— И что, меня возьмут вот так, просто? Без всяких испытаний?
— Нас уже испытывали чертову кучу времени, расчеты и выводы изучали внимательно. Если бы в них была лажа, то эту тему никто и не поднял бы. — Он задумался на какое-то время. — Ну, может быть, пару собеседований надо будет пройти, анкеты заполнить, еще что-то… Если у тебя в послужном списке нет никакого криминала, то считай, что ты уже принята.
— Мне нужно подумать.
— Да ради Бога! До понедельника еще куча времени! — Хмелевский пожал плечами, словно мелочь какую-то неважную услышал.
— И еще… один важный момент… — я замялась, не зная, как подойти к этой теме.
— Ну, какой еще, Игнатьева? Что ты придумываешь какие-то предлоги для отказа?
— То, что ты до меня домогаешься, это несущественный предлог? — вот и подошла к теме. Вспылила. Вопрос вылетел сам собой.
— Ах, ты об этом… — как о чем-то, совсем несущественном. — Ну, ты с гардеробом придумай что-нибудь…
— А что опять не так с моим гардеробом?
— А как тебя Вовчик в этом костюме из дома-то выпускает? Если бы в латекс затянулась, и то, не так бы возбуждала… — Сволочь. Я замахнулась, чтобы дать пощечину, но Хмель оказался проворнее: руку мою удержал. — Да ладно, не кипятись ты так! Нормальная у тебя одежда, просто пошутить захотелось.
— Не уходи от темы! Специально стараешься взбесить и разозлить, чтобы на вопрос не отвечать.
— Ладно. — Он, наконец-то, выпустил мое запястье из захвата. — Обещаю, что больше не буду к тебе приставать. Никаким способом. Честное слово Хмелевского Влада.
— Я могу этому слову верить? Как-то сомнительно…
— А ты сама-то себе веришь, Игнатьева?
— Пошел ты к черту, Хмель! Вместе со своими предложениями! — Вскочила, чтобы уйти. Мечты о работе придется оставить. Не получится у нас мирно сосуществовать.
— Все. Успокойся, Игнатьева! Обещаю, что не буду делать ничего такого, чего бы тебе самой сделать не захотелось.
— Я запомнила.
— Не пожалей, смотри, об этом обещании.
— А я еще не решила ничего, между прочим!
— Ну, тогда решай. Больше вопросов нет, надеюсь?
— Нет! До свидания!
— До понедельника, Наденька! — даже имя мое умудрился произнести так гадко, что по роже треснуть захотелось. Но я просто ушла. Себе дороже с ним связываться.
Глава 37
— Вова, ну, что значит «классно» и «тебе реально повезло»?! — реакция Зацепина меня удивила и разозлила даже больше, чем все выходки Хмеля.
— То и значит, Надя, что любой из наших однокурсников только и мечтает о таком старте карьеры, а ты уже на пороге этой мечты.
— А тебя не смущает, что рядом со мной, на этом пороге, будет стоять Хмелевский? — Я сидела у Вовки на коленях, наслаждаясь последними часами субботы перед выходом в ночную смену. В пятницу ничего не стала ему говорить: нужно было самой переварить и утрясти в голове предложение Хмеля. Сейчас же мне захотелось вывернуться, отодвинуться от Зацепина подальше. Неужели, этот человек вообще ничего не знает о ревности?! Или настолько хорошо притворяется? А может, это очередная проверка на вшивость, но проверяют меня?
— Да сиди ты спокойно, не дергайся! — он прижал меня руками крепче. Спокойный, уютный, умиротворенный после долгих развлечений в постели, он, кажется, вообще не способен был ни злиться, ни удивляться, ни просто нервничать. Мне бы эту его способность: смотреть на мир легко и просто. — Он же и сейчас рядом с тобой находится. Иногда даже больше времени с ним проводишь, чем со мной. И разве тебе не лучше, если за это время ты сможешь получать деньги, в трудовой будет запись о хорошем месте работы, а ночи ты будешь не на своей заправке проводить, а со мной вместе?
— Вов, а ты, случаем, никак не повлиял на это решение? — я развернулась к нему лицом, уперлась руками в плечи, чтобы лучше видеть все отражающиеся на физионмии эмоции. — Ты мне так расписываешь эту возможность, что начинает казаться, будто Хмель действует по твоей просьбе…
— Даже если бы я попросил, Влад не смог бы повлиять на решения сотрудников компании. Хоть отец у него и большая шишка, играть сыну в игрушки на своем предприятии он не позволит.
— А откуда ты это знаешь? И что бы мог сделать Влад по твоей просьбе? — заинтересовала меня интонация Вовы. Да и вообще, их отношения с Хмелем всегда меня очень цепляли: странная дружба у них какая-то, не понятная простому человеку.
— Я очень редко его о чем-то прошу. Так же, как и он меня. Но оба знаем, что если уж просьба возникла, то ее нужно выполнять. Просто потому, что так будет лучше для нас обоих.
— Вот даже как… А почему? Что вы за друзья такие странные?
— А мы с ним и не друзья вовсе.
— Блин! Вов! Ты можешь не говорить загадками? Я ими уже сыта по горло! Почему вы постоянно о чем-то договариваетесь с Хмелем? И отчего ты его постоянно пытаешься защитить и выгородить?
— У нас предки дружат чуть ли не со школьной скамьи. Моя мама и мать Влада были подругами из одной деревни, мой отец и Хмелевский-старший приехали из одного поселка. Дружили еще до женитьбы, потом свадьбы играли в один день, и мы с Владом родились с небольшой разницей во времени. Играли в одной песочнице, сидели на одном горшке в садике, можно сказать…
— Ага. Так вы, значит, друзья с детства?
— Нет. Мы дети очень дружных родителей. С Владом у нас нейтралитет. Мы друг друга не очень любим. Но предки настаивают на том, чтобы мы общались и не враждовали. Потому, что когда-то нам обоим придется получить акции одного совместного предприятия. Сейчас родители в акционерах, и их пакеты, в общей сложности, весят больше пятидесяти процентов. Это позволяет принимать все важные решения, по факту — управлять компанией. Потом, по плану, эти пакеты перейдут к нам с Владом.
— Капец… Как это называется? Стратегическое партнерство, да?
— Что-то в этом духе.
— А я, значит, мелочь какая-то, на фоне ваших важных и серьезных отношений?
— Ты, Надя, самое важное для меня отношение! Просто я уверен в том, что Влад никогда не переступит черту, как бы ни старался убедить тебя в обратном. Все его подколки, издевки и приставания — просто от злости, что ты не с ним. Он прекрасно знает, что никакого партнерства у нас не получится, если он тебя у меня уведет.
— И ты поэтому такой спокойный и уверенный? От того, что знаешь: Хмель просто играется со мной, но ничего серьезного не замышляет? — Во мне кипела обида и злость. Только выхода ей, пока что, не давала. Нужно было расставить все точки над «и» сначала.
— Я спокоен от того, что в тебе уверен, Надь. Если бы сомневался, то…
— То, что тогда?
— А ничего тогда. Ничего бы не было у нас с тобой. И к маме с папой знакомиться точно не повел бы.
Вся моя злость и обида потухли, будто и не было ничего. Осталось только раздражение. На себя. За то, что Вовкино доверие не очень-то и оправдываю.
И пропали вопросы, касающиеся того, идти мне или не идти на эту дурацкую работу, что Хмелевский предложил. Ведь, получается, Вова не сомневается в том, что я справлюсь. А почему, тогда, я-то сомневаться должна?
Глава 38
Хмель воспринял мое согласие как должное. Будто и не сомневался нисколько, что может быть по-другому. Правда, мне пришлось отработать положенные две недели на заправке, и только потом прийти с документами на оформление в новую компанию. К счастью, здесь все прошло без сучка, без задоринки. И вот я — уже не бесправный практикант, а настоящий сотрудник огромного холдинга, пусть и начинающий с малозначимой должности.
Стало намного легче жить: я уже и забыла, каково это — спать каждую ночь в постели, а не перебиваться короткими урывками сна, чуть ли не стоя у стены. И даже то, что все вечера теперь были заняты новой работой, меня нисколечко не расстраивало. Бывали времена и хуже, и труднее. И практическое задание пошло вперед семимильными шагами: когда голова ясная, соображаешь намного быстрее, и информация откладывается лучше.
Конечно же, Хмелевскому я ничего подобного не рассказывала, сильно много будет знать — чересчур зазнается. А вот Вовка мой никак нарадоваться не мог, что я теперь чаще у него появляюсь, хоть и ближе к полуночи. Да и время, которое иногда оставалось между учебой и работой, я теперь тратила все больше на него.
Малинина долго молчала и ни о чем не спрашивала, хоть и видно было, как ее терзает любопытство. Только через месяц, наверное, после произошедших в моей жизни изменений, она решилась задать вопрос:
— Надюх, а ты что, бросила свою работу, что ли? Вовка убедил, все-таки? — как бы между делом спросила, заметив, что я уже которую неделю возвращаюсь в общагу ближе к ночи, или на первую пару прихожу вместе с Зацепиным. Очевидно было, что не с ночной смены он меня забирал.
— Не бросила, а поменяла. Теперь работаю по вечерам. — Постаралась отделаться общими фразами. Очень уж не хотелось в подробности вдаваться.
— Ну, блин. Так не интересно! Зачем тогда, спрашивается, тебе такие отношения? Я-то думала, что тебе теперь Вовка может помочь материально… — похоже, она искренне расстроилась. Но я растерялась от этих ее слов.
— А как он может мне помочь, Ань? Деньгами родителей, что ли? Ты считаешь, это будет нормально, если его мама с папой будут кормить еще и меня? Им своих детей недостаточно?
— Я думаю, они бы и не заметили, что кто-то еще добавился. Иначе, какой тогда смысл встречаться с такими богатенькими парнями, как Вовка или Хмель?
— Ну, ты даешь, Ань… А просто ради человеческих отношений с ними нельзя встречаться? Я думала, тебе нравится кто-то из них, просто потому, что парни симпатичные и интересные…
— А что мне толку от их интересности? Ты, Надюх, будто с Луны упала! Рассуждаешь, как будто барышня тургеневская. Тебе и замуж-то смысла нет выходить: будешь жить с богатым мужиком, но при этом сама вкалывать.
— Одно дело, Анют, жить с мужиком, который сам себя содержит, и совсем другое — когда он за счет родителей живет. Вот когда выйду замуж за такого самостоятельного, тогда и будем о том думать. А пока рано еще.