Но нет, Настя!
Приходится буквально бить себя по рукам, уговаривая отстать от Сокольского хоть на пару минут! Дав себе всего жалкие мгновения, чтобы налюбоваться безмятежностью на его лице, таком спокойном сейчас и таком прекрасном. Аккуратно провожу пальчиками по руке, что загребла в свои объятия вместо меня подушку, да тут же вскакиваю с постели, как ужаленная, чтобы не начать свои “путешествия” дальше. А хочется. Очень хочется. Невероятно хочется!
Но нельзя. Наша ночь, а вернее раунд два, три, четыре и все последующие и так закончилась почти что с рассветом, и если уж у меня полное отсутствие сна, незачем будоражить и мужчину. Тем более мне есть чем себя занять.
Вчера мне само собой разумеется не удалось осмотреться здесь, в его квартире, но сегодня моего любопытства не остановить. Поэтому я накидываю на себя его рубашку, и выхожу из спальни, тихонько притворяя за собой дверь. И по широкой лестнице с гранитными ступеньками без перил спускаюсь в гостиную. Взгляд мечется от светлых стен, к светлой мебели. Новенькая кухня, словно на ней никто ни разу не готовил и исключительно дорогие породы камня. Модно, стильно и современно. Бело — бежевые тона и абсолютная аскетичность апартаментов совершенно меня не удивляют. Сокольский он такой. Все должно быть в состоянии идеального порядка. Ни лишней бумажки, ни лишней ручки на столе у этого педанта вы никогда не найдете. Папки исключительно в стопочку и по порядку.
Когда я только устроилась к Илье на работу, мне его такое отношение к вещам казалось диким. А его кабинет чересчур строгим и ужасно пустым. Только массивный стол, стул, окна и парочка кресел для посетителей. Больше ничего. Пусто. А на столе все равно, как по линеечке.
Такая атмосфера ужасно давила, когда он вызывал к себе в кабинет выдавая новую порцию поручений. Глаза было некуда спрятать, приходилось рассматривать столешницу. Хватило меня на пару недель, и я решилась купить ему в кабинет небольшую эхеверию в темно — синем горшочке под тон стен. Ксю очень долго смеялась, и уверяла, что это зеленое чудо завянет рядом с его подавляющей аурой в первый же день, но я только отбрыкивалась. А потом, утром, до его прихода, оставила цветочек на рабочем столе большого босса с запиской: “поливай меня”. Честно, думала меня пошлют вместе с этим цветочком. Соберут вещи и уволят за самоуправство в тот же день. Но… нет. Уже два года это угловатенькое чудо в форме причудливого геометрического узора стоит на его рабочем столе и даже, когда одна из его “протеже” попыталась горшок убрать, Сокольский ее знатно покусал, разозлившись. Так что… может внешне он и мистер строгость, мужчина сама непрошибаемость, но внутри там точно большое и умеющее любить сердце. Знаю. Чувствую и всегда чувствовала. А вчера еще и ощутила, какого это — оказаться объектом его всепоглощающего внимания.
Такие воспоминания снова заставляют улыбаться как дурочку, ненадолго отключая от реальности. А когда я в нее возвращаюсь, то слышу за спиной у самого ушка:
— Куда сбежала? — и подпрыгиваю от неожиданности, да тут же оборачиваюсь и оказываюсь прижата к горячему совершенно нагому телу идеального мужчины.
— Напугал. — Шепчу, нарочито обиженно.
— Чего ты боишься, мы тут одни, Настя. — Сжимая руки все сильней, говорят мне тоном все проникновенней. — Совершенно одни… — соблазнительно ухмыляется сонный Сокольский и тянется с поцелуем.
— Ты не устал? — хохочу, когда его ладони уже наглым образом начинают стягивать с меня рубашку.
— Хочу урвать как можно больше…
— Эгоист. — Прикусываю губу, когда одним стремительным движением рук, Илья словно пушинку поднимает и усаживает меня на кухонный гарнитур.
— От эгоистки слышу, — возвращают мне обзывательство намеком на ночь, когда я проснувшись первая и полезла с поцелуями к уже сладко спящему Сокольскому.
— Мы обещали быть к завтраку! — мой разум все еще слабенько, но пытается протестовать…
— А приедем к обеду. — И все, слова пропадают, когда его ладонь сжимает налившуюся и ноющую от желания грудь. А мозг снова машет на прощание ручкой.
Долго задержаться в уютном “мирке для двоих” не получается. Хочешь не хочешь, а возвращаться в дом Сокольских старших придется.
Поэтому кое как отлепившись друг от друга, мы завтракаем в том же что и вчера ресторане и уже в начале двенадцатого оказываемся на парковке, где бросили машину накануне. Я бодрым шагом, цокая каблуками иду к пассажирскому сиденью, когда Илья аккуратно ловит меня за локоток и останавливает.
— Садись. — Кивает мужчина, а я хмурю брови, не понимая, что он от меня хочет.
— Так я же и…
— Не туда, Настя. — Улыбается Илья и обогнув меня, подходит со стороны водительского сиденья и услужливо открывает дверь. — Сюда.
Долгие пару минут мне понадобилось, чтобы сообразить, что в итоге от меня хотят. Но когда сообразила, чуть глаза не выкатились из орбит.
— Ты шутишь? — волнительно забилось сердце.
— Нет. Я же обещал тебя посадить за руль.
— Не думаю что это хорошая идея, — вздыхаю, понимая, что лучше отказаться.
— Почему? — подходит ко мне Илья, устраивая ладошки на моих щеках и заглядывая в глаза. — Что не так?
— Все. — Вздыхаю и тянусь к его губам, целуя. — Все так. Просто я не сидела за рулем уже очень и очень давно. Да и вообще толком не сидела. Поэтому, — пожимаю плечами, обхватывая его за запястья. — Лучше не стоит, но спасибо. Правда. — Смягчаю отказ улыбкой, — для меня это важно.
— Я хочу чтобы ты села за руль, Загорская. — Остается непреклонен Илья. Поджимая губы и всем своим видом выражая упрямство. А еще явно намекая на то, что лучше бы с ним не спорить.
— Жить надоело?
— Хочу чтобы ты поняла какой это кайф.
— Уже переизбыток кайфа за одни то сутки, тебе не кажется, — смеюсь да тут же краснею, когда вижу как полыхнули огоньком его глаза.
— И это еще не предел. — Обещает мне Сокольский, — садись, — и подталкивает в сторону руля.
— Но я…
— Я рядом. Настя. — Говорит так, что и сомнений быть не может. — Я помогу, если будет нужно.
И ни капли сомнения в его взгляде. И ни разу не дрогнул его голос.
“Я помогу, если будет нужно”.
И сегодня и всегда. И почему то именно в этот момент с грустью думается, что если такой мужчина полюбит, то женщина с ним будет жить как царица. Он свою избранницу будет готов на руках носить. И в прямом и в переносном смысле.
— Так что, — подмигивает Илья, все еще дожидаясь моего ответа. Тянет руку, предлагая помощь. — Едем, Настя?
Решится. Надо просто решиться. Переступить через свой глупый страх и согласиться. Ведь хочется. Очень хочется! Пальчики уже нервно покалывает в предвкушении. И прежде чем разум дает согласие, на эту авантюру, по другому и не скажешь, ноги уже делаю шаг. А потом еще один уверенней. И еще парочка… И хоть сердце снова сходит с ума в груди, а поджилки нещадно трясуться, но сказанное Сокольским мне на ушко:
— Моя девочка. — С легкой ухмылкой, отдается небывалым приливом гордости за себя. А его поцелуй в висок — теплой волной прокатывается внутри.
Ну раз его…
Глава 36. Настя
С опаской поглядывая, как на дикого хищного зверя, я все-таки устраиваюсь за рулем авто и, дождавшись, когда рядом сядет Илья, жду команд.
Тихо, спокойно, так, что ни один мускул на лице не дрогнул, донельзя уравновешенный Сокольский напоминает мне, что нужно сделать для начала. Вплоть до того, что нужно провернуть ключ в зажигании и положить руки на руль, а не на коленки. С сожалением думаю, что, возможно, будь у меня в свое время в автошколе такой, как Илья, автоинструктор, то я бы и ездила с большим удовольствием и относилась к этому с меньшей опаской. Может быть, даже ужалась в тратах и накопила на простенькую иномарочку. Был бы стимул и желание. Но мой же — монстр Вася — орал, истерил и постоянно ругался, сетуя на то, что женщинам вообще зря разрешили сдавать на права.
— В общем, жмем на газ, машина едет, — подытоживает все вышесказанное мужчина.
— Угу, — растерянно киваю в ответ, пытаясь успокоить галоп сердца и гул барабанов в ушах. Паника. С ног до головы меня накрывает паническая атака. А мозг — зараза подкидывает яркие картинки того, что случится, если вдруг глупая, я перепутаю педали тормоза и газа. Нет, плохая мысль. О-о-очень плохая мысль!
— Настя-я-я? Ты жива еще? — смеется гад-Сокольский, когда я, вцепившись в руль, большими от страха глазами смотрю на дорогу, приготовившись трогаться с места.
— Угу…
— Настя.
— Да-да.
— Если ты чуть расслабишь пальчики на руле, он не убежит, — тихо смеется Сокольский, вальяжно развалившись на соседнем сиденье и устроив руку на подлокотнике.
— Дурак, — бросаю обиженно, краснея, как рак, и дуя губы. Но хватку побелевших от натуги пальцев ослабляю.
— Помню. А ты где право-лево помнишь? — продолжает издеваться негодяй.
— Может, хватит? — выдыхаю обиженно. — Посмеялись и будет, — бросаю руль и вместе с ним всю эту дурацкую затею. Тянусь к ремню безопасности, дерганно отстегивая. Вот только пальцы не попадают по кнопке, и в итоге психовать начинаю еще больше.
— Воу-воу, стой, я же просто шучу, — перехватывает мои запястья Илья, — пытаюсь тебя подбодрить и вернуть к привычному состоянию, Загорская. А то ты дрожишь, как цыпленок.
— Ну, спасибо. Еще и цыпленком обозвал! — морщу нос, бросая уничтожающий взгляд на мужчину. — Ну, так садись сам, и мы быстрее поедем…. петух.
Но моя злость только больше его раззадоривает.
— Петух, ладно, но до дома нас везешь сегодня ты.
— Мы дома. Пошли вернемся, а? — выпалила и не сразу соображаю, что. Но и правда, квартира, где мы были вдвоем, всего за одну ночь стала для меня домом. Уютным, тихим, полным любви домом. А там…
— Вернемся, — вздыхает Сокольский, посерьезнев. — Обещаю, что мы сюда еще вернемся. Хочешь, даже задержимся в отпуске и еще неделю выделим для себя. Только мы вдвоем, Настя. Этому городу еще есть что тебе показать.