И вот я держу в руках рекламный буклет отеля, в котором Алексей забронировал бунгало, а он улыбается мне тепло, как тем вечером.
— Хорошо, — сдаюсь я. — Зачем про Таиланд-то врал?
— Ждал, когда Поля улетит, — отвечает, посмеиваясь. — Боялся, что если раньше узнаешь, рванёшь с ней обратно в Питер.
И он прав, я бы рванула. Идея с совместным отпуском до сих пор кажется мне сомнительной. Полю я сразу раскусила: такая она смешная в своей наивной уверенности, что её попытки свести меня с отцом остались мною незамеченными. Но она права в одном: Алексею ведь тоже нужен отдых. И он мужчина. Уверена, он просто искренне беспокоится обо мне, не более. А я? Я умею скрывать свои чувства. Я не вижу нас вместе — он пусть и бывший, но муж моей старшей сестры. Но я же могу просто провести немного времени с ним наедине? Просто побыть рядом, не выходя за рамки привычного общения. В этом же нет ничего плохого?
*****
Неловко. И странно. Неловко и странно жить с Лёшей вдвоём в одном, пусть и просторном бунгало: две спальни, гостиная, ванная и дополнительная душевая, даже маленькая кухонька есть. И ровно восемнадцать шагов от дверей до пляжа: такого, как в той старой рекламе — с белым песком, прозрачно-лазурной водой и пальмами. И казалось бы, я как будто в Раю оказалась, и нужно наслаждаться каждой минутой. Но раньше я не оставалась с Лёшей наедине: рядом всегда была либо Света, либо подросшая Полинка. Неловко. И так странно видеть его расслабленным и улыбающимся, таким я его и не помню почти. Таким он был ещё до переезда.
Я лежу на шезлонге, спрятавшись в тени пальм. Хотела почитать, но… мне даже пальцами лень шевелить, чтобы перелистнуть страницы книги. Три дня всего прошло, а кажется, будто вечность. Я постепенно расслабляюсь. Это и правда Рай: и все тревожные мысли, вся неловкость, всё растворяется под лучами ласкового солнца и под шум океана.
— Вода, как парное молоко, — жмуря глаза от удовольствия, искупавшийся Лёша устраивается поудобнее на соседнем шезлонге, закидывая руки за голову. — Права всё-таки была Полина, когда говорила, что нам нужно отдохнуть. На новогодние праздники повторим? — и смотрит на меня с лукавой улыбкой.
Я мычу что-то невразумительное в ответ: лень, лень даже языком ворочать. Лёша молчит некоторое время, потом вздыхает как-то странно. Поворачиваюсь к нему, смотрю вопросительно.
— Зря ты ему адрес дала, — наконец произносит он. Я лишь мысленно усмехаюсь про себя: он ещё долго продержался, я думала эту тему поднимет раньше. Алексей же продолжает: — Надеюсь, он к ней всё же не рванул. Надо будет позвонить ей…
— Надеюсь, он к ней рванул, — перебиваю его. Лёша одаривает меня хмурым взглядом, а я поясняю: — Поля его любит. Да что я тебе говорю, ты и сам уже всё понял, — произношу, как можно мягче, видя каким напряжённым становится его лицо. — И Никита её любит.
— Ты так уверена в этом? По-моему, он ей голову морочит, — продолжает спорить Алексей. — Ты же видела её перед отъездом: похудевшая, осунувшаяся. Что у них там творится?
— Уверена, — киваю я. — Просто молодые ещё, глупые. Но влюблённые друг в друга по уши, это точно. Разберутся. Может, поругаются пару раз в процессе, но это лучше, чем если она потом всю жизнь будет жалеть о несбывшемся, — прикусываю губу, понимая, что уже говорю совсем не о Полине.
Алексей бросает на меня всё ещё хмурый взгляд, но молчит. Что ж, надеюсь, мне удалось его убедить в своей правоте касаемо Полины и Никиты. Почему-то я уверена в том, что они будут вместе. Может, потому, что я видела, как им плохо по отдельности?
— У тебя кожа на плечах уже розовая, — голос Алексея возвращает к реальности, — давай крем, намажу, а то обгоришь.
Прикосновения Лёши к моей обнажённой спине — это тоже неловко. И то, что мне тридцать пять, а я ощущаю себя в такие моменты как семнадцатилетняя девственница… одно радует, хотя бы не краснею.
Вот только, обернувшись в какой-то момент к нему, ловлю на себе задумчивый взгляд, и пальцы его замирают, чуть сжимая мои плечи, а потом вновь скользят по спине вниз, почти… лаская? И моё сердце, кажется, тоже ухает вниз к пяткам, а дыхание сбивается. И я смущаюсь под этим его странным взглядом, каким он на меня раньше точно-точно не смотрел. А вокруг никого, мы же хотели тишины и покоя, и Лёша специально оплатил уединённое бунгало, к которому прилагается небольшой кусочек собственного пляжа.
И я встаю резко с шезлонга, благодарю его, и ухожу к океану. Вода, как парное молоко, не остужает.
*****
Вечером выбираемся в центр острова. Не сказать, что жизнь бурлит: всё-таки мы прилетели на Мальдивы в «мокрый» сезон. Но дождей почти нет. Пока только в первую ночь случился ливень, да вчера днём полчаса бушевало. Но, как оказалось, даже в непогоду Мальдивы прекрасны: словно заворожённая я наблюдала, как из-за горизонта на белоснежный пляж наползала чёрная грозовая туча. Красиво и пугающе одновременно.
Выбираем кафе, в котором по вечерам играет живая музыка. Устраиваемся за столиком, делаем заказ. В качестве аперитива — безалкогольные коктейли. Лёша смеётся, говорит, что совсем за время отдыха от дурных привычек отучится: алкоголь на Мальдивах запрещён, а курить он попытался бросить ещё месяц назад. Радуется, что здесь почти и не тянет, но антиникотиновый пластырь время от времени использует.
С ним хорошо. С таким Лёшей — весёлым и расслабленным — очень хорошо. И меня всё больше затягивает в нынешнюю какую-то нереальную реальность. Наверное, со стороны мы смотримся парочкой супругов, может, даже влюблённых, потому что, закончив с едой, он пересаживается ко мне на плетёный диванчик, чтобы видеть музыкантов, закидывает руку на спинку, но она сползает с неё мне на плечи. Я сижу и гадаю — случайно или нет? И если нет, то что это значит, и как реагировать? А вечер прекрасный: тихий и безмятежный, и небо усеяно звёздами, и воздух… и мне всё равно уже. Я приваливаюсь к его тёплому боку, а он обнимает меня, уже точно не случайно.
Мы сидим так, наверное, около часа. Хотела бы я узнать, о чём он думает, медленно, еле ощутимо поглаживая пальцами моё плечо через тонкую ткань летнего платья. Я же понимаю, что не пожалею, не пожалею никогда об этой поездке: ни с одним мужчиной не было так хорошо. Ни с одним не чувствовала, что рядом со мной мой родной человек. Даже с Кириллом. В какой-то момент поверила, что и вправду люблю его, замуж вышла… вот только мы и двух лет не продержались. Лёше он никогда не нравился, даже не знаю почему. А ведь Кирилл искренне меня любил, но называть его в постели чужим именем… у всего есть предел.
— Может, обратно?
Вздрагиваю, ощущая тёплое дыхание Лёши на своём виске. Ёжусь, даже не заметила у него под боком, что стало совсем прохладно. Теперь же, встав на ноги, обхватываю себя за плечи.
— Похоже, скоро ливанёт, — между тем обеспокоенно произносит он, протягивая мне руку. — Давай-ка поторопимся.
И я вкладываю свою ладонь в его пальцы, он сжимает её уверенно, и мы идём быстрым шагом к нашему бунгало. Не спеша до него можно минут за двадцать добраться, сейчас, наверное, за десять дойдём. Я кошусь на Лёшу, у него вид какой-то сосредоточенный, а мне, наоборот, смешно становится. Потому что мне тридцать пять, а я снова чувствую себя наивно-неопытной семнадцатилеткой, которую в дрожь бросает от одного прикосновения нравящегося парня. Вот только мне давно не семнадцать, Лёша — не парень, а взрослый мужчина с порой невыносимым характером. А ещё он мне не просто нравится, я люблю его уже более двадцати лет, и это тоже так глупо, по сути-то.
И всё-таки мы не успеваем: нас накрывает дождём буквально в паре минут от желанного укрытия. Но и этого хватает, чтобы вымокнуть до нитки. И Лёша уже бежит почти, только я путаюсь в длинном подоле своего платья, мокрая ткань липнет к ногам. И тогда он подхватывает меня на руки, я и пискнуть не успеваю. Заносит меня в бунгало, лёгкая дверь сама за нами закрывается. Я обнимаю его за шею, а он дышит немного рвано, приходя в себя после забега, да ещё со мною на руках.
В помещении царит полумрак, потому что уходя, я оставила включенной напольную лампу — у меня дурная привычка с детства: не люблю тёмных комнат, а особенно, возвращаться в них. Я чуть ёрзаю на руках Лёши, намекая на то, что пора бы и спустить меня на пол. Но он только крепче прижимает к себе и смотрит мне в прямо в глаза. И я теряюсь на мгновение, потому что так мужчины смотрят на тех женщин, что вызывают в них определённые желания. Но разве его взгляд может быть таким… жадным? Я же младшая сестра его бывшей жены, разве это правильно смотреть на меня с таким откровенным желанием? Но все мои сомнения рассыпаются на тысячи мелких осколков, когда он наклоняется ко мне, не выпуская из рук, и целует в губы. И я сама тоже на тысячу осколков, нет, в пыль, наверное, разлетаюсь — ведь столько лет об этом мечтала. Ещё шепчу сквозь страстные ненасытные поцелуи, уже лёжа на его кровати:
— Мы не должны… — а сама расстёгиваю его мокрую рубашку дрожащими пальцами. — Неправильно, — и покрываю поцелуями его шрамы, особенно тот, самый длинный и страшный, что тянется по левой стороне его груди. — Что мы делаем? — последний проблеск разума, когда он осторожно входит в меня: больно немного, у меня же уже давно никого не было… какой был смысл ложиться в постель с другими мужчинами, если я всегда представляла на их месте только его?
Ответ на последний вопрос я получаю, уже забыв о нём, когда Лёша прижимает меня к себе, дрожащую после самого яркого своего оргазма в жизни.
— То, что давно уже надо было сделать, — и поцелуй в губы. — То, что надо было сделать ещё шесть лет назад, вместо того, чтобы отпускать тебя в Питер, — и взгляд, в котором я вижу отражение своего чувства. — Больше не отпущу.
Больше не отпущу…