться. Лучше бы, конечно, избавиться от такой напарницы, как ты. Но это мое наказание за какие-то грехи. Придется его отрабатывать, пока не отмолю полностью.
— Не парься. Как только практика закончится…
— Даже не вздумай увольняться! — этот выпад застал меня врасплох.
— Отчего это? Здесь же не крепостное право…
— Михалыч с меня три шкуры спустит. Кроме того, помни, что в следующем году мы выходим на диплом. И лучше его писать на основе этих данных, а не с нуля начинать.
— Ну, и пиши. Кто же тебе мешает?
— А если нас опять в группы объединят? Лучше я с тобой буду мучиться, чем привыкать еще к кому-то новому.
— Так, Хмелевский. Не уходи от темы. До следующего года еще дожить надо. А чтобы мы с тобой не поубивали друг друга, тебе просто необходима девушка. На ней свою язвительность оттачивать будешь, а не на мне.
— Мне этим некогда заниматься. Дел по горло.
— Ну, и не занимайся. Я тебе дам телефончик. Позвонишь, встретитесь. Вдруг, у вас все и сложится? — говорила и понимала, что бред выходит. Но другого подходящего момента могло и не случиться больше. Поэтому импровизировала на ходу. Хоть и выглядела при этом странно.
Хмель не выдержал. Встал со своего места, подошел ближе. Теперь он опирался боком на край моего стола. Отвратительно, когда нужно смотреть на кого-то снизу вверх, но тут уже ничего не могла поделать.
— Игнатьева, за кого ты меня держишь? Думаешь, раз я тебе однажды что-то рассказал откровенно, да пару раз облапал, то теперь сохну, не сплю ночами, вою на Луну? И ты мне с барского плеча решила подогнать гуманитарную помощь? Уверена, что подруга поблагодарит, если я просто ее трахну и выброшу из головы? На мою-то благодарность рассчитывать не стоит. Мне твои подачки не нужны.
— Пффф… Можно подумать, я круглые сутки только о тебе и думаю! Я не верила никогда в твою откровенность, и сейчас не верю! И стараюсь не для тебя сейчас, а для подруги. Абсолютно уверена, что твой поганый характер ничем не излечится. Но если ей хочется попробовать — то пусть старается. Мое дело маленькое — телефон передать и забыть.
Хмелевский долго меня рассматривал, ничего не отвечая. Снова стало немного не по себе. А вдруг, я его оскорбила настолько, что сейчас раздумывает: из окна меня выкинуть или голыми руками придушить? Ну, или просто сочиняет очередную колкую гадость, от которых я порядком устала уже.
— Странная ты, Игнатьева… И откуда взялась такая, только?
— Из Мухосранска приехала, а то ты не знаешь! — огрызнулась по привычке. — Хотя, конечно, для тебя же все деревни одинаковы. Ты названия не запоминаешь.
— Ладно. Давай свой номер. Чувствую, иначе никогда не успокоишься.
— Ты мне свой продиктуй. Я не знаю, куда отправлять. И Аньке его передам тоже. Чтобы не думала, что обманываю, — как ни странно, за все это время мы еще ни разу не общались с Хмелем по телефону. Только вживую, только хардкор. Рабочая почтовая переписка не считается. По ней мы почти не ругались.
— Анька… Это та, которая с тобой везде таскалась, что ли?
— Встретишься, узнаешь. — Стало обидно за подругу, хоть доля правды в его словах и была. — Диктуй номер.
Записала, отправила ему Анькин контакт. И тут же отправила сообщение Малининой. От той полетела куча восторженных смайликов и любопытных вопросов. Еле отделалась от нее коротким «Жди звонка. Если в течение суток не позвонит, тогда сама пробуй».
Похоже, моя идея настолько ошеломила Хмеля, что он молчал до самого позднего вечера. И ушел, не попрощавшись.
Вечером рассказала Вовке о том, как ловко я все устроила, главное, чтобы эти двое… Нет, не так. Чтобы Малинина смогла заинтересовать Хмеля.
— Ничего из этого не выйдет. — Одной короткой фразой Вова усмирил мой пыл.
— Почему это? Аня, между прочим, вполне себе интересная и симпатичная…
— Да какая угодно, Надь. Хмель не любит, когда на него сами вешаются.
Вот и помогла подруге, называется. И себе, похоже, ямку поглубже вырыла…
Глава 39
Однако, Вовка не так уж и хорошо знал своего друга-приятеля. Во всяком случае, Малинина летала, цвела и благоухала от радости. Явно, у нее что-то складывалось в отношениях с Хмелевским, потому как ни одной претензии я не услышала. Правда, и в подробности она не вдавалась, что совсем на Аньку не похоже. А я решила, что нюансы происходящего между этими двумя, мне знать совершенно не стоит. Возможно, зря: хоть мы с соседкой и пересекались все реже, видно было, что её скромное молчание — напускное, и она была бы совсем не прочь поделиться тем, как теперь складывается ее история… Но мне, отчего-то, совсем не хотелось узнавать про нюансы и тонкости личной жизни Малининой и Хмеля. Достаточно было того, что они в мою жизнь активно не влезали.
Хмелевскому, судя по всему, общение с Аней тоже пошло на пользу. Он все так же колко и недобро прохаживался по моим умственным способностям, каждый раз, когда появлялась возможность. Доставалось мне и на занятиях, и на работе. Но зато полностью прекратил посягать на мою девичью скромность и честь. Даже не приближался на расстояние вытянутой руки. Что меня очень и очень радовало.
Несколько раз я даже порывалась поблагодарить его за то, что у меня получилось попасть на эту должность: все-таки, намного полезнее и интереснее было заниматься аналитикой, чем бесконечно подавать кофе и сэндвичи ночным посетителям. И с деньгами стало полегче: я теперь не экономила каждую копейку, а могла тратить деньги на новую приличную одежду и всякие приятные женские мелочи. Не транжирила, конечно, однако, всему знала меру, но само осознание, что у меня всегда есть какие-то деньги в запасе, душу приятно грело. Однако, спасибо Хмелю я так и не сказала. В конце концов, хватит с него и того, что я всегда была на месте, когда приходилось писать очередной отчет по практике.
В квартире у Зацепина стало появляться все больше моих вещей: что-то перевезла из общаги, что-то прикупила новое, чтобы бесконечно не таскать туда-сюда, а что-то сам Вовка приобрел, желая порадовать и меня, и себя. Наблюдая, как в ванной комнате висит мой халат, а по шкафчикам разложены мои женские причиндалы, он сам себе душеньку тешил, будто это могло надежнее убедить, что я с ним живу, и никуда с подводной лодки не денусь. А я так и не смогла перебраться к нему окончательно. Сама не смогла бы объяснить точно, что мешало, но предпочла иметь запасной аэродром, как бы все хорошо у нас ни складывалось.
— Надь, Хмелевский зовет на свой День Рождения! — Вова огорошил этой новостью, когда я стояла перед зеркалом, собираясь на очередной зачет. Да, вот так незаметно к нам подкралась очередная сессия. Довольно-таки сложная зачетная неделя только еще начиналась, а впереди был целый месяц на сдачу шести профильных экзаменов. И защита практической работы — на закуску. Как бы я ни старалась учиться и готовиться весь год, а каждый раз начинался мандраж, будто ничего и не знала…
— Вот ему повезло… Все готовятся к зачетам и экзаменам, тяжело отмечать в таких условиях… Я бы, на его месте, перенесла на более позднее время, когда все отстреляются и смогут веселиться по полной… — В целом, я безразлично относилась к любым праздникам, касающимся Хмеля. Но здесь нельзя было не посочувствовать.
— Да ты что? Он никогда не переносит! Сейчас же ночи такие светлые, можно гулять хоть круглые сутки, Надь. У Влада днюхи всегда самые классные и веселые! — Вовка, похоже, был искренне рад за своего то ли приятеля, то ли друга.
— Ну, пусть празднует. Если ему не жаль здоровья и нервов тех, кого он приглашает… — я закончила укладывать последние локоны в пучок. Как назло, сегодня каждая прядь норовила жить своей отдельной жизнью, и мне стоило кучи нервов и полфлакончика лака для волос, чтобы собрать их вместе. Может, для зачета и не стоило так стараться. Но мне потом еще нужно было попасть на работу. А там растрепой ходить не хотелось. В общем, собственная прическа меня гораздо больше волновала в тот момент, чем праздник у Хмелевского.
— Вообще-то, нас тоже пригласили, Надь. Нас обоих. — Вовка выглядел немного растерянно. — И не говори, что не хочешь идти.
Он взял меня за руки, заставляя смотреть прямо в лицо. Видимо, чтобы снова в зеркало не уставилась. Правда, сам Зацепин в этот момент больше разглядывал мой новенький черный бюстгальтер. И, похоже, начинал забывать основную тему беседы.
— Не смотри на меня так, Вова! И даже не думай ни о чем подобном! — пришлось дать ему по рукам загребущим, которые, будто ненароком, начали проверять на прочность кружево и банты. — Мы с тобой и так опаздываем! Вечером все оценишь и проверишь…
— А почему ты раньше мне его не показала, а? — На Вовку было жалко смотреть. Только что, голодную слюну не сглатывал…
— А чтобы у тебя сегодня день был повеселее. — Я подмигнула. На самом деле, по вечерам показывать ему белье было затеей бесполезной: любая тряпочка улетала в неизвестность, стоило только показать ее неугомонному Зацепину. Не умел он просто любоваться красивым кружевом на женском теле. Тело без кружев нравилось ему гораздо больше.
Чтобы не дразнить его больше, вывернулась из рук загребущих и накинула блузку. От греха и соблазна подальше.
— Надь, ты просто издеваешься! Как я теперь могу думать о вопросах и билетах? Все формулы вылетели из головы, нафиг!