— Кость… — позвала еще сбито из-за только восстанавливающегося дыхания.
Золотистые искры в глазах, полусклон головы, рассеянная улыбка на губах и ответ неозвучен, но так понятен — он не готов продолжать, осознав, для чего мне нужна была эта пауза после моего задержанного выдоха, когда он только двинулся. Он не готов продолжать, когда больно и терпеть это не надо. Ему этого не нужно. Он к такому не готов так же, как и я к продолжению, если совсем уж честно. А ему необходимо именно честно. Это в мягком поцелуе моего плеча, прежде чем отстраниться совсем и, на краткий миг прикрыв светло-карие глаза, посмотреть на меня, сводящую ноги и мысленно проклинающую себя за дебильную идею гименопластики, чтобы воплотить тайную мечту так и не состоявшегося мужа. Реально дебильную идею.
Десять-четырнадцать дней эффекта, после рассасывается. В исключительных случаях может сохраняться до месяца, зависит от особенностей организма. Стоит ли говорить, что мой организм тот самый исключительный, потому что он сейчас подложил мне нехилых таких размеров свинью. Я уже заебалась, но да, трунь. Муд по жизни нахер.
Глава 8
Бывают ситуации в жизни, когда чувствуешь себя капитально не в своей тарелке. Вот такое чувство у меня как началось в клубе, так конца и края ему не было видно.
Еще в клубе, отпросившись в туалет и быстренько сконтачившись в кабинке с чокнутой, бубнящей извинения, потому что она не была уверенна, когда я там одна подвисаю и мне можно сказать о том, что новостей нет, я ее прервала, сказав, чтобы что есть мочи мчалась ко мне домой, скоро я туда ненадолго заеду и нам надо переговорить. Данка заверила, что за ней уже земля дымится, тусовалась она с кардиналами как раз неподалеку от моего дома и я, подавив бестолковый вопль о том, что трупы должны сидеть дома, ибо о них и так уже слишком многие знают, отключив звонок, с сомнением оглядела использованную салфетку. Ну, крови не особо много, да и в целом все намного проще и легче, чем в первый раз. Хотя, смотря в каком плане легче… Да и проще тоже…
Через несколько минут, сидя рядом с Анохиным ведущим машину, глядя на пролетающий за окном ночной город, я вспоминала, как чувство сумасшествия перед росписью все нарастало, и хотелось обнулить все, и, в принципе, идея Артура была не плоха. Ну, и ему приятно. Было бы. А обнулил меня Анохин.
На мне его запах. Я его чувствовала даже сквозь дым сигарет, выдыхаемый мной в приоткрытое окно. Слабо парфюм и что-то такое… не описать. Тончайшей призрачной вуалью по коже. Губы еще припухшие после поцелуев. Тело с непривычки ноет и есть небольшой дискомфорт. Не такой, конечно, как в настоящий первый раз… блять, ну вот что с моей жизнью?!..
Сдавленно прыснула и тут же почувствовала прикосновение.
Скосила глаза на его ладонь, расслабленно лежащую на моем бедре. Подняла взгляд на его профиль. Спокоен. Спокойно ведет машину, взглядом только на дорогу. Профиль строгий в полумраке, лицо непроницаемо. И от этого паршиво… и смешно. Он не знает, что у меня истерика не оттого, что он лишил меня «девственности» в випе закрытого клуба, а от самой абсурдности ситуации в целом. И такой спокойный мужской жест. Успокаивающий… Паршиво на душе… но, блядь, пиздец как смешно! Правда, плакать хочется, но ладно.
Он уже сворачивал к моему дому, как тишину нарушил входящий его мобильного.
— Не к добру, — усмехнулся Костя, паркуясь напротив моего подъезда, отключая мелодию и откладывая телефон с входящим вызовом на консоль. Достал из подлокотника другой мобильный и быстро набирая смс, не поднимая на меня взгляда, произнес, — Женя, у тебя полчаса. Постарайся раньше.
Произнес вроде бы как и всегда совершенно спокойно, но взгляд светло-карих глаз, потемневших, когда вновь зазвучала мелодия входящего вызова телефона, отложенного им на консоль, мне не понравился.
Оперативно поднявшись на этаж и кинув дозвон с почти помирающего конспиративного телефона псевдопокойнице, уже сидящей в засаде этажом выше, дождалась ее и мы с ней зашли в мою квартиру. Кинула на полку ключи, Данка повернулась ко мне, только открыла рот и меня прорвало:
— Я сваливаю! — заорала я и чокнутая испуганно вздрогнула.
— Куда? — растерялась она подскакивая ко мне, ржущей аки лошадь и сползающей по косяку, размазывая слезы по лицу.
— На другую планету! У тебя есть связи с Байконуром или Илоном Маском? — безумно хихикая и плача еще сильнее, пытливо уточнила я, отпихивая ее руки, пытающиеся поднять меня с пола.
— Да что произошло? — обеспокоенно вопрошала Данка, бесполезно пытаясь меня поднять. — Женька! Да встань ты! Что случилось?
— Анохин лишил меня девственности!
— Чего-о-о?! — Ошарашенная Данка с глазами-блюдцами буквально села на пол рядом со мной, бьющейся в смеховом припадке и все так же умывающейся слезами.
— Девственности, вот чего!
Памятуя о лимите времени я, все так же сидя на пороге, вкратце обрисовала произошедший пиздец сидящей рядом Данке, все больше выпадающей в осадок.
— Как Анохин отреагировал? — спросила чокнутая, глядя на меня дергающимся глазом и дрожащими губами уточнила, — удивился?
— Нет, охуел! Хватит ржать, чокнутая, это не смешно! — расхохоталась я, глядя на нее, покрасневшую от натуги и обеими руками сжимающую рот, издавая странные не верифицируемые вообще звуки.
— Давай в душ иди, я тебе вещи соберу и что-нибудь придумаю, а то ты и без того… — скомандовала чокнутая, титанически подавляя себя и поднимая с коврика у двери стонуще хихикующую меня, — выебанная сегодня. Во всех смыслах.
После водных процедур быстро одеваясь в принесенное Данкой свежее шмотье, я слегка взволновалась, когда по квартире прокатилась трель дверного звонка.
Переглянувшись с чокнутой, выглянувшей из спальни, я на цыпочках прокрась к двери и, выглянув в дверной глазок, замахала на Данку руками. Та, понятливо покивав, скрылась в комнате и после того, как до меня донесся юз моего шкафа купе, утвердивший меня во мнении, что чокнутая теперь играет роль любовника при нежданно-негаданно вернувшимся из командировке муже, открыла дяде-депутату дверь.
— Пошли, Андрюх, — сказал он, привалившись плечом к двери и потянув меня за локоть.
— Но вещи… — растерялась я, уже прыгая в балетки и на автомате подхватывая телефон с кошельком, оставленные на полке возле двери.
— Нет времени, — отрезал он, прищурено глядя в свой смартфон и отклоняя входящий вызов. — Ефимова!
— Я Венедиктова, — попыталась спасти ситуацию я, но Мазур, насмешливо на меня посмотрев, отрицательно качнул головой, как бы показывая, что на этот раз постановка провальная.
Я окончательно растерялась переступая порог и на инстинкте оглянулась в темный провал коридора, где у входа в спальню через несколько секунд угадывался Данкин силуэт.
— Рад видеть в добром здравии. — Очень ровно произнес Кирилл, затемняя экран телефона.
— Взаимно Кир… илл Александрович. — Спустя паузу так же очень ровно отозвалась она.
— Ты долж… у тебя есть возможность уехать по левым документам и не появляться, пока с тобой Женя не свяжется? — поинтересовался он, неотрывно, не моргая вглядываясь льдистой зелено-голубой прохладой в темень квартиры.
— Да. — С миллисекундной задержкой подтвердила Данка.
— Чудесно. — Кивнул Кирилл и потянул меня за предплечье, закрывая дверь и собираясь направиться к лифтам.
— Кирилл Александрович, — позвала чокнутая и он остановился. Дверь придержал, но не обернулся. — Я думаю, что Шеметову следует отсидеть от звонка до звонка.
Мазур повел уголком губ. Не в намеке на улыбку, совершенно для другого — подавляя проявление раздражения, засквозившего выраженной изморозью в глазах. Медленно полуобернулся к ней. Взгляд потемневших глаз снова в провал коридора, где угадывался ее силуэт.
— А я думаю о том, что в ненастную погоду, должно быть, возникают неприятные ощущения в нижней трети правого бедра и левой лучевой кости. — Улыбнулся прохладно. Сухо и вежливо. А в глазах арктический холод.
— Это терпимые ощущения. — Твердый голос Даны Сергеевны. — Очень. — Чрезвычайно твердый.
— Хорошо, — спустя миллисекунду едва заметно кивнул и, вновь став невозмутимым, потянул меня к лифту, — что ты мешкаешь, Андрюш, у нас полный цейтнот. — И через пару мгновений, глядя в свой телефон с непрерывными входящими, бросил мне, — позвони родным, предупреди, что около недели ты вне зоны доступа, но с тобой все будет в порядке. — Бросил краткий взгляд на прикрывшую глаза и выдыхающую меня, с колотящимся сердцем заходящую за ним в лифт, — Женя, сложилась очень серьезная ситуация. Можешь и не звонить, но если твоя семья начнет тебя искать, это может привлечь ненужное внимание.
— Я поняла, — нихрена я не поняла. Выходя вслед за ним из лифта и набирая Мишке, я нихрена не понимала, что происходит, потому быстро проговорила, — Миш, код красный. На неделю. Все в порядке, я клянусь. Просто мне нужна тишина в эфире с неделю. Решишь с мамой? По оговоренному: отвлекающие маневры, ложная инфа, если надумает позвонить и прочее… Миш?
— Ебаный рот, Жень… — сквозь зубы выдал брат. И дежавю. От него я тоже никогда не слышала мата прежде. — Да. — Сорванный выдох Мишки, когда, очевидно, брал себя под контроль. — Да, конечно. В порядке?.. Женя?
— Клянусь. — Убедительно солгала я. Тихо, стараясь, чтобы не услышал Кирилл, деликатно увеличивший расстояние и уже открывающий дверь.
Выйдя во двор, заталкивая поглубже ноющую болезненную тяжесть от того, что вынуждена дать повод для беспокойства брату, направилась вслед за дядей-депутатом ко второй из трех машин, друг за другом припаркованных на проезде.
Почти вся компания в сборе.
Аркаша сидел на корточках у распахнутой передней пассажирской двери, выставив локти на широко разведенные колени и в левой руке слегка взбалтывая виски в бутылке, взглядом неотрывно в экран телефона в расслабленно свисающей с колена правой руке. Саня, выдыхая дым рядом с ним, стоял облокотившись локтем о заднюю пассажирскую. Анохин курил, оперевшись бедром о распахнутую переднюю пассажирскую дверь и что-то говорил Зеле, сидящему на пассажирском сидении, опустив ноги на ступеньку и тихо рассмеявшемуся, покивав улыбающемуся Косте. Я и Кирилл остановились в шаге от них. Понятливо протянула свой телефон в выставленную ладонь Мазура.
— Долго, — констатировал Константин Юрьевич, глядя на него, выключающего мой мобильный.
— Кирилл торопил, — нервозно произнесла я, глядя в растрескавшийся асфальт у ног. — Это я капуша.
Чувствовала, как он посмотрел на меня, но взгляда на него не подняла. Холодными пальцами взяла из протянутой им пачки сигарету и зажигалку.
— Пошла движуха, — усмехнулся Аркаша, глядя на свой зазвонивший телефон и, поместив палец над значком отклонения вызова, поднял взгляд потемневших, улыбающихся глаз в расслабленно затягивающегося никотином Анохина. Тот, чуть погодя, усмехнувшись, кивнул ему и Аркаша отклонил вызов, одновременно, не глядя на брата, безошибочно точно протянув ему бутылку в пальцы расслабленно свисающей вдоль тела руки, в такт трека отбивающей кончиками ритм по черному глянцу двери и вынимающему свой телефон из блейзера, медленно откидывая голову назад, выдыхая дым в ночь.
Саня пригубил поданную братом бутылку одновременно с зазвучавшей мелодией входящего вызова своего телефона. Закашлялся.
— Выебнулся я, блять, — выдавил он, сдавленно фыркая пополам с кашлем и отдавая бутылку негромко рассмеявшемуся Кириллу и, прочистив горло, посмотревл на Костю, прицокнувшего языком, улыбаясь, глядящего на него. Глубоко вдохнув и выдохнув, принял звонок, когда Зеля, поняв жест Кости, отклонялся спиной назад в салон, чтобы взяв упор локтем на широкий подлокотник и разобраться с мультимедиа, убавив скорость трека почти до нуля, чтобы та не мешала Сане, опирающемуся предплечьем об арку задней двери и мрачно, со скепсисом и ледяной иронией глядя в асфальт, супротив тому, что распространялось от него режущим слух мягким и неуверенным голосом, произнести:
— Да, пап. Нет, мы с Аркашей в Монако, ты же сказал нам месяц на глаза тебе не попадаться, мы и решили уехать подальше. — Улыбнулся обернувшемуся на него фыркнувшему и одобрительно кивнувшему брату и, делая голос еще более мягким и неуверенным в полную противоположность наливающемуся тяжестью и бешенством изумрудного пламени глаз, спросил, — что-то случилось? Э-э-э… нет, я не знаю где Анохин, он звонил мне недели две назад, но когда я сообщил, что мы в Монако, он сказал, что ничего не нужно. Нет, больше ничего. — В голосе, ставшем глуше, отчетливо засквозило напряжение, но из другого разряда чем то, что сокрыли темные ресницы. Совершенно из другого разряда. — Я не знаю… папа, не злись, пожалуйста, я действительно не знаю… Аркаша у Васильчукова на вилле вторую неделю пропадает. Или они уже в Ницце, вроде бы собирались. Там Бахтереву отец квартиру купил, он звал нас с Погодиным и Дьячковым обмывать, я не знаю, я не поехал… пап, ну не злись, пожалуйста, что случилось? — И злая улыбка кривит совершенные линии губ, а голос так натурально потрясенный, — о господи, но как же… охренеть… а что известно?.. мы приедем в ближайшее время. Конечно, если Анохин объявится, я тебе сообщу. А, Чернову сказать? Да, конечно, я ему тогда скажу, если… да. Да, пап. Вот это дела, конечно… — Завершил звонок, качая головой и сказал, — он знает о краже, сам в бешенстве, прихлебала Чернов снаряжает ищеек по твою душу, Кость.
— Займись камерами. — Выдохнул в дым Костя, глядя на Аркашу, тут же кивнувшему и встающему с корточек, никак не отреагировавшему, когда Анохин снял его бейсболку и нахлобучил себе, а Аркаша, отклоняя очередной входящий, направился к подъезду, чтобы на табличке посмотреть номер обслуживающей компании.
— Кир, — позвал Костя, глядя за меня, выдыхающую дым вниз, — последние отчеты, поданные Костолому…
— Четверть реального объема теневого резерва, — отозвался тот, быстро набирая смс. — Он не узнает, что возмещали неофициозом. Отрисуем так, будто действительно сбой сервера. — Вынул иммобилайзер из кармана брюк и, бросив взгляд на кивнувшего Анохина, направился к последней машине из кортежа.
— Зеля? — Анохин перевел взгляд светло-карих глаз на Зелимхана.
— Уже, — кивнул он, прижимая к уху телефон и снова отклоняясь назад, чтобы взять темные авиаторы с консоли и протянуть очки Косте, — до утра подчищу все.