— Смелее, — произнес он, как только закрылась дверь за двойняшками и Зелимханом.
Таня, на мгновение закусив губы, спросила:
— Возможно ли без последствий для вас организовать временную заморозку моего перехода? На период разрешения текущей проблемы.
Костя молчал несколько секунд с задумчивым прищуром глядя в документы перед собой. Кратко кивнул и Таня тут же поднялась, стараясь не смотреть на неслышно, но будто облегченно выдохнувшую Лизу, отдающую Кириллу с непроницаемым лицом планшет и, накидывая на плечи жакет, пошла на выход, все же замедлившись, когда тот вскользь коснулся ее локтя и, развернувшись, открыл им дверь, выходя последним.
Несколько секунд вязкой тишины в кабинете. Я смотрела на рюкзак на полу, прислоненный к подлокотнику дивана, устаканивая мысли и ожидая, когда он допишет смс.
— Так чем ты так разгневала Евдокию Борисовну, Андрюш? — Спросил Костя, откладывая телефон на край стола и слегка поворачивая корпус в кресле, внимательно глядя на меня, усилием воли держащую дыхание мерным, не поднимая на него взгляда. — Шеметов заявил, что переводы своих средств в благотворительные фонды, пусть и посредством маневра кольцевого пути, характерного для хакерских атак, его личная инициатива. — Снисходительность в спокойной интонации, вызвавшей у меня холодок вдоль повоночника, когда я все же подняла на него взгляд с усилием удерживая оборону против того, что медленно расцветало в плавленом золоте глаз, когда он произносил ровно и серьезно, — я бы тоже не простил, если бы мой близкий человек погиб. — Я не дала ни единой реакции, а он неощутимо усмехнулся, склоняя голову и удерживая мой взгляд своим, — так и думал. Кир тоже склонялся к мысли, что Дана Сергеевна жива.
Провал в груди и все в него. На секунду крамольные мысли, почему именно не мелькнула сегодня Данка, мысли эти совсем не касаются того, что ей сообщить нечего. Усилием воли блок на беспочвенном безумии и:
— Она слетела с моста и я не понимаю о чем ты говоришь, — переводя дыхание и твердо глядя ему в глаза.
— Чтобы избежать ненужного внимания я бы порекомендовал ей пока не воскресать из мертвых, — ровно продолжил он. — Вернемся к изначальному вопросу: чем ты так досадила Салихардской пенсионерке?
— Тем, что вынудила Евдокию Борисовну спиздить всего миллиард, ибо она опасалась, что ее поле обрабатывает соседнее село.
— Ты знаешь Евдокию Борисовну? — смотрел в глаза, немного наклоняя голову на бок.
— Это вообще как возм…
— Ты. Знаешь. Хакерскую. Группу. — Твердо чеканя слова, пристально глядя мне в глаза, не то спрашивая, не то утверждая и ощущение дежавю. Вот именно с этим человеком я столкнулась на выходе из конференц зала, когда дону гандону был выписан приговор.
— Нет. — Спокойно и твердо.
Долгий миг глаза в глаза и он будто вспарывал этим взглядом. Не прессовал, не давил, удостоверялся. Сердце стучало глухо, мой взгляд без утайки раздраженный и напуганный. Наконец кивнул и посмотрел в сторону.
— Со мной поедешь, Андрюш.
— Нахер? — дрогнувший голос, как эхо содрогнувшегося нутра.
— Не на хер, а со мной, — отклонил входящий вызов, задумчиво глядя в экран. — Причин много. Ты девушка неглупая, так что выбери те, что больше по вкусу девичьему сердцу, это облегчит отношения нам обоим. Сейчас заедем к тебе домой, возьмешь вещи, через два часа у нас джет.
Ладно. Это знакомо. С таким мы знаем как справляться. Потому оковы на тревогу и:
— Кость, — смягчив голос начала я, — ты тоже неглупый, ты же понимаешь, что я не причем. Так зачем я…
— Почему Согрин ехал в клуб, Женя? — полностью проигнорировав мою удочку, вопросительно приподнимая бровь глядя в экран, поинтересовался он таким тоном, будто спрашивал какая погода на улице.
Потому что я была там. Потому что он один из заказчиков, а я стала причиной… конфликта. И я даже догадываюсь, кто этот конфликт затеял и почему все криво пошло. Денис участник, а солдат вражеского стана либо убивают, либо берут в плен. Они увели миллиард, за который убили бы всех, кто сегодня был за этим столом. И даже больше…
Значит, таких солдат в плен не берут. За идеологических единиц генералы еще могут вести переговоры, и то не все и не тогда, когда едва не полегли командные эшелоны, а за наемных… Отсюда и чеканка слов, отсюда и прорвавшееся эхо того, что сжирало его на допросе и казни Дрюни. Я это понимала и глядя на него, вновь закурившего, не понимала сейчас только одного — насколько он осведомлен, что я могу ему говорить, а что нет.
Анохин, затемнив экран телефона, вновь отложил его и развернул кресло ко мне, поставив локоть на подлокотник и подперев висок пальцами с тлеющей сигаретой. Взгляд изучающий, пристально осматривающий мое лицо, глядящее в пол.
— Я дал тебе слово. — Спокойное напоминание в выдохе сигаретного дыма. — Поэтому, мне кажется, имею право знать ответ на вопрос, почему ты вернулась в клуб в образе тщедушного мальчика и почему была на закрытом приеме. Причина. И так, между прочим, мое слово в силе.
И вот это почти разломом. Снова то же чувство, что было на кухне, когда внутри умоляла о насилии, потому что нужен повод обнажить оружие, потому что есть сценарии, а здесь…
Он ждал. Курил и не торопил, пока я, отчаялась уже от страшных прогнозов того, что можно рассказать, а что нелья. Глухо, глядя в пол, начала с момента, когда поняла, что меня запалили, когда из дурного любопытства сунулась в аккаунт Андрея. Разумеется, всячески минусуя из истории Данку и наивно полагая, что Анохин уйдет от мыслей о ней. Впрочем, чокнутая его интересовала меньше всего. Затушив сигарету, он попросил еще раз описать благородного рыцаря и ему явно не понравилось такое совпадение, что камеры в тот вечер были отключены. Ими самими.
— Всё, — подытожила я, чувствуя, только сейчас ощущая внезапно возникшую истощающую усталость. Встала и твердо произнесла, — теперь все, Кость.
Рюкзак в пальцы и шаги на выход, а в голове пустота, но шаг тверже и тверже.
Естественно, уйти мне не дали.
Развернул за плечо как только сжала ручку двери. Оперся локтем о косяк на уровне моей головы, невесело улыбаясь и качая головой, вглядываясь в мои глаза.
— И как меня угораздило… — почти неслышный шепот и берет пальцами за подбородок, приподнимая мое лицо.
Исподлобья смотрела в мерцающие золотом светло-карие глаза, ощущая, что проваливаюсь в них, что уже теряю не только контроль, но и способность к нему. Мотнула головой вырывая подбородок из пальцев. Анохин хмыкнул. Едва слышно.
И в следующий момент чуть присев, обхватил меня и приподнял над полом, зажав между собой и дверью, одновременно с нажимом и парадоксально неторопливо проходясь языком от основания шеи до ее середины, где мягко прихватил зубами, тут же скрадывая укус поцелуем.
Под кожей, откуда-то из солнечного сплетения одновременно по всему телу удар, заставляющий пасть в горячий дурман, рефлекторно откинуть голову, вцепляясь в его плечи. Его сильное движение — вжатие собой в дверь, резкое и жесткое, заставившее воздух с неясным хрипом вырваться из легких. Поймал мой выдох прильнув поцелуем к моим мгновенно пересохшим губам.
В крови нехватка кислорода, сознание отравлено, вдох сбивчивый, жадный, тут же прервавшийся, когда коснулся языком моего и сделал поцелуй глубже. Чуть отстранился давая возможность грудной клетке расправиться, набрать кислород и тут же подло вновь углубил поцелуй, вновь закладывая язык за щеку, надавливая им, заставляя простонать ему в губы от того, какой мощью полыхнуло возбуждение, вплетающееся в разгоряченную кровь.
Его краткая подсказка, когда одной ладонью с сильным нажимом провел от лопатки до пояса и сжал ягодицу, призывая обхватить его ногами. Прижаться теснее. Пока отходил от двери, сжимая ягодицы уже обеими руками, отклоняя голову немного назад, полуулыбаясь, когда целовала его, не справляясь… ни с чем не справляясь.
На диван почти рухнул, а не сел. Пальцы сильнее сжали мои ягодицы, просаживая меня глубже на нем, давая почувствовать отчетливую, выраженную эрекцию. Теснее обняла его плечи, прижимаясь грудью к груди, начисто дурея от краткого прикуса моей нижней губы и теряясь от ощущения когда тебя хотят так выражено, а ты от этого хочешь еще сильнее. Отстранилась, опираясь ладонями о его широко разведенные колени. Двинулась по его паху плавно и с нажимом, не отпуская взглядом переливы наслаждения и терпкого мужского возбуждения в глазах.
Чуть подался вперед, скользя ладонями от ягодиц вверх, поддевая пальцами края свободного топа, ныряя под него, и легкая дрожь от таких прикосновений закоротила мои мышцы удовольствием, когда он провел пальцами от середины живота вверх, по часто вздымающимся ребрам, до груди, отгибая чашечки лифа и сжал грудь жестко, одновременно кончиками больших пальцев поверхностно и мягко по особо чувствительной зоне и при этом снова касаясь поцелуями шеи.
Мурашки.
Его вкус, вкус его поцелуев и ощущение прикосновений, его аромат и отчетливое желание, все это сплетением в кровь, и разум был обесточен и забыт, когда он сбрасывал меня с себя на диван, одновременно придерживая под спину, помогая полуулечься, оперевшись лопатками о высокий подлокотник. Завел мою ногу себе за торс и вновь губами к губам, одной рукой стискивая щиколотку согнутой в колене ноги за его бедром, а пальцами второй ладони почти болезненный хват волос у корней.
Первое его движение почти рывком, вжимаясь эрекцией к моему низу живота и от этого, породившего едва ли не электрический разряд пронесшийся по телу, снова стон в его полуулыбающиеся губы.
Он пальцами по пуговице и молнии моих джинс. Стащил ткань с ног резко, отшвырнул куда-то в сторону. Вновь навис, целовал, вжался, одурманил. Ладонями по его плечам, затянутыми в мягкий креп черного тонкого джемпера, сейчас так ненужного и раздражающего.
Отстранился лишь на миг, чтобы подцепить ткань джемпера сзади, у ворота. Одним движением снял его через голову и швырнул куда-то в сторону моих джинс. Я снова пальцами по его горячей коже, обнимая за плечи, касаясь поцелуем губ, выгибаясь под ним, теснее сжав внутренней стороной бедер его торс. Он отодвинулся, ведя языком по моим раскрывшимся губам. Склонился, целуя шею и спускаясь ниже. Слегка прикусил ключицу и спустился еще ниже. Отогнув край лифа, обжег дыханием грудь прежде чем коснуться губами, зубами и языком. Но крушение мира произошло не от этого, а от пальцев его руки с нажимом идущей от груди, чуть ногтями по животу, до границы белья. Огладил пальцем кожу поверх ткани, вновь прильнув губами к губам и снова пожрало то ощущение, что вспыхнуло тогда, в его автомобиле, а потом расцвело и поглотило в коридоре, когда он чисто на интуиции, будучи не совсем уверенным, сделал ставку и обездвижил меня, чтобы несколько секунд спустя утянуть меня за собой в исходящую жаром бездну. Чтобы вбить в мою память свой дурман ирландского виски, горечь кофейных зерен и отзвук никотина на своих губах. Оттеснить печатью собственности и, отстранившись, взглядом пообещать рай и ад в коктейле. Который, наконец, происходил сейчас. В одуряющем, нарастающим и истребляющим все живое чувстве, когда он скользнул пальцами за границу белья и с несильным нажимом провел по чувствительной точке. Одним этим действием заставив сбито выдохнуть его имя в его же улыбающиеся губы, раскрываясь полностью под ним, вцепиться в его плечи и сбиться в поцелуе на его шее, чувствуя, как пальцами идет ниже… Коснулся, но не входил. Отстранился корпусом, одновременно целуя глубже и извлекая из заднего кармана черных джинс серебристый квадрат фольги.
— А ты, я смотрю, подготовился, — усмехнувшись, хрипло заключила я, подаваясь вперед, намереваясь прикусить его кадык.
— Странно, что для тебя это неожиданность, — фыркнул, склоняя голову и ловя мои губы своими, чтобы через мгновение в них прошептать сумасводящее, — я же сказал, через три дня… — немного отодвинулся, чтобы снять свою одежду, играючи отстраняясь, когда пыталась сорвать его поцелуй. Но сорвала-таки. Под поволоку в его глазах, когда, перехватив его пальцы, сама раскатала латекс по стволу.
Сжала основание, целуя его глубже, впиваясь свободной рукой в его затылок и массируя его. Ощущая, как вдавливает собой в сидение и подлокотник, как последняя ткань с моего тела прочь, и горячая кожа касается исходящей жаром кожи. Бедрами сжимала его бедра, вздрогнув, когда прислонился к низу живота и, оттянув мою голову за волосы, снова приник губами к шее.
Хоть бы рассосалась, — пронеслось в мыслях, когда почувствовала как слегка надавливает, выпивая стон немеющего удовольствия, тяжелой пульсацией оседающей внизу живота. Поцелуй глубже и одновременно с этим продолжал неторопливо вжиматься, разжигая еще сильнее.
Но нет, не рассосалась. Преграда была и когда он на нее натолкнулся…
Сжалась и зажмурила глаза от чувства дискомфорта, а Костя резко замер. Секунда, выдохнула сквозь стиснутые зубы и посмотрела на него. Едва не хихикнула нервозно, благо донельзя изумленный Анохин, взявший упор рукой в подлокотник над моим плечом, воспринял это за истерику.
Его зрачки расширились, челюсть твердо сжалась. Огонь неверия и почти шока в золотистых крапинках глаз. Приоткрыл пересохшие губы и в светло-карих глазах тысячи вариантов того, что сейчас сказать. От просьбы прощения до гневной отповеди, что не предупредила. Сжалась сильнее, чувствуя, как под таким взглядом быстро спадает запредельное возбуждение. Он на секунду прикрыл глаза дрогнувшими ресницами и кистью свободной руки мне под подбородок, приподнимая мое лицо и, глядя в глаза, негромко, просительно и очень осторожно произнес совершенно иное. То, от чего у меня действительно едва не случилась истерика, ибо просьба в двух буквах:
— Да?
Отвернула голову, истерично хихикнула и… всхлипнула от того, как засвербела совесть. Кивнула.
Отстранился, одновременно снимая руку с подлокотника, чтобы взять за подбородок и повернуть мою ненормальную голову к себе и прильнуть поцелуем. Первым поцелуем. Не теми кусающими, провоцирующими и проверяющими, а мягким, извиняющимся прикосновением.
Завел мои руки себе за шею. Обняла. Вцепилась. Вжалась.
Он пальцами неторопливо от моих лопаток по слабо подрагивающему телу до поясницы, медленно расходясь по ней в стороны, очерчивая подушечками пальцев линии по бедрам. Целовал глубже, но мягче, ловя дрожь, выпивая ее отражение стоном сорвавшееся с губ, когда вновь коснулся чувствительной точки, одновременно слегка качнув вперед бедрами.
Из низа живота тягучее удовольствие и требование, чтобы сейчас и немедленно. Требование усиливалось с возрастающим ритмом его пальцев, с тем, как второй рукой сжимал волосы, снова отводя мою голову так, чтобы мог коснуться губами шеи.
Дыхание сбивалось, как и сердце. Меня вело по ним, все нарастающим ритм пальцами, уводя свои бедра, когда инстиктивно, не выдерживая все увеличивающегося пожара внутри, попыталась двинуться навстречу ему. В ответ на это почти сразу чуть болезненное сжатие моих волос у корней, поцелуй глубже и грубее и еще большее нарастание ритма пальцами. Приближая, выталкивая к тому, где накроет, ибо уже сейчас коротит. Тело, нутро и сознание…
Пара секунд, его имя в его губы глухим вскриком, сжатие мышц не выдерживающих разноса порожденного его пальцами, он снова целует, одновременно рывком подаваясь бедрами вперед и разрывая преграду. Тут же замер, теснее прижал к себе. Словно бы чувствуя мой дискомфорт, пусть почти забитый оргазмом. Не двигался вообще, прикасаясь губами к виску зажмурившейся меня и ожидания, когда расслабятся мышцы, когда схлынет сумасбродство спирали боли и удовольствия, скрутившей мои ощущения, мешающей сообразить. И мешающей ему точно определить, почему именно я все еще сжимаю его бедра и плечи. Поцелуй в висок, мягче обнял и попробовал двинуться. От тупого ноющего чувства внизу живота чуть оборвалось дыхание, но удержала руки так же, как и обнимала до этого — не крепче, не мягче. Даже подавила порыв сжать ногами его бедра, чтобы остановить. Но он и без того снова замер.
Вуаль с разума спала до того предела, когда все можно направить сначала в категорию терпимого, а потом вывести и в рамки удовольствия. Потому, повернула голову и мягко прикоснулась губами к его шее, одновременно расслабляя ноги. Но ничего не произошло, он так же не двинулся. Немного приподнялся, тоже повернул голову и долго целовал, прежде чем… отстраниться. Совсем.