Когда я уже мысленно улыбаюсь капитуляции, моя жена резко перестает сверлить меня взглядом, и закусывает свою пухлую губу. А в следующий миг все стремительно меняется — и яуже в ее глазах я вижу огонек скорой победы.
Что она придумала?
Пока я пытаюсь понять, Элли меж тем спокойно продолжает собирать вокруг себя пену, чуть присаживаясь вперед. Теснее, плотнее в области груди, чтоб ровно сесть, а затем — ниже, куда я даже не опускал взгляд.
Что за…
Когда пены становится достаточно, Динозаврик, который сейчас больше похож на морскую нимфу, поднимает глаза, и спокойно кладет руки на бортики ванной.
Улыбается так, что я тяжело сглатываю, не веря своим глазам.
Где маленький испуганный заморыш в нелепых платьях? Или она головой чувствует себя уверенней, чем в одежде?!
Моя жена поднимается, «закрываясь» в пену так, что я едва не сиплю от желания. Это смотрится так по-киношному потрясно, что я и припомнить не могу, видел ли вообще подобное. И смогу ли теперь выкинуть этот образ из самых извращенных фантазий…
А Элли меж тем спокойно переступает тонкой ножкой бортик, и идет прямо ко мне, глядя только в глаза. Ни на секунду не отводя их, не давая мне и шанса скользнуть ниже, чтоб сквозь начавшие лопаться пузырьки раглядеть хоть что-то…
Она подходит, становясь прямо передо мной, и протягивает руку, срывая с крючка халат. Наши тела так близко, что я чувствую запах мыла, и физически могу потрогать нагревшееся пространство.
Что бы она не говорила потом, сейчас между нами — лишь мой слой одежды и воздух. И это накаляет до предела, несмотря на то, что мы вроде как ссоримся.
Мгновение — и Элли резко накидывает на себя халат, плотно завязывая его на пояс. Я даже не успеваю оценить, как под намокшей от пены тканью проступила ее фигура, потому что в следующий миг мне прилетает пощечина.
Дерзкая, с размаху, тонкой девичьей ладошкой, и… Это заводит до последнего.
— Первая ссора, жена, — нехорошо выплевываю я, и прижимаю ее к стенке.
Глава 17
Элли
И откуда во мне взялось столько смелости?
В старшей школе среди таких же небогатых одноклассниц я все равно выделялась своей кричаще-страшной одеждой, особенно до того, как научилась шить. И в какой-то момент я даже радовалась этому — когда других могли запросто зажать в углу, меня по большей части обходили стороной, что в итоге помогло мне избежать многих проблем.
Поэтому правило «не дразнить кабеля» я знала на все сто.
Так почему же в случае Кристофера дала такую явную провокацию?!
Я смотрела на его довольное лицо в сантиметре от моего, и в какой-то мере знала ответ.
Кристофер не насильник.
Кристофер не извращенец.
Кристофер не тот, кто будет принуждать к чему-то, и причинит боль под лозунгом «сама совратила».
Поэтому большинство моих стоп-сигналов с ним дают сбой, и наружу выползает сидящая внутри женщина, не испуганная и дрожащая, а желающая внимания.
Того внимания, которое взгляд Криса давал в полной мере, буквально прожигая мою кожу, и заставляя плавиться под его руками.
Эй! А где это его руки?!
Мой муж, как-то нехорошо усмехаясь, давит мое тело в стену, а руками скользит по халату. В ванной жарко и душно, и передо его лицо со слегка запотевшими висками и мокрым лбом.
Я должна бить его по рукам и отскакивать в сторону.
Еще кричать что-то о невоспитанности, хоть сама и шлялась перед ним голышом.
Но в реальности я тяну руку, и убираю капельку пота с его виска, а затем веду пальцем вниз, до твердого подбородка.
Почему мне так нравится его гладко выбритая кожа под пальцами? И как так получилось, что глаза Кристофера стали почти черными, утягивая на дно своего желания?..
— С первым примирением, — шепчут его губы, накрывая мои, в этот раз медленно и с абсолютного разрешения.
Я лишь тихо вздыхаю, вновь окунаясь в сладкие ощущения, чувствуя, как мое тело медленно исследуют, лишь слегка заходя на запретные территории. Внутри разгорается то, что девчонки в школе называли «хочу-не-могу», и раньше я никогда их не понимала.
А теперь сама стою, держась больше на руках мужа, чем на своих двоих, и испытываю тот жар, что заставляет неуютно елозить задницей по стенке.
Мы так тесно сплетаемся в какой-то момент, что я начинаю задыхаться, и вот уже из ванной слышаться характерные постанывая — преимущественно тонкие, мои, и хрипло-грубые, его.
— Первая брачная ночь никогда еще не была столь долгожданна, — отрываясь от моего рта, выдыхает Крис, и прежде, чем я успеваю хоть что-то сообразить, подхватывает меня на руки.
Распахивает дверь, пинком закрывая ее, и несет меня на кровать. Не прекращает каким-то образом поглаживать мое тело, отчего соображать все еще трудно, и целует, целует, целует…
Боже мой, он ведь собирается заняться со мной…
— Кристофер, Кристофер…
Он закусывает мою нижнюю губу, прерывая поток слов.
— У тебя офигенный рот, Динозаврик. У меня башню сносит от желания проделать с ним кучу всего…
Я краснею, кажется, больше, чем когда-либо в жизни.
— Я не могу…
Он укладывает меня на кровать, нависая, и начиная целовать лицо.
— Крис…
— М-м?
— Нам надо остановиться…
— Уверена?
Вообще нет, но по-другому нельзя.
— Да…
— А я — нет. Элли, что не так?
— Я просто не могу, Крис, правда, я не…
Взгляд в глаза, потемневший и такой… Обжигающий, что я не выдерживаю, и отвожу свой. Боже, что он обо мне теперь подумает?
— Не можешь — не ходи перед мужем голой. Слышала, может, такое?
Он зол, и это видно, и потому я чувствую себя еще хуже, чем до этого.
— Прости.
Он хмыкает, поднимается с кровати, и тяжело трет лицо руками.
— Ничего бы этого не было, останься ты в гостиной, Элли. Почему так сложно было выполнить одну мою просьбу?
Он садится, а я подтягиваюсь на подушках, выравнивая пульс. Смотрю на свои дрожащие руки, и вспоминаю, почему вообще залезла в ванную.