— Так уверен в своей победе, что даже не боишься конкуренции?
— Я уверен в том, что тебе в этой конторе вообще не место. Здесь все гнилое изнутри, если начинаешь ковыряться.
— Тогда зачем предлагаешь подать заявку?
— Затем, что это место явно лучше того, которое ты сейчас занимаешь. Мне будет спокойнее и легче от того, что ты никуда не мотаешься, кроме местных переговоров, и домой уходишь вовремя.
— А как же разница в доходе?
— Будет стимулом добиваться большего. Неужели ты думаешь, что я планирую остановиться на достигнутом?
— А если я тоже захочу двигаться дальше?
— Ну, ради Бога, Надь. Двигайся. Только однажды, все равно, ты родишь ребенка, пойдешь в декрет, и я должен буду содержать вас обоих. Я об этом должен думать заранее, о том, чтобы ты не убивалась, а не о том, какую тебе хочется карьеру…
— Погоди-ка, вот с этого места поподробнее!
— С какого конкретно?
— Про какого ребенка ты сейчас вообще говоришь?
— Ну, когда-нибудь мы его точно захотим. Можем, конечно, прямо сейчас заняться этим вопросом, но боюсь, что ты пока против…
— Влад, о чем ты? Дети в браке должны рождаться, по обоюдному согласию… — Наш разговор катился по каким-то совсем непонятным рельсам…
— Еще скажи, что ты замуж за меня не хочешь!
— Откуда такая самоуверенность?
Он как-то резко подобрался, глянул остро и колко:
— Не хочешь? Скажи прямо! — продолжая буравить взглядом. Даже не по себе стало.
— Не знаю. Как-то вообще не думала об этом…
— Уже неплохо. Главное, чтобы не было категоричного отказа. — Он снова расслабился, откинулся на спинку дивана. — Ну, и подумай хорошенько, конечно же. Такие вопросы на ходу не решаются.
— Не боишься, что насочиняю чего-нибудь этакого? — от растерянности я несла чепуху, сама не очень понимая, как вообще реагировать на такое «предложение». А ведь это было почти оно…
— Не боюсь. Я сейчас постараюсь убедить тебя, что выбор может быть один, и только положительный.
Глава 21
Убеждения у Влада получились так себе… Я бы сказала, совсем не убедительные. Он решил сначала сходить в душ после долгого рабочего дня, а затем уже продолжить беседу. Перейти к практической части, для закрепления материала, так сказать.
А я решила прилечь под одеяло, чтобы подумать над услышанным в комфорте и уюте. Прилегла. Задумалась. Наверное, даже успела как-то разделить вопросы на две части — рабочие и нерабочие. Но потом черт меня дернул зевнуть… И на этом все думы закончились. Тяжелая ночь предыдущая, да и день, чересчур нагруженный событиями, дали о себе знать.
Сквозь сладкую дрему чувствовала, как Влад пробирается в постель, как горячее тело прижимается к моей спине, как меня оплетают сильные руки и ноги, даже дыхание на шее ощутила… Все это было здорово и классно, особенно после долгой разлуки, но сил на то, чтобы открыть глаза, у меня не нашлось.
— Игнатьева, ну, кто же так делает, а? — шепотом сокрушался Влад мне на ухо, нежно оглаживая и ощупывая в самых стратегических местах, будто проверяя, ничего ли не потеряла за проведенное в командировке время. — Я тут пришел к ней с вескими аргументами, морально подготовился, чтобы уговаривать пойти замуж, а она спиной повернулась и посапывает!
— Скажи спасибо, что не храплю. А то, глядишь, и передумал бы свои аргументы предъявлять. — Огрызнулась сквозь сон, повернулась лицом к Хмелю, голову у него на плече устроила поудобнее. — Я сейчас невменяема, Влад. И недееспособна. Все договоренности, которые будут достигнуты, можно будет смело аннулировать.
— Капец! Игнатьева, ты зачем такие слова говоришь, непонятные, если притворяешься, что спишь?
— Я не притворяюсь, Влад. Спокойной ночи. — На ощупь, не открывая глаз, нашла его губы, нежно коснулась… даже не целовала, просто прикасалась к его рту, ничего не показывая и не доказывая, наслаждаясь ощущением того, что он рядом, и от этого мне хорошо. Потом широко зевнула, испортив момент, и улеглась обратно на жесткое мужское плечо. Твердое, горячее, неудобное, в отличие от моей подушки — прохладной, мягкой и манящей — в общем, самое лучшее плечо для сна под моей щекой оказалось.
— Ты умеешь быть убедительной, Надь. И тебе приятных снов! — Влад негромко рассмеялся, но больше не приставал. Кажется, провалился в сон даже быстрее меня.
Зато утром Хмель оторвался по полной программе. Не знаю, что его дернуло открыть глаза ни свет, ни заря — по моим ощущениям, было около пяти, если не раньше — но Влад проснулся, готовый к подвигам и свершениям. Начал с того, что прямо под одеялом взялся стягивать мою пижаму, покрывая шею и плечи поцелуями. Нижняя часть скатилась легко и беспрепятственно, на что он отреагировал довольным урчанием, а вот с верхней пришлось повозиться: мои руки никак не хотели слушаться и не поднимались без участия хозяйки. А хозяйка спросонья не очень-то и понимала, что от нее требуется. Хотелось просто плыть по течению, наслаждаясь горячей и требовательной лаской мужчины, умело оживляющего мое тело. Я так соскучилась по его прикосновениям, оказывается, что готова была урчать в ответ.
— Надюш, если ты не поможешь, майку придется порвать… — первые слова, которые от него услышала.
— Хмелевский, умеешь ты создать романтичное настроение одной фразой… — мурлыкнула в ответ. Даже сарказм сейчас из меня сочился каким-то елейным голосом. Какая разница, что мужчина говорит, когда он так здорово все делает?
— Что есть, то есть. Талант не спрячешь… — он был не менее довольным, чем я, кажется. Еще бы, майку, наконец-то, совместными усилиями стащили, на хрен. И в распоряжении Хмеля теперь было целое обнаженное тело, у которого и голова оказалась на все согласная.
— Ты долго тут разговаривать собираешься? — Сама проявила инициативу и притянула Влада к себе, оплела руками и ногами, выгнулась дугой, потерлась лицом о его шею. Вдохнула запах — такой родной уже, такой волнующий…
— Я ведь так и не предъявил тебе самые мощные аргументы, Надь… — это он уже почти шипел сквозь зубы, с шумом втягивая воздух.
— Ну, вот и предъявляй, не затягивай. И без лишних слов, пожалуйста!
В это раз он был очень убедительным. Настолько, что простыни мгновенно промокли, вбирая жар и влагу с наших тел. Я будто провалилась в беспамятство, в котором осталось лишь сильное, горячее тело, настолько желанное, что рук не хватало — обнять, потрогать, погладить, слегка царапнуть, потом приласкать. Пришлось подключать к процессу и губы, и зубы, чтобы целовать и покусывать шею, плечи, грудь, даже до рук его добиралась — но ненадолго, инициативу он быстро перехватывал, закрывая мой рот своим. Даже под весом Влада, распятая на постели, с заведенными над головой руками, я умудрялась гнуться и извиваться, стремясь стать еще ближе, слиться плотнее, срастись намертво. Он шел мне навстречу, подстраивался, придерживал мою спину широкой ладонью, прижатой меж лопатками, что-то шептал на ухо, ласково-убедительное… А мне всего этого было мало. И вдруг я оказалась сверху. То ли Владу надоела моя требовательность, то ли чересчур понравилась — так и не успела узнать. Такое пиршество представилось для голодного взгляда и жадных рук: целое распластанное мужское тело, красивое, горячее, желанное… Наверное, я сошла с ума, потому что не помню, что было дальше. Только горловые стоны и тихие вскрики: забыла, что надо сдерживаться из-за тонких стен, забыла про скромность и стеснение, я вся в тот момент состояла из этих звуков и пьянящего, жаркого, порочного, дурманящего наслаждения. Такого, что в самый важный момент забыла, как дышать и как двигаться. Просто свалилась на грудь Хмелевскому и долго не могла вспомнить, что нужно делать, чтобы дальше-то жить…
А он не спешил возвращать меня из этого состояния. Легонько поглаживал по спине, перебирал волосы, мерно дышал, убаюкивая громким стуком своего сердца. Понял, видимо, что пациент планирует спать на нем дальше, создавая ощутимые неудобства: аккуратно переложил меня на кровать, сам устроился на боку. Кажется, долго и внимательно разглядывал. Но могло и причудиться, в том моем измененном состоянии…
— Можно поспать еще немного, если хочешь… Вставать нескоро. — Прошептал убедительно, целуя в нос, в щеку, в губы, притягивая ближе, снова обволакивая уютом и спокойствием.
— Умгу. — Вот не было никакого желания спорить. Покорно согласилась, устроилась поудобнее на его руке и снова отключилась. Все-таки, отличное снотворное из Влада выходило. Некоторые побочные эффекты в виде внеплановых пробуждений нисколько его не портили.
Очнулась от того, что нещадно затекла шея, плечи, руки, спина. В общем, все тело болело от неудобного положения. Судя по дыханию, Влад не спал. То, что он помог устроиться на подушке более комфортно, как только я зашевелилась, лишь подтвердило мои предположения.
— Привет. — Очень оригинально. Но ничего лучше не придумала.
— И тебе доброе утро. Будем вставать, или еще понежишься? Будильники еще не сработали…
— Будем нежиться, конечно. Когда еще в моей постели окажется такой сладкий пончик? — я подмигнула, уверенная, что шутку Хмелевский оценит.
— Кто? Сладкий пончик? Это я — пончик, да еще и сладкий?! — изумление на его лице, вперемешку с гневом, очень многого стоило. Зато я проснулась и взбодрилась сразу. А Хмель — тем более.
— Конечно. Мой сладкий пончик. Так бы тебя и съела! — клацнула зубами, для убедительности.
— А, ну, раз твой, пусть будет… — С видом глубочайшего удовлетворения он откинулся на подушку. А ведь действительно, я впервые так обозначила наши отношения. Раньше умудрялась как-то обходиться очень аккуратными и нейтральными выражениями. Теперь же захотелось прямо обозначить свои претензии — мой! А в идеале — поставить бы клеймо… Такое, чтобы не позволяло далеко отходить.
Мы какое-то время дурачились, переплетая пальцы наших рук, любуясь тем, как они смотрятся вместе… Такого потрясающего утра у нас еще не было. У меня так точно не было. Вообще никогда.
Внезапное озарение заставило очнуться, распахнуть глаза, резко сесть на постели.
— Влад. Ты что, ничем не пользовался в этот раз?!
— Ну, да. Я думал, ты сразу все поняла и почувствовала… — в его голосе не слышалось ни капли раскаяния и сожаления.
— Почувствовала сразу. Наверное. А поняла только сейчас…
Он молчал. Только внимательно следил взглядом.
— Ты что, решил таким образом воплотить все свои идеи?
— Честно говоря, Надь, я в тот момент ничего не решал и ни о чем не думал. С соображением вообще было сложновато. А что, это проблема?
Прямой вопрос сбил меня с толку.
— А для тебя ребенок не проблема? — наконец, нашла, что сказать в ответ.
— Я же сказал, что готов хоть сейчас заняться созданием. Ничего не изменилось за ночь. От тебя ребенок будет только счастьем.
— Капец. А если я не готова?