— Согласен. Не предусмотрел. Значит, тем более — будем подписывать новое. До вечера у тебя есть время выставить свои условия, а я напишу свои. Потом всё обсудим. Идёт?
— Угу.
— Ну и отлично! Заеду за тобой, как и обещал в девять. Будь готова.
Она кивнула.
— Только это… Парня своего предупреди, чтоб он не трепался. А то в случае чего — сама за него отвечать будешь.
— Угу, — сдавленно пискнула Лена. — Предупрежу… — и, мне показалось, чуть было снова не разревелась.
Твою мать. Об этом-то я и не подумал. Она же двинута на нём до беспамятства… Надо будет, как бонус, прописать для неё возможность видеться с ним хотя бы по выходным. Хотя мне это — как ножом по сердцу, вот честное слово…
Глава 7
Почему я вообще решила, что нелепая сделка с чудаковатым курьером — шутка?
Всю дорогу до дома эта мысль так и зудела в голове и иногда, когда среди целой кучи невнятных объяснений, я случайно натыкалась на что-то вроде: «Он симпатичный и вызывает доверие», или «Улыбка у него добрая», или «Человек с такими глазами не может таить зла» — я даже морщилась от острого осознания своей дурости…
Ага, не может он. Как же! Поймал на своё обаяние, как первоклашку на мяукающего котёночка, и теперь моя наивность неумолимо оборачивалась самым настоящим рабством.
Неужели я и правда такая идиотка и ничего не смыслю в людях? Или он подстроил всё с самого начала, а я просто угодила в ловушку?
Попыталась воскресить в памяти события недельной давности.
…Тогда я была слишком подавлена новостью о смерти Григория Андреевича. Каждый день — словно в тумане. Вставала по утрам и словно зомби плелась на работу. Там высиживала положенный срок и также отрешённо плелась домой. Всё слилось в один бесцветный поток. Помню, что даже в днях недели потерялась, совершенно выпав из реальности. Я ведь действительно очень уважала и ценила Григория Андреевича. Возможно, это прозвучит пафосно, особенно учитывая, что знакомы-то мы были всего три года, только в стенах офиса и, чтобы там не трепали злые языки — исключительно в рамках деловых отношений, но он был мне как отец.
Может, потому, что я потеряла своих родителей в тринадцать лет, возраст, когда уже не маленькая, но ещё и далеко не взрослая? Мне всегда не хватало вот такого строгого доверительного отношения, чувства, что в меня верят не только потому, что я любимая внучка (уж этого бабушка дала мне сколько хочу) — а оценивая мой потенциал, мягко подталкивая к выходу из зоны комфорта и в то же время поддерживая на крутых виражах. Стоит ли удивляться, что смерть Григория Андреевича стала для меня личной трагедией?
В один из дней, ближе к полудню, стало совсем невмоготу, и я решила проветриться. Сразу через дорогу от нашего офиса находился небольшой, но уютный парк с милыми коваными лавочками и фонтаном. Я любила гулять там после работы, особенно в ту пору, когда аромат цветущих акаций пьянил голову. Казалось, что это какое-то волшебное место, куда не добралась цивилизация. Ландшафт, растения, атмосфера — всё, даже воздух здесь были особенными! Странно, что этот парк вообще сохранился, и город-хищник до сих пор не поглотил его, выплюнув взамен райского уголка очередной безликий торгово-развлекательный центр.
По одной из Янкиных версий, это Лисовский-старший договорился с кем-то из городской администрации, чтобы парк оставался в неизменном виде, потому что именно здесь он познакомился со своей первой женой, и именно здесь сделал ей предложение. Насколько правдива была эта легенда, я не успела узнать у шефа, да и не было подходящего момента для таких личных разговоров, но она мне очень нравилась. Я словно чувствовала здесь ауру той огромной любви.
Несмотря на полуденную духоту, в парке было много народа. Все тенистые лавочки заняты, и только одна, основательно прогретая июньским солнышком, оставалась свободной. Желающих поджариться не находилось.
Пару раз прогулявшись по аллее туда-обратно в надежде, что хоть кто-то уйдёт и освободит местечко в тени, я поняла, что сегодня не мой день. Было жарко, действительно очень жарко. Узкая юбка-карандаш длиной до колен и жакет совершенно не подходили для такой прогулки — только в офисе под сплитом сидеть. Я скинула пиджачок, шпильки и, жмурясь от удовольствия, шагнула на стриженый, чуть влажный газон. И словно свежий ветерок, прорвавший мучительный штиль, в моё сердце робко порхнула радость жизни. Григорий Андреевич не хотел бы, чтобы я кисла, это точно. Надо жить, надо работать и в силу своих возможностей продолжать его дело. У меня даже возникла шальная мысль подлезть под поливалку, что мелкой водяной пылью рисовала над травкой радугу, словно говоря мне — смотри, Мир вокруг прекрасен, надо жить дальше!
— Девушка, а не хотите ко мне в гости? — прервал мои мысли весёлый голос.
Я открыла глаза. Парень напротив похлопал по скамейке, показывая, что рядом с ним есть местечко. Это был Пол. Эмм… Пашка.
Его скамья уютно расположилась под тенистым клёном и была достаточно велика для того, чтобы вместить нас обоих. Но я только мотнула головой:
— Спасибо, мне и здесь неплохо!
— Да не бойтесь, я не кусаюсь, — усмехнулся он в ответ. — Я же вижу, как вас припекает. Идите, идите сюда. Приставать не буду, обещаю!
В тот момент мне меньше всего на свете хотелось знакомиться и общаться. Наоборот — побыть бы в одиночестве, разгрузить голову от дурных мыслей и спокойно насладиться пойманным ощущением радости жизни… Но солнце жарило нещадно, просто до одури, и я решилась-таки принять приглашение.
Устроившись на самом краю скамейки, я демонстративно отвернулась от своего случайного соседа и, достав наушники, включила музыку. А он и не собирался со мной заигрывать — спокойно сидел и ел мороженое и, казалось, совершенно не обращал на меня внимания. Даже обидно как-то стало…
Долго пялиться на фонтан я не смогла — любопытство и азарт жгли изнутри. Аккуратно развернувшись и делая вид, что ковыряюсь в телефоне, стала разглядывать своего спасителя.
Пашка сразу показался мне симпатичным, хотя и немного странным. Взлохмаченные русые волосы, необычные, кристально-чистые голубые глаза с лукавым прищуром, лёгкая небритость. Он был в кожаной, клёпанной куртке, надетой поверх цветастой футболки навыпуск, в узких, исписанных замысловатыми граффити джинсах и массивных сапогах высотой до середины голени, с металлическими клёпками и цепями. И это в такую-то жару! И ещё мороженное это, которое он лизал, совершенно по-детски присасываясь к донышку вафельного стаканчика — чтобы не капало, и блаженно при этом жмурился. Так мило! Но как-то…
Уже тогда у меня промелькнула мысль, что он немного не в себе. Удовлетворив любопытство, но не желая иметь дело с неадекватными, я снова отвернулась. А он, видимо почувствовав мои сигналы, доел свое мороженое и просто ушёл.
А ближе к вечеру того же дня я столкнулась с ним на работе. Он стоял в холле и дожидался лифта. Служебного, между прочим, лифта, не начальственного! Боже, вот кто просил меня заговаривать с ним?! Я ведь и правда, сама решила, что это наш новый курьер! Окинула демонстративно-осуждающим взглядом его неформальный прикид, смутилась под ответным изучающим взглядом, и, возможно, поэтому и поступила нетипично для себя — наехала на незнакомого человека. А именно — уточнила, работает ли он здесь и, получив утвердительный ответ, прочитала строгую нотацию о внешнем виде. Блин, даже вспоминать стыдно… А отчитав, позвала его к себе в кабинет, забрать документы для раздачи статистам. Он улыбнулся — так светло, располагающе — и, отмочив какую-то действительно смешную шутку про начальников и подчинённых, забрал бумаги…
Как же глупо всё сложилось! А самое обидное, что я сама этому поспособствовала. Все вокруг твердили, что я не по годам умна и рассудительна. Но если бы хоть кто-то узнал, какую глупость я совершила, они бы точно забрали свои слова обратно.
Бабушка всегда учила меня, что в любой ситуации надо искать что-то положительное — даже если кажется, что хуже быть уже не может. Вот и сейчас я решила просто не думать о том, в какую передрягу попала. Ну подумаешь босс — неадекватный мажорчик поймал меня на крючок, подумаешь долги и риск быть выброшенной на улицу… Зато я хотя бы на время сменю обстановку! Отвлекусь. Перестану думать о Тимофее…
Нет, ну правда, почему бы не засунуть свою гордость подальше и не предположить, что Пашка послан мне кем-то свыше, чтобы отвлекать от дурных мыслей и худо-бедно выйти из прошлых отношений? Ведь я реально весь оставшийся день думала исключительно о предстоящем переезде, и грустить по поводу расставания с Тимой просто не было времени!
С моим же отношением к Полу — отдельная история. Лить слёзы и бесконечно причитать над горькой судьбинушкой несчастной сиротки я не собиралась. Страсти улягутся, и я ещё придумаю, как отомстить поганцу за его выходку! Будь он хоть трижды босс, а поступать так с людьми — низко. Он ещё пожалеет, что заупрямился и не отпустил меня по-хорошему. Я ему подпорчу его сладенькую жизнь!
Думать об этом почему-то было забавно. Я нет-нет, да и ловила себя на том, что улыбаюсь. Как он сдулся-то в конце, а! Даже почти пошёл на попятные, даже разрешил выдвинуть встречные условия… Ага, Павел Григорьевич, не такой уж вы и несгибаемый! Мы ещё посмотрим, кто кого!
Особо собирать мне было нечего. Весь мой летний гардероб умещался на десяти плечиках. Обувь тоже: две пары туфелек — на каблучке и без, да плюс любимые кеды. Косметика и украшения легко поместились в небольшой косметичке.
А вообще — какого чёрта? Я замерла посреди комнаты, окидывая взглядом свой скромный багаж. Раз уж этот поганец со мной так — то чем я хуже? Хотел поиграть? Давай! Я только за!
Ничего брать с собой не буду! Пусть всё новое покупает! Новые шмотки и косметика — отличная моральная компенсация за пощёчину и слёзы. Вот так-то! И даже совесть не мучает!
На этой гениальной мысли я успокоилась. Загрузила вещи обратно в шкаф, оставив только смену белья на завтра и костюм для офиса.
Теперь дело осталось за малым: придумать свои условия. И на этот раз надо было не продешевить! Тем более что жить мне придётся не с одним боссом, а сразу с двумя. А это двойная нагрузка на мои хрупкие плечи, между прочим!
Но выдумать свои условия оказалось не так-то просто… Сначала я хотела наворотить такого, чтоб Пашка сам решил отказаться от сделки. Но кроме как «не приставать, полностью обеспечивать всем необходимым и погасить долги по ипотеке и кредитам» в голову ничего не лезло. Так я и промаялась до девяти вечера, когда в дверь позвонили.
Открыла с каменным лицом, чтобы сразу понимал, что я обо всём этом думаю… Но это оказался курьер. В смысле — настоящий курьер. Служба доставки.
Расписавшись в бланке, взяла у него милую коробку — розовую в чёрный горошек, с игривым кружевным бантиком… и чуть не выронила, когда она тонко запищала.
— Осторожнее, — предупредил курьер. — Доставка экстра-класса, не кантовать и не ронять.
Он ушёл, а я, забыв даже закрыть входную дверь, с замирающим сердцем заглянула в пищащую коробку…
На милой атласной подушечке сидел котёночек белого, с дымчатыми подпалинами на ушках и лапках окраса и пронзительными голубыми глазками. Первым делом в сердце кольнуло сладким торжеством — Тимофей подмазывается? Понял, гад, что «что-то не то сделал»? Но из-за дверного косяка тут же выглянула хитрая рожа Пашки:
— Ну как?
И я совсем забыла снова сделать каменное лицо, запричитала и, присев на корточки, вынула котёнка из коробки, а разглядев, в голос заверещала:
— Бо-о-ожечки! Он кудрявый, Паш! Прикинь, он кудрявый! Где ты его взял?!
— Да… — он замялся, — на дороге нашёл. Чуть не задавил сначала, потом думаю — тебе, что ли, притащить? Чтобы было кого воспитывать, а то я, знаешь, наелся уже твоих моралей.
Я пропустила колкость мимо ушей. Подумаешь, наелся он… Слабак! Я ещё даже и не начинала, между прочим!
— Какой ма-а-аленький… Это мальчик или девочка? — и я машинально подняла кроху на ладони, заглядывая под хвост.
— Ну как? Всё на месте? — хохотнул Пашка. — Мужик?
— Представь себе! — буркнула я, прижимая орущий комочек к груди. — Жаль только, что у людей яйца не всегда означают мужика… — Встала и гордо продефилировала мимо Пашки в комнату за шарфиком, в который можно будет завернуть котёночка. — Маа-а-аленький… Будешь у меня Павлушей.
— Это почему вдруг? — удивился мой горе-босс из коридора.
— Потому, что нужно восстановить справедливость. Хоть один Павел в твоём доме должен вырасти нормальным! — Язвила, конечно. А на самом деле имя пришло само, стоило только взглянуть на эту смешную лохматую мордашку с кристальными голубыми глазками…
Пашка промолчал. Видимо офигел от моей наглости. Вот и отлично! А то ишь, ты… моралей он моих наелся. Пфф!
Вернулась в коридор, встала, гордо задрав подбородок:
— Ну, чего стоим? Кого ждём? Или ты передумал?
— Не дождёшься!