— Не стоит! Сам справлюсь.
— Лука Дмитриевич…
— Исчезни уже, а!
«Нет, ну надо же! После такого еще спокойно дрыхнет!», — пронеслось у Матвея в мозгу, когда он быстро взбежал по белой мраморной лестнице, изгибающейся плавным винтом, на второй этаж. Наверху он остановился, заколебавшись, но все же пошел прямо в спальню Луки, открыл дверь и замер в дверном проеме как громом пораженный. На огромной кровати с высокой в готическом стиле спинкой и массивными резными столбцами по всем четырем углам распростертой лежала обнаженная девушка. Вернее, она скорее полулежала на пышных белоснежных подушках, тогда как ее руки были широко расставлены в стороны и прикованы к столбцам поблескивающими в свете ночника металлическими наручниками на цепях. Ее рот был заткнут черным силиконовым кляпом. При виде Матвея она встрепенулась, начала что-то мычать и пытаться вырваться из тисков наручников. Матвей криво улыбнулся и медленно приблизился. Склонившись над ней, он провел пальцами по ее загорелой шейке, по небольшой аккуратной груди, больно захватил коричневый удлиненный сосок большим и указательным пальцами и поиграл им. Девушка возмущенно выдала что-то неразборчивое. Матвей не любил смуглых шатенок, но после Кристины ему нужно было выпустить пар. Он вытащил кляп и тронул пальцем пересохшие губы девушки. Та облизала губы и немедленно придала лицу дежурное выражение обольстительной бестии.
— Расстегни наручники, красавчик… У меня так сильно затекли руки… Этого типа, что меня вызвал, уже больше часа нет… Сказал, что хочет поплавать в бассейне. Мне не за ожидание платят.
— Не переживай — тебе заплатят за все. Останешься довольна.
Матвей осмотрел ее руки: цепи и правда слишком сильно натянуты, и наручники натерли кожу. «Давно за ним такого не водилось…» — промелькнула у Матвея тревожная мысль. Видимо, Лука пребывал не в самом лучшем настроении. Матвей слегка ослабил натяжение цепей, передвинув замочки на пару звеньев.
— О, господи! Да отпусти же ты меня! У меня сил уже нет терпеть!
— Подожди еще минут двадцать, — сладко прошептал Матвей ей в ухо, одновременно засовывая в рот кляп. — Скоро мы тобой займемся.
Девушка снова что-то там запротестовала. Матвей взял пульт, включил огромный плазменный телевизор на полстены, нашел на медиаплеере нужное видео и нажал на play.
— Хочу, чтобы ты тут не скучала, пока нас не будет, и настроилась на правильный лад, — произнес он со сладкой улыбкой.
На видео девушку, подвешенную за руки к каким-то кольцам на потолке, за обе ноги под колени держал сам Матвей и входил в нее грубыми неистовыми толчками спереди. Сзади в черных кожаных брюках и с голым торсом стоял Лука. Его волосы были длиннее, чем сейчас, и были собраны на затылке в короткий хвост. Он с каким-то исступленным азартом со всего маху стегал девушку по спине длинной кожаной многохвостой плеткой. Она слабо постанывала, и было заметно, что на сопротивление у нее давно не осталось сил.
Девушка, прикованная наручниками к постели снова что-то неистово замычала, подскочила и села на постели, снова задергав цепи, к которым была прикована, но Матвей быстрым шагом вышел из комнаты и направился в кабинет. Дверь, на удивление, оказалась незапертой, а комната пустой. Матвей воровато огляделся в темноте, подошел к столу и включил настольную лампу. Ничего примечательного: пара образцов каких-то стандартный контрактов и тяжелые бронзовые с малахитом канцелярские принадлежности. Матвей обошел стол и подергал ящики, которые все оказались запертыми.
— Что-то ищешь? — раздался из-за спины надменный строгий голос.
Матвей медленно повернулся, уже натянув губы в хитрой улыбочке. Лука, словно привидение, бесшумно зашел в комнату с балкона, проскользнув между полупрозрачными белыми занавесками.
— Застукал с поличным, — покорно вымолвил Матвей, поднимая вверх обе руки, словно сдаваясь. — Ты знаешь, что меня интересует. Завещание.
— За идиота меня держишь? Даже если бы я его скрывал, то оно в любом случае хранилось бы не здесь.
— А где же?
— Ты же получил ровно половину. Чего тебе еще?
— А она?
— Мама не получила ничего.
— Я хочу видеть завещание.
— Его не было, Матвей, — раздраженно бросил Лука уже в который раз за те годы, что отца не было рядом с ними, и сел на подлокотник дивана. Он уже принял душ и переоделся в короткий темно-бордовый шелковый халат, на шее висело узкое полотенце, на него капало с волос.
— Я тебе не верю. Ты мог вступить в сговор с нотариусом.
— Мы вместе не раз ходили к нотариусу, чтобы решить все эти дела, ты присутствовал на всех заседаниях суда с толпой своих юристов. Она была признана недостойной наследницей и не получила ни копейки. Чего еще ты хочешь от меня?
— Я хочу, чтобы эта лживая сука за все заплатила, а не наслаждалась жизнью, как ни в чем не бывало. Он умер из-за нее! А она продолжает спокойно снимать деньги с каких-то неизвестных нам счетов! — голос Матвея резко почерствел, пропитавшись злобой.
Лука тяжело вздохнул. Он легче перенес смерть отца. Возможно, всего лишь из-за того, что был старшим, и на него сразу свалилось столько забот — похороны, суды, запутанные дела отца. К матери он не испытывал ненависти, но и глубоких чувств тоже не питал. В словах младшего брата была доля истины, к тому же именно ему в сложный подростковый период пришлось испытать на себе всю степень ее безразличия к проблемам детей. Определение «озабоченная стерва» подходило ей как нельзя лучше (не в качестве оскорбления, а просто для обозначения ее женского типажа). Впрочем, было в ней нечто, что Луку все-таки завораживало: неистощимая энергия, хитрость и способность охмурять мужчин, несмотря на возраст. Из-за нее даже между родными братьями воцарилось недоверие.
— Ты ведь обо всем знал, не так ли? — резко сменил тему Лука, чтобы снова не пускаться во все эти бесконечные прения с братом.
— О чем ты? — Матвей уселся на рабочее кресло Луки, опершись локтем о мягкий подлокотник и подперев кулаком щеку. Он выглядел настороженным, готовым отражать любые нападки.
— О Кристине, конечно. Мать звонила тебе вчера, просила с ней связаться и встретить, но ты как всегда все сделал ей на зло. Должен признать, что твой актерский талант вновь меня покорил, — на губах Луки заиграла холодная улыбка.
— Тебе нравится всегда видеть во мне виноватого, да? Вообще-то я был уверен на все сто, что это не она! Ну то есть были в первый момент какие-то подозрения, но блин… ты с ней такое сотворил… Мне и в голову не пришло, что ты стал бы делать такое с нашей гостьей, ведь ее ты точно выставил бы в гостиницу. Ты же у нас такой щепетильный на тему посторонних людей в доме. Впрочем, как только увидел ее, сразу понял, на что ты повелся. У тебя уже давно не было такого юного невинного ангелочка? Или даже… никогда? — Тон Матвея приобрел едва уловимые нотки обольстительной язвительности.
— Слушай… — Лука постарался говорить как можно более безразлично, — знаю, что ты едва ли меня послушаешь, но все же… Оставь ее в покое. Ладно?
— Что? — Матвей вдруг оживился, резко встал и приблизился к брату почти вплотную, чтобы внимательно рассмотреть его лицо. — Ты заступаешься за девушку? Это что-то новенькое…
— Да. Я не хочу, чтобы ты втягивал ее в свой образ жизни.
— Как трогательно! Где же ты раньше был, когда я совращал других таких же, как она? Почему вдруг именно эта тебя зацепила?
— Она не зацепила меня. Я и сам всего лишь хотел ее трахнуть. Но ты прав. Других таких же полно, так что буду с нетерпением ждать обещанного мне ангелочка из твоего агентства. А эту оставь в покое. Я хочу, чтобы мать устроила свою личную жизнь с отцом этой девчонки и тема ее содержания больше меня не парила.
Пропустив половину сказанного Лукой, Матвей насмешливо заметил:
— Девственница из агентства не так бы мучила совесть педантичного лицемера? Даже не знаю, что хуже — моя откровенная подлость или твоя лживость, скрытность и цинизм. Или ты соглашаешься на услуги агентства, просто чтобы не обидеть меня?
Матвей вдруг протянул руку и небрежно смахнул влажную челку со лба Луки, а тот неприязненно отвернул голову, сузив глаза.
— Не советую переступать грань, — мрачно выговорил он.
— Угрожаешь мне?
— Угрожаю тебе. Потому что не хочу навсегда потерять брата.
Матвей еще долгие секунды буравил глаза Луки сверкающим дерзким взглядом, словно пытался разглядеть в них тень сомнений, но не нашел, самодовольно ухмыльнулся, отвернулся и отошел. Он отодвинул занавеску и остановился у окна, в раздумье покачивая головой.
— Так ты не заинтересован в Кристине? — провокационным тоном полюбопытствовал он, стоя к Луке спиной.
— Нет, — безэмоционально, но как-то чрезмерно быстро, ответил Лука.
— Что ж… Тогда она моя. Кстати, я хотел бы сегодня провести ночь здесь.
— Как пожелаешь. Твоя комната всегда в твоем распоряжении.
— А как насчет твоей комнаты? Девушка в наручниках просила передать тебе, что она уже вся истосковалась…
Лука снисходительно вздохнул.
— Как я могу отказать в очередной игрушке младшему брату?
Едва проснувшись, Кристина твердо решила уехать из отеля, прежде чем туда пожалует Матвей. Воспоминания о вчерашних событиях, снова нагрянувшие на нее поутру, повергли ее в шок и панику. Все это вовсе не казалось возбуждающим эротическим приключением. Все это выглядело как опасная западня, из которой просто нет выхода. Неужели можно быть уверенной, что эти обольстительные изверги просто так оставят ее в покое и беспрекословно смирятся с ролью сводных братьев? Или, может, она поверила, что роль роковой женщины ей по силам? Ото всех этих мыслей внутри поднималось странное тошнотворное ощущение парения в замедленной съемке над пропастью. Она с ужасом вспоминала свои стоны, свои безвольные руки, свои дрожащие ноги, свои податливые, а иногда даже требовательные губы и чувствовала, как кровь волнами отливает от ее лица. Если бы она могла с кем-то поговорить на эту тему… Если бы мама была рядом… Но делятся ли такими вещами с матерью? Вообще-то она понятия об этом не имела… А вот делиться подобным с подружками она бы точно не стала. Как там это звучало? «Не говори своему другу того, что не должен знать твой враг…» Ей казалось, что случай был тот самый…
Ее планы бежать, куда глаза глядят, нарушил звонок отца, который сразу начал разговор с того, как он теперь счастлив с «Ларой» и как его радуют хорошие отношения, завязавшиеся у Кристины с новой семьей. О последнем, видимо, мачеха чего-то там ему напела, а у Кристины даже язык не повернулся бы рассказать ему, что произошло, или хотя бы намекнуть на то, что сложившиеся отношения далеки от идеальных. К тому же уехать отсюда без объяснений у нее теперь тоже не хватит духу. Ведь через пару дней папа с этой своей новой пассией будут тут и рассчитывают на теплый прием их детишек. Отличный сюрприз от родителей — ничего не скажешь… Кристину охватило отчаяние, особенно когда стало приближаться время оговоренной встречи с Матвеем, и она в любую секунду ожидала его стука в дверь. Чтобы не дожидаться этой точки необратимости, она в 10:45 вышла в холл гостиницы на первом этаже, и ноги у нее были как ватные.
На диванчике невдалеке от стойки ресепшен вальяжно развалился Матвей. На нем были потертые джинсы, серый пиджак с заплатками на локтях и футболка с дразнящей воображение прорезью на груди. Светлые локоны были зачесаны назад и спускались к плечам мягкими волнами. «Некоторым даже не нужно разряжаться в пух и прах, чтобы выглядеть на миллион», — мелькнула у нее завистливая мысль. Темно-карие глаза, явно принадлежащие брюнету, сверлили ее жадным ехидным взглядом из-под черных ресниц. Кристина остановилась в нерешительности посреди холла, и на нее тут же наткнулся какой-то суровый господин в сером деловом костюме.
— Девушка, уж вы решите, куда вам надо, — недовольно проворчал он.
Не без досады Кристина заметила, что Матвея эта сценка, несомненно, позабавила. Сунув руки в карманы джинсов, словно беспечный мальчишка, он встал и медленно приблизился к ней. Бесцеремонно склонившись к самому ее лицу, он чувственно чмокнул ее в щечку, будто делал так каждый день. Даже такое невинное прикосновение вызвало у девушки легкое головокружение и сладостный трепет. От Матвея снова пахло мятной жвачкой, и Кристина вспомнила ее холодок у себя во рту, на губах, на щеках, на шее, да везде.
— Ты уже завтракала? — он глянул в сторону ресторана, у входа в который сновали туда-сюда постояльцы.
— Нет, — с усилием выдохнула она, помотав головой и стараясь прогнать из головы воспоминания.
— А я бы не отказался позавтракать в твоей компании, — он расплылся в довольной улыбке, а Кристина в очередной раз почувствовала себя обреченной, потому что от одного ощущения близости Матвея ее кожу опалило, словно жаром от костра.
С этого началась их сегодняшняя встреча, которая, по мнению Кристины, не обещала ничего хорошего. Тем не менее, она ошиблась. Матвей оказался на редкость обаятельным и забавным. К тому же, вроде бы, держал приличествующую дистанцию, и она совсем потеряла из-за этого бдительность. Они полдня бродили по музеям, по улицам, по кафе и торговым центрам. Матвей купил ей красивый дизайнерский шарфик, и, хотя она сама ругала себя изо всех сил за то, что не смогла ему отказать в этом, все же ей было приятно видеть его внимание и заботу. Ведь именно так она себе и представляла лучший из вариантов свиданий с парнем. На самом деле он был довольно-таки бесцеремонным с ней — постоянно держал за руку, поглаживая ладони и запястья, обнимал за талию, слишком приближал к ней лицо, когда это было возможным, и буквально пожирал ее глазами. Тем не менее, ей казалось, что все это носит совсем невинный характер, особенно в сравнении со вчерашней экзекуцией. Нужно ли говорить, что такое впечатление от его манер могло остаться только у совершенно наивной девушки. Впрочем, Матвей знал, что многое будет казаться ей простительным, потому что ею руководило влечение к нему.
На ней в этот день было коротенькое приталенное джинсовое платье-рубашка на кнопках впереди, подпоясанное тонким коричневым ремешком, бежевый узкий пиджак, элегантно подчеркивающий фигуру, и туфли на шнуровке на среднем устойчивом каблучке. Все это было довольно сдержанно, но Матвей налюбоваться ей не мог, особенно, когда она смеялась. В такие моменты он улетал из действительности в воспоминания о ее вкусе, запахе и мягкости и в изощренные фантазии своего больного воображения. Его глаза темнели под полуопущенными ресницами, губы изгибались в томной улыбке. Вообще-то водить ее по всем этим достопримечательностям было довольно-таки утомительно, тем более когда все его мысли были забиты совершенно другой темой. Поэтому, когда они добрались, наконец, до пристани, к которой как раз подошел небольшой теплоход, рассчитанный на маленькую компанию и заранее забронированный Матвеем, он внутренне торжествовал.