— А!!! Вот ты где спряталась! Так я и знал! — неприлично громкий и довольный голос Зацепина прервал Аньку на середине фразы. Что она хотела еще сказать, так и осталось тайной.
Глава 12
Правда, интерес к словам подруги у меня пропал, моментально. Если до прихода Вовки я краснела от некоторых нескромностей Ани, то теперь уже совсем предательски заалела. Даже и не знала, что моя система кровоснабжения может столь качественно реагировать на сигналы мозга. Или я просто не стеснялась еще никогда так мучительно. Не знала, куда глаза девать. Поэтому, лишь глупо пялилась на Зацепина, ожидая, что он еще скажет. В надежде, что придумаю, как правильно среагировать…
— А ты чего сбежала-то, в такую рань? — он подошел, обнял, усевшись рядом на кровати, и по-хозяйски чмокнул в щеку. Так, словно каждое утро так делал.
— Не хотела тебя будить. Проснулась, ты еще крепко спишь, а я бы своим шебуршанием тебя потревожила. — Объяснение нашлось легко, как ни странно.
— А я бы, может, был рад такой побудке? А? — Зацепин светился. Просто сиял. Если бы не видела своими глазами, ни за что бы не поверила, что так бывает…
— А ты поздороваться не хочешь с окружающими, а? Герой-любовник… — это Малинина, похоже, устала наблюдать за нашей воркотней.
— Здравствуй, Аня! — этот клоун даже попытался изобразить приветственный поклон, что выглядело немного странно из положения сидя.
— И тебе не болеть, Дон-Жуан — горемыка! — Анька, тоже не вставая, изобразила подобие реверанса.
— А че это, горемыка-то сразу, а? Надь, почему она меня обижает? — кажется, Вове сейчас было фиолетово на все, как бы его не обозвали. Сделал вид, что насупился, а сам продолжал сиять, будто медный грошик.
— То. Плохо старался. Если у девушки утром силы нашлись, чтобы от тебя к подруге удрать. — Аня и раньше поражала меня своей прямотой, но сейчас, кажется, начала перебарщивать.
— А я вам не мешаю, товарищи? Может, пойду, досплю пока, а вы дальше обсуждайте… — неопределенно помахала рукой, не зная, какое подобрать приличное слово.
— Нет, Надь, мы сейчас вместе пойдем. Чтобы у Ани ко мне претензий не было. — И он потянул меня за рукав, поднимая вслед за собой.
— А почему тебя волнуют Анины претензии, а не мои?
— А у тебя они тоже есть?
— Нет… — вот же, повезло мне связаться… Что одна, что другой — палец в рот не клади, откусят, вместе с ладонями, и добавки попросят.
— Вот поэтому твои и не волнуют. Все, пойдем, Надь. С Аней потом поговорим, если у нее появятся еще вопросы. А я по тебе уже соскучился.
И утащил меня из соседской опочивальни. Так и не успела я сказать спасибо Малининой за отличный подарок в виде потрясающего белья…
Кто бы сомневался, что Зацепин проснулся и возжелал продолжения. Мало ему было ночью… Честно говоря, и мне тоже хотелось повторить постельные подвиги. Только вот, смущало, что ночь уже прошла, по домику, в котором жило еще несколько человек, кроме нас, начали бродить обитатели, за окнами тоже раздавались человеческие голоса… И того ощущения, что мы одни на белом свете, накрывшее так недавно с головой, уже не возникало.
— Ну, так ты признаешься, почему сбежала, Надь? — оказывается, Вовка не очень поверил в ту отмазку, что я на ходу сочинила и выдала. Он продолжал настаивать на честном ответе. Руки, правда, занимались чем-то совсем другим: они меня отвлекали, совращали, сбивали с толку. Лапал он меня везде, где только можно, если проще сказать. А мне это нравилось, между прочим. Когда большие, горячие, сильные мужские ладони прижимают тебя к такому же горячему и сильному телу, кому это может не понравиться? Я таких не знаю.
— Подумала, что ты меня уже и видеть не захочешь. — Вот. Доотвлекалась. Выдала свой самый главный страх, даже не успев подумать, что мои губы говорят.
— О как. — Зацепин даже прекратил совращение, на время. Взял меня за плечи, отодвинул чуть дальше от себя, прямо в глаза уставился. — Это с чего бы, интересно, такие любопытные идеи взялись?
— Ну, как… Переспал, галочку поставил, можно и забыть. Так же обычно у парней бывает? Или нужно пару галочек? — Ну, раз он захотел выяснить все подробности моих утренних умозаключений, отчего бы и не порадовать парня?
Зацепин даже руки от меня убрал. На лицо какая-то тень набежала.
— Ты где этих бредней поднабралась-то, Надь? Какие галочки, о чем ты?
— Нигде. Я до сих пор жду от тебя подвоха. По идее, для него сейчас самое время… — говорила, и сама себе ужасалась. То, что в мыслях выглядело стройным и логичным, произнесенное вслух, звучало полной белибердой.
И … нет, уходя утром из комнаты, оставляя Вовку в горячей еще постели, я ни о чем таком вовсе и не думала. Стеснялась просто, не знала, как себя вести, когда он проснется. А вот после разговора с Анькой, вспомнив, что никакой особой ревности не заметила, хотя любого мужчину должен был бы взбесить мой поцелуй с Хмелевским… если, конечно, этому мужчине я хоть немного интересна… Мои мысли свернули совсем в другом направлении. И теперь я откровенно сомневалась в том, что Вова захочет продолжения отношений. По идее, если он хотел чего-то от меня добиться, то все уже получил. Не белье же мое он стырит, в качестве доказательства, что «все было»? Это был бы уже совсем моветон. У них в компании, вроде бы, друг другу на слово верят…
Если коротко, то в головушке моей бушевала пыльная буря из каких-то подозрений, не до конца оформленных мыслей, сомнений в себе и во всех вокруг… Иногда прояснялось, и возникала уверенность, что зря я себя накручиваю, и Вовка — просто отличный парень, мною увлеченный. Но эти ясные моменты очень быстро заканчивались. На их место приходил очередной подозрительный бред.
Зацепин вздохнул, тяжело и как-то очень устало… Снова обнял меня. Правда, уже без всякого сексуального подтекста. Просто прижал к себе, укрыл руками и ладонями, словно от всего мира прятал.
— И что же я должен сделать такого, интересно, чтобы ты мне начала верить, Надь? — спросил задумчиво. То ли со мной говорить пытался, то ли просто мысли вслух озвучивал. — А еще мне любопытно, чем я заслужил такое недоверие, если ничем плохим еще не отличался? Или отличился, а, Надь? — Теперь, он, все-таки, отодвинулся и снова попробовал заглянуть мне в глаза.
А я… я прятала взгляд и не знала, что ответить. Ведь никаких конкретных претензий и не было у меня. Кроме интуиции и общепринятых стереотипов, что «такие», как он, с «такими», как я, никогда серьезно не встречаются.
— Тебя вчера вообще никак не задело, что я с Хмелевским целуюсь? Вернее, что он так долго и настойчиво меня целовал? — исправилась на ходу, но не знаю, дошла ли до Вовки разница в акцентах.
— Боже мой. Так вот в чем дело? — Зацепин выдохнул, облегченно и радостно. — Надь, серьезно, ты мне сейчас только что доказала, что женщину нельзя одну оставлять надолго. Она обязательно что-нибудь себе придумает.
— Я не одна была. — Буркнула недовольно.
— А если оставить с подругой, то это совсем беда! Две женщины, оставленные без мужчины, могут небольшую победоносную войну развязать и выиграть. А мужчина об этом даже не догадается.
— Очень смешно! Сам придумал?
— Конечно, нет. Интернет мне на что, по-твоему? — мы оба ощутимо расслабились, хоть я и продолжала делать вид, что недовольна. Вова уселся на диван, меня к себе на колени притянул, снова взялся за соблазнение.
— Ты не ответил на вопрос, между прочим. — Отбилась от особенно настойчивого прикосновения рук и губ. — Не думай, что мозги мне запудришь. Сначала договорим, а потом уже совращай меня. Если, конечно, твои аргументы будут убедительными.
Зацепин рассмеялся. Прямо теплыми губами мне в шею. Так, что побежали мелкие и очень приятные мурашки, и все тело подобралось в приятном предвкушении.
— Надь, я говорил, что ты потрясающая? — так и говорил, не отрывая рта от моей кожи. Звучало не очень внятно, зато коже понравилось, очень.
— Вов, даже твоя манера не отвечать на прямо поставленные вопросы — повод в тебе сомневаться. — Я попыталась вырваться из его цепких и соблазнительных лап. Потому как, мысли уже начинали путаться и сбиваться. И я была совсем не уверена, что если сейчас прекратить разговор, то потом когда-нибудь вспомню, о чем он был, в принципе…
— А если я не знаю, что тебе ответить, Надь? — соблазнитель мой, на змея совсем не похожий внешне, наконец, прекратил искушение, и заговорил нормально. — Скажу, что ревную дико — ты наедешь. За то, что ревность — это неправильно, и ты мне не собственность, чтобы права предъявлять. Скажу, что не ревную — получу сразу в глаз, в этом нет никаких сомнений. Вот и думай, что лучше: получить по морде и тебя обиженную, или просто обиженную и недовольную тебя?
— А ты не думай. Просто скажи правду. Как есть, так и скажи. Сам же видишь, исход будет практически одинаковым. В глаз могу тебе зарядить, если хочешь, при любом ответе. Чтобы не было обидно за неверный выбор. — Я сама не знала, что бы хотела услышать в ответ. Что меня больше обрадовало бы… Но ответ услышать было необходимо, а не эти подозрительные отговорки.
— Я обалдел в тот момент. Настолько, что просто смотрел на происходящее и не верил. Думал, что мне кажется все это. Так же не бывает, Надь, чтобы твоя девушка с твоим другом целовалась по-настоящему.
— И сейчас не веришь? Решил, что почудилось все?
— Надь, ты хочешь разбудить во мне зверя, да? Ревную я тебя, до усрачки ревную! Каждый раз, как напоминаешь об этом, хочется Хмеля пришибить, а тебя…
— А что меня? — очень любопытненько стало. — Продолжай. Удавить, как Дездемону, да?
— А тебя затрахать. Видно, плохо постарался ночью, раз тебе эти мысли в голову до сих пор лезут. Надо повторить процедуру, тебе не кажется?
Не убедил. Совсем. Явно, что-то недоговаривал. Но я решила, что на этот раз будет вполне себе достаточно расспросов. Что бы моя голова себе ни придумала, молодой и здоровый организм сейчас требовал, чтобы Вовка повторил. Много раз повторил. Глядишь, помогло бы, и голова занялась бы какими-то другими проблемами. Зря меня, что ли, Анька попрекала в редкости постельных утех? Может, и права она, вместе с Зацепиным…
Глава 13
Мы увлеклись. Очень увлеклись. Настолько, что забыли о том, что на улице давно уже день, и что надо бы попасть на завтрак или, хотя бы, на обед. Не пришло нам в голову и то, что на сегодня планировались какие-то общие групповые забавы на свежем воздухе, и не только. То ли на лыжах должны были массовый забег устроить, то ли с горы кататься на ватрушках и санках…
Нам было совсем не интересно, что там за стенами происходит, и не хотелось к этому миру возвращаться, вот нисколечко.
Ближе к вечеру, голодные желудки объявили отбой постельным забавам. То есть, мы с Зацепиным проснулись, практически одновременно, и почти синхронно решили, что пора идти на добычу еды.
Так и брели с ним, взявшись за руки, словно два влюбленных школьника, по спрятанным в сугробах аллеям, на свет путеводной звезды. К горящей надписи «Ресторан», естественно. Туда, где нас и ранее кормили, поили и развлекали сотрудники этой замечательной турбазы.
Мне, залюбленной и заласканной Вовкой, в тот момент вообще все на свете казалось милым, чудесным и замечательным. И пусть здравые мысли, порой, где-то просачивались, на заднем плане, я от них просто отмахивалась. В конце концов, что изменится, если я позволю себе еще один лишний день побыть счастливой и как будто бы даже любимой? Если Зацепин окажется не милым котиком, а серым козленком, или, хуже того, козлищем, то больно будет… Будет очень больно, независимо от того, сколько дней я упивалась его обманом. Так себе, конечно, размышления, сильной и взрослой женщине подходящие слабенько. Но даже сильные взрослые женщины, порой, вспоминают, что они еще совсем юные и любви хотят. Пусть даже такой, не совсем понятной.
— О чем думаешь? — Вова, не привычный к моему молчанию, начал беспокоиться уже через несколько минут после выхода на улицу.
— О том, что ты бессовестный, Вов! — конечно же, ни за что бы не призналась, чем была моя голова забита.
— И снова здорОво! — Зацепин даже остановился, меня за руку дернул, чтобы лицом к себе повернуть. — Чем я опять провинился, скажи мне, милая?
— Чем-чем! Голодом меня морить удумал! Почти сутки уже ничего не ела. А физические нагрузки были — ого-го! О какой совести может идти речь, после такого отношения?
— Черт. Надюх, вот умеешь ты напрячь… — ему полегчало, очевидно. Вова снова тронулся в путь, и меня потащил, словно на буксире. — Я уж думал, ты опять себе насочиняла каких-то грехов, о которых я даже не в курсе. Но виноват априори.